После (СИ) - Шнайдер Анна. Страница 65

К удивлению императора, Виктория действительно отпустила его и, еще раз вздохнув и опустив голову, грустно сказала:

— Да, конечно. Иди.

Арен нахмурился, снимая эмпатический щит — и едва не рухнул на пол от какофонии эмоций жены. Замер, пережидая звон в ушах и пытаясь сосредоточиться, понять…

Нежность. Очень много нежности. Сочувствие, досада, стыд, жалость… и что-то светлое, искреннее, похожее на сожаление.

— Я завтра останусь, — сказал Арен так мягко, как мог, и Виктория подняла голову, радостно, ликующе вспыхнув. — Завтра обязательно останусь. Не плачь, я тебя прошу.

— Я вроде… — Жена растерянно улыбнулась. — Не плачу…

— Ты на грани, я чувствую. Не надо, Вик. Все хорошо.

Она кивнула, и Арен, легко погладив ее по плечу, отвернулся и зашел в камин.

Было настолько мерзко и тошно от себя и собственной лжи, что император несколько мгновений стоял в огне, пытаясь успокоиться. Не надо нести эту гадость Софии, не надо.

До конца успокоиться так и не удалось, но тошнота ушла, и только после этого Арен начал строить пространственный лифт.

София заканчивала портрет Эн, когда огонь в камине вспыхнул, заискрился, и девушка, бросив кисточку на стол, вскочила и метнулась навстречу императору, обняла и прижалась изо всех сил, шепча:

— Защитница, Арен, наконец-то, как же я соскучилась…

— Я тоже, — сказал он глухо, и София сразу ощутила его тревогу и горечь. И столько их было, что она задохнулась — сердце словно в ведро со льдом опустили, — и, погладив Арена по плечам, потянулась к губам.

Он целовал ее долго и отчаянно, будто прощался.

— Давай сегодня перенесемся куда-нибудь, — произнесла София, безумно желая помочь Арену, вынуть из души боль, но не зная, как это сделать. — Куда-нибудь на природу. Хочешь?

— Хочу, — он улыбнулся и потерся носом о ее щеку. — Я очень устал от дворца. И кажется, я знаю, что может тебе понравиться.

— Мне понравится все, лишь бы с тобой.

Арен вздохнул возле ее виска, и София поняла, что ему стало чуть лучше — словно помогало само ее присутствие рядом.

Император взял девушку на руки и зашел в камин, поставил на пол — и София сразу обняла его и начала осыпать поцелуями лицо. Губы, подбородок, щеки, лоб…

— Как же я хочу забрать из тебя то, что мучает, — говорила она между поцелуями, прислушиваясь к эмоциям Арена — они то горчили, то были сладкими, терпко-чувственными. — Чтобы ты никогда не грустил, никогда. Чтобы всегда был счастлив…

— Ты и есть мое счастье, Софи, — сказал император, опустив голову ей на плечо. — Погоди немного. Дай мне построить лифт, а то я так напутаю с формулой, и мы останемся без каких-нибудь важных частей тела.

— Хорошо, — она улыбнулась. — Но потом я ведь смогу продолжить?

— Обязательно.

Через полминуты стены пространственного лифта истаяли, но сразу продолжить София не смогла — восхищенно оглядывалась по сторонам, не в силах вымолвить ни слова.

Они оказались на широкой деревянной смотровой площадке где-то в горах. Площадка была освещена немагическими светильниками, а в воздухе перед ней парили уже светильники магические, освещая полукруглое пространство горного ущелья — красноватый камень с потеками темно-зеленого мха расступался, раскалывался на две части, и между этих частей падал вниз широкий водный поток.

Водопад…

— Это Ольха — наш восточный водопад. Помнишь, где он находится?

София неуверенно кивнула, глубоко вздыхая и замирая от ощущения влажного и теплого воздуха, вошедшего в легкие и заполнившего их до краев.

— Рудеальские горы… вроде.

— Все-то ты знаешь, — посетовал Арен, обнимая ее сзади и целуя в шею. — И рассказать нечего.

— Есть чего, — София погладила его ладони на своей талии. — Я хотела бы знать, что случилось, по какой причине… тебе плохо. Я хотела бы разделить это с тобой.

Император вздохнул.

— Это ужасно, Софи.

— Почему? — не поняла она.

