Повесть о ледовом комиссаре - Водопьянов Михаил Васильевич. Страница 44

— Все шло хорошо, только один человек еще не вполне был уверен в том, что он примет участие в самой экспедиции. Этим человеком был я. Правда, подготовка была поручена мне и под моим руководством осуществлялась. Но термин «руководство» довольно широкий. Поэтому я вновь, не без волнения, поставил перед руководителями партии и правительства вопрос о том, кто именно должен на месте возглавить экспедицию. По этому поводу произошла некоторая дискуссия. Члены Политбюро несколько колебались — разрешить ли мне полет? Товарищ Ворошилов быстро отвел юридическую сторону вопроса, указав, что при современной технике связи руководить можно и из Москвы. В своем ответе я ссылался не только на естественную мечту полярника быть непосредственным участником и руководителем этого важнейшего этапа нашей работы в Арктике. Я говорил также о том, что руководство подобной экспедицией требует слаженности людей, опыта и определенного личного доверия всего персонала к руководителю, которое, как мне кажется, товарищи по отношению ко мне питают.

Я заверял, что мы проведем эту операцию не только с большой настойчивостью, но и с полнейшей осмотрительностью, категорически исключая элементы случайности, ненужного риска и спортсменского ухарства. Получив это заверение, руководители партии и правительства согласились на мое личное участие в экспедиции.

Подготовка к экспедиции шла «без шума». Даже в печати о ней ничего не сообщалось.

…Готовились очень тщательно. В это дело были вовлечены сотни людей на фабриках и заводах, в научных институтах и лабораториях.

Для зимовщиков были сконструированы особо прочные и легкие по весу научные приборы, очень удобная и теплая палатка, состоявшая из четырех слоев: первый слой — брезент, два следующих слоя — гагачий пух и, наконец, четвертый слой тоже брезент.

Шмидт вникал во все мелочи подготовки к экспедиции. Часто можно было видеть его поднимающимся по узкой лестнице на третий этаж здания ГУМа на Красной площади, где в маленькой комнате помещался папанинский «штаб», похожий на вещевой склад во время ревизии. Он рассматривал здесь кастрюли и хронометры, белье и брикеты пищевых концентратов.

Опыт, приобретенный в ледовых походах, давал Шмидту возможность не раз лично убедиться в том, как важно иметь на Дальнем Севере удобную и теплую одежду. По его совету были изготовлены для зимовщиков костюмы, состоявшие из пушистых меховых чулок, пыжиковых рубах и штанов, мехом внутрь, малицы, шапки-ушанки из росомахи, мех которой сохраняет тепло при любых условиях.

Шмидт помнил «спартанский» паек участников Памирской экспедиции, как они страдали от недостатка разнообразия в питании и, учитывая, что четверке отважных на дрейфующей льдине придется вести очень тяжелую жизнь, особенно настаивал на том, чтобы у них был хороший по вкусовым качествам, калорийности и разнообразию рацион. Он помог Папанину связаться с Московским институтом инженеров общественного питания, который разработал рецепты и приготовил широкий ассортимент концентратов сухих супов, каш, киселей, мясных и яичных порошков, витаминизированных конфет, особо питательных сухарей. Все это было существенным дополнением к обычным продуктам — икре и маслу, сыру и какао, консервам и ветчине.

…20 февраля 1937 года. Начальник Главсевморпути отправился на… Северный полюс. Эту поездку он совершил ни на самолете, ни на ледоколе, а на своем служебном автомобиле. И ехать пришлось каких-нибудь полчаса. «Северный полюс» находился на заснеженной поляне, чуть в стороне от Калужского шоссе. Здесь был установлен домик-палатка, на черном брезенте которого большими белыми буквами было написано: «СССР. Дрейфующая экспедиция Главсевморпути 1937 года». Рядом скрипел ветряк и поднимались радиомачты.

Папанин, Ширшов, Федоров, Кренкель жили здесь уже несколько дней. Стоял трескучий мороз, и они встретили начальника будущей экспедиции, облаченные во все свое полярное обмундирование.

Отто Юльевич интересовался всеми подробностями «генеральной репетиции» жизни на льдине.

— А вы раздеваетесь, залезая на ночь в спальный мешок? — спросил он.

