Мускат утешения (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 39

Обри выпрямился, размял руки и взлетел по трапу на квартердек, где ему открылось зрелище очевидного смятения под тревожным небом.

— Мы достали запасной рей, сэр, — доложил Филдинг, — и, как видите, спускаем марсель, но Сеймур говорит, что мачта слишком повреждена.

— Треснула пополам в футе от салинга, сэр.

Снова появился боцман:

— Установили новые штуртросы, сэр.

— Очень хорошо, мистер Краун, приготовьтесь поднять парус на бегин–рее.

«Корнели» снова открыла огонь из погонных орудий, фонтан, поднятый одним из ядер, окатил их.

— Так точно, сэр, — ответил наконец–то боцман, более ошеломленный приказом, чем всплеском (хотя это и было близко). Он в жизни не поднимал парус на бегин–рее.

— Мистер Филдинг, поднять фор — и крюйс–брам–стеньги.

Приказы следовали быстро. Как только подняли странный парус, и он наполнился ветром, койки подняли на палубу, матросы полувахтами отправились завтракать, а у штурвала встали четыре отборных матроса под командованием лично Филдинга.

Все это время погонные и ретирадные орудия лаяли друг на друга без особого эффекта — максимум дыры в парусах и небольшие повреждения такелажа. Но до того как временный парус на бегин–рее начал воздействовать на корабль своей почти неизвестной и потенциально весьма опасной тягой, фрегат отыграл набранное за время бортовых залпов отставание и быстро сближался. Джек сменил курс с фордевинда до почти полного бакштага, чтобы временный парус не затенял грот. «Мускат» сразу прибавил ход. Через десять минут тщательного наблюдения после подъема еще двух кливеров Джек решил, что скорости сравнялись настолько, насколько это возможно без грот–марселя, так что приказал Сеймуру (командующему кормовыми карронадами левого борта) и его двум мичманам приготовиться. У «Муската» аккуратная круглая корма, так что карронады, наведенные как можно дальше в корму, можно использовать, если отвернуть даже меньше чем на два румба с текущего курса.

Джек крикнул в световой люк (теперь лишь разбитые остатки дерева с осколками стекла вместо рамы):

— Мистер Уайт, откатите орудие, закрепите и дайте поработать «крушилкам» левого борта. Мистер Сеймур, сейчас мы положим руль под ветер. Стреляйте по готовности, стреляйте с большим возвышением, стреляйте быстро.

Пробравшись под нижней шкаториной прямой бизани, этого аномального, неудобного паруса, Обри сам встал у штурвала.

«Мускат» легко повернул и ускорился. Матросы слишком сильно волновались о том, как поворачивать с таким необычным парусом, чтобы тревожиться о погонных орудиях «Корнели». Поворот. Выстрелила первая карронада, за ней одновременно последовали еще две. Как Джек и ожидал, француз круто положил руль на борт и ответил полным бортовым залпом. Как и ожидалось, эта стрельба оказалось совсем не такой точной, как первые убийственные выстрелы. Сколько раз выстрелило подразделение Сеймура, трудно сказать — так смешалась последовательность, но один раз Обри услышал, как расчеты вопят будто сумасшедшие, требуя ядер — укладки уже опустели. «Думаю, по шесть выстрелов на ствол», — предположил Адамс. Он стоял на квартердеке с чернильным рожком в петлице и часами в руках, делая заметки.

Фрегат не стал снова стрелять, а возобновил погоню, отстав на два кабельтова. Но он шел по ветру, и все еще пользовался преимуществом более быстрого течения.

Так они и мчались, миля за милей. На «Корнели» отлично понимали, что «Мускату» нужно всего лишь установить новую грот–стеньгу, дабы уйти, и совершенно не собирались допускать это. Снова и снова фрегат поворачивался, давал бортовой залп и возвращался на курс. Каждый раз, когда француз получал хотя бы незначительное преимущество, например, когда порвался и улетел поврежденный крюйсель «Муската», он стрелял из всех имеющихся орудий вначале с правого борта, а потом — с левого, создавая чудовищный шум. Весь их проход по проливу был отмечен огромными стаями морских птиц, в испуге срывавшихся со скальных утесов.

«Мускат» обычно отвечал поворотом и практически столь же шумным залпами карронад, невероятно быстрыми — в итоге, почти столько же выстрелов, сколько делали французы. В целом стрельба «Корнели» стала гораздо менее точной.