— Потому что я, с одной стороны, не желаю тебя расстраивать, а с другой… желаю поделиться с тобой всем. И меня сейчас на части разрывает.

Она засмеялась.

— Не разрывайся. Просто поделись.

Арен начал говорить, и София чувствовала, что с каждым словом он все больше и больше распаляется — словно сосуд, в который долго наливали воду, но теперь она достигла края и начала стремительно переливаться, заливая окружающее пространство, и не было ей конца.

Так и император — он слишком долго держал все в себе, слишком долго справлялся со всем один, ни с кем не делясь — да и с кем ему было делиться? — что теперь говорил и говорил, рассказывая про расследование покушения на Агату, про начальника дворцовой охраны Виго Вамиуса и его выловленный в реке труп, про неисправные амулеты-нейтрализаторы, и наконец — про жену брата, которую в этот момент должен был допрашивать Гектор Дайд.

София слушала, забыв про водопад — никакие виды ее больше не волновали. Ее волновал только Арен, и она обнимала его, целовала, и сердце у нее разрывалось от печали и сочувствия.

— Наверное, прав был Гектор, — говорил император, горько кривя губы, — надо было их всех отправить куда-нибудь подальше и забыть. А я… пожалел. Виноватым себя чувствовал, что испепелил Аарона, да еще и у них на глазах.

— Ты ни в чем не виноват, — сказала София твердо и уверенно, поглаживая Арена ладонями по груди, где билось сердце. — Аарон сам себя убил, когда предал тебя. А насчет остального… не ругай себя за милосердие. Ты все сделал правильно.

— Если бы я изначально убрал из дворца Ванессу, не погибли бы двести шесть человек, — возразил император, и София произнесла еще резче, решительнее:

— Не ты их убил. Не ты! И неужели ты думаешь, что люди, поддерживающие твоего брата, не нашли бы другого информатора, кроме Ванессы? Да, с ней было проще всего, но я уверена — не будь ее, нашелся бы кто-нибудь еще. Они заинтересованы в том, чтобы достать тебя, и нашли бы лазейку.

— Да, — он поморщился и, наклонившись, вновь положил голову Софии на плечо. Эмоции перестали горчить, и она невольно улыбнулась, вспомнив…

— Что такое, Софи? — спросил Арен, сжимая ладонями ее талию. — Ты как вспыхнула.

— Я просто вспомнила, как ты поцеловал мне руку на прощание. После того, как перенес на море вечером. Я тогда чуть не коснулась твоих волос. — София засмеялась, ощутив приятную теплоту в чувствах мужчины. — Мне так хотелось это сделать! — Она запустила пальцы в его волосы, перебирая пряди. — Еле сдержалась.

— Я был счастлив тогда, что ты потянулась ко мне. — Дыхание Арена коснулось кожи на шее, и София прикрыла глаза, наслаждаясь, а затем и вовсе застонала, когда он начал целовать ее, спускаясь ниже, к вороту платья. — До того момента ты лишь не отталкивала, но никогда не делала шагов навстречу. А мне хотелось, чтобы делала. Мне хотелось не твоей уступки, а твоего желания. Я мечтал, чтобы ты не покорилась мне, потому что у тебя не осталось выбора, а сама пошла навстречу и не жалела об этом.

— Я не жалею, — прошептала София, поглаживая плечи Арена. Он на мгновение вспыхнул пламенем, а затем вдруг опустился на колени. — Что ты?..

— Я не могу жениться на тебе сейчас, счастье мое, — произнес он, взяв девушку за руки. — Но я хочу, чтобы ты носила мое кольцо. И знала, что я считаю тебя своей женой. Не перед людьми, но перед богом.

У Софии кружилась голова, когда Арен надевал ей на безымянный палец правой руки тонкий золотой ободок, усыпанный мелкими бриллиантами, и эмоций было так много, что она не могла дышать — и определить, где ее, а где его эмоции, не могла тоже.

— Это любимое кольцо моей матери, — сказал Арен тихо, переворачивая ладонь Софии и касаясь губами запястья. — Отец подарил его ей, когда делал предложение. Только ты и я будем видеть это кольцо, для остальных оно невидимо. Это сильный амулет, здесь и щитовая магия, и ментальная. Не снимай его никогда.

— Конечно, не буду. Арен… — София обхватила ладонями его лицо и тоже опустилась на колени. — Спасибо.