— Нет, холодно! — ответил кто-то из четверки будущих жителей полюса.

— Так дело не пойдет, — сказал Шмидт. — Надо обязательно раздеваться до белья. Правда, на морозе это не очень приятно, но поверьте мне, так гораздо лучше спится в мешке… А как вы будете мыться, — продолжал Отто Юльевич. — Это вопрос серьезный!

Посоветовались и выяснилось, что на регулярные ванны на Северном полюсе рассчитывать не приходится. Подогревание воды связано с расходом горючего, которого на льдине будет не так уж много. Решили, что зимовщики будут обтираться смесью спирта и воды.

Папанин продемонстрировал Отто Юльевичу свое кулинарное искусство. Обед был приготовлен на примусе из концентратов. Шмидт похвалил его:

— Пожалуй, Иван Дмитриевич, в меню ни одного ресторана таких блюд не сыщешь. Да им и невыгодно так готовить. Очень уж сытно. Поешь один раз в сутки, больше о еде и думать не будешь…

…Отлет экспедиции откладывался со дня на день. Снег, дождь, облака, спускавшиеся до самой земли, не позволяли взять старт.

Каждый день начальник экспедиции вызывал на совещания командиров самолетов. Синоптики докладывали о погоде на маршруте, Отто Юльевич внимательно просматривал синоптическую карту, и со вздохом говорил:

— Товарищи командиры, завтра опять нельзя лететь.

И все скучные разъезжались по домам.

Положение осложнялось тем, что весна в 1937 году наступила неожиданно рано, аэродромы размокли и тяжелые четырехмоторные корабли не могли уже подняться на лыжах. Их сменили на колеса с тем, чтобы по дороге на полюс, там, где будет больше снега, вновь «обуть» самолеты лыжами.

21 марта облака плыли очень высоко в небе. Временами они закрывали солнце, но горизонт был прозрачен. Все предвещало хорошую погоду на следующий день.

Ровно в шесть в кабинете Шмидта синоптик докладывал, разложив свои карты.

— Циклон прошел между Вологдой и Архангельском. Если бы вы стартовали сегодня, вам пришлось бы пересечь главный фронт циклона.

Отто Юльевич кивнул головой:

— А что завтра?

— Завтра тоже пройдет циклон, но более слабый, к тому же он движется очень медленно и пересечет ваш маршрут не раньше, чем в полдень. Чтобы избежать встречи с циклоном, я советую вылетать как можно раньше. Облачность по всей трассе полная, с редкими разрывами. Видимость предполагается от четырех до десяти километров. Вот и все, что я могу сказать.

— Хорошо, спасибо! — поблагодарил Отто Юльевич и спросил командиров, находят ли они возможным вылететь завтра.

Он внимательно выслушал их.

— Вам виднее, — сказал Шмидт в заключение. — Я человек не авиационный. Вы говорите, что можно лететь, — значит завтра вылетаем. В пять утра все мы встретимся на аэродроме. Теперь идите отдыхать.

22 марта в 12 часов 30 минут полет на полюс начался.

Первая остановка по маршруту была в Холмогорах, на родине Ломоносова.

Здесь опять погода стала испытывать долготерпение полярников.

Отто Юльевич вылез из машины и внимательно осмотрел большое заснеженное поле. Никаких признаков приближавшейся весны он не обнаружил и спросил летчиков:

— А как вы думаете, мы легко оторвемся на лыжах?

— Конечно. Посмотрите, снег, как скатерть, ровный…

Крепко спали все в эту ночь. А на утро — сюрприз, с крыш течет, идет дождь. Никогда еще, кажется, люди не встречали наступления весны с такой враждебностью, как участники экспедиции на полюс. А она кралась за ними по пятам.

Уже сменены колеса на лыжи. Получен весь груз, отправленный из Москвы в Архангельск по железной дороге, и рассортирован по самолетам, а лететь все нельзя и нельзя.

Каждое утро начальник экспедиции с «пристрастием» допрашивал синоптика экспедиции Дзердзеевского:

— Какая погода по маршруту? А завтра?

Как скажет «маг и волшебник» Дзердзеевский, так и будет. Но он долго не мог сообщить ничего утешительного.