— Едва ли это удивительно, — поделился Джек с Филдингом, пока чистил апельсин над гакабортом, — раз они откачивали воду всю ночь, я удивляюсь, как они орудия еще могут выкатывать, не то что точно наводить.

Через пять минут после этой дурацкой ремарки (за которую он уже себя проклинал), как раз тогда, когда они собирались установить новую грот–стеньгу (все разложено на палубе), и когда впереди уже открывалось устье пролива, французский фрегат, подобравшийся на дальность выстрела своих орудий, повернул и сделал два неторопливых, точных, прицельных бортовых залпа. Они причинили большой урон, в первую очередь порвав стень–вынтреп и его тали, так что наполовину поднятая стеньга рухнула прямо вниз, пробив палубу и сломав тщательно отесанный шпор и шлагтовную дыру.

Но все же «Корнели» отстала из–за двойного поворота и, пока убирали мусор, а плотник с командой занимались шпором, даже не стреляла из погонных орудий. К этому времени на правом траверзе уже открылось устье пролива, в котором Джек надеялся уйти от француза. Именно тогда с фор–брам–рея раздался крик «Парус».

— Где?

— Слева по носу, сэр. Разглядел бом–брамсели прямо за мысом, сэр. Еще. Два корабельных паруса, сэр. Три. Четыре, Господи, помилуй. Вы их сейчас увидите, сэр.

— Стеньга готова, сэр, — доложил Филдинг.

— Устанавливайте, мистер Филдинг, пожалуйста, — распорядился Джек. — Потом брам–стеньгу, и поднимайте реи как можно скорее.

Капитан сдержанным шагом прошел на форкастель и поймал мыс в подзорную трубу. Проходили минуты, снова выстрелило одно из ретирадных орудий, и дуэль возобновилась. Запрет на урон «Корнели» давным–давно утратил силу, единственным желанием было покалечить фрегат, пока он не сбил «Мускату» мачту.

— Вы их увидите прям через минуту, сэр, — неформально сообщил дозорный.

Первый корабль выскользнул из–за укрытия высокой суши. До него вряд ли больше мили. Он шел на зюйд–ост курсом галфинд под пирамидой парусов, наверное, на десяти узлах — славный носовой бурун. Из–за восходящего солнца не разобрать вооружение, но американский флаг виден отчетливо. За ним следовали еще два, тем же настойчивым курсом. Примерно одного размера, тяжелые шлюпы или маленькие фрегаты, оба под американскими флагами. Они с огромной скоростью обменивались сигналами. Четвертый корабль, и в застывшем сердце Обри расцвели розы. Он быстро, но не бегом вернулся на квартердек:

— Мистер Ричардсон и сигнальный старшина, — позвал он. Ричардсон, сигнальный офицер, прихромал со шкафута с толстой от перевязок ногой. Старшина Тайтус мчался за ним на корму из гальюна.

— Кормовой флаг, гюйс на гюйс–штоке, персональный сигнал, номер «Дианы» и «Погоня с норд–веста». Потом по буквам «Рад встрече Том». Все на брам–стеньге и брам–стень–штаге. И еще пару флагов на рей.

Ричардсон повторил, Адамс записал, старшина помчался к ящику для флагов. Джек крикнул:

— Мистер Рид, пожалуйста, сбегайте в лазарет и сообщите доктору, с моими поздравлениями, что виден «Сюрприз».

Он бросил взгляд на шкафут, где заводили перлинь на нижний шпиль, чтобы поднять стеньгу до лонга–салингов, и, как только стеньгу установят, собирался приказать Филдингу поднять вымпел, но тут сердце закаменело от еще одной мысли: а не захвачен ли «Сюрприз» американской эскадрой?

Обри пошел вперед. Флаг, персональный сигнал и направление погони уже подняли, Джек пристально наблюдал за «Сюрпризом», который привелся к ветру и мчался мимо остальных трех с привычной легкостью борзой. Позади прекратилась стрельба. Он услышал команды на поднятие стеньги и крик «Отпускай», когда ее установили и зашлагтовали, но все это было где–то вдали. Тайтус собирал послание, которое нужно было передать по буквам, бормоча «Т, О, М». Наконец–то флаг на «Сюрпризе» дернулся и помчался вниз. Его сменил собственный флаг под радостные крики гораздо большего числа «мускатовцев», чем следовало. Бросив взгляд за корму, Джек заметил, что «Корнели» повернула через фордевинд и направилась в сторону сильного дождевого шквала на норд–весте.