Лисья тень (СИ) - Рябинова Элли. Страница 15

— В любом случае — спасибо. Это лучше, чем сидеть взаперти, потихоньку начинать верить в то, что ты в самом деле сходишь с ума.

— Кстати, об этом. Ты сам-то помнишь, как попал туда?

— Все это время я пытался вспомнить, но у меня так и не вышло. Помню только, что было ОЧЕНЬ больно. Не только физически, но болело еще вот здесь, — он тыкнул себя в грудь пару раз, — но полную картину я восстановить так и не смог. Не знаю, почему.

— Возможно, я понимаю, о чем ты.

Он был уже вовсе не таким потерянным, как пару часов назад. Мы разговаривали легко, даже умудрялись шутить. В нем было определенно что-то похожее на меня, но я не могла понять, что же именно. Я никогда не чувствовала чего-то подобного при общении с человеком. Неужели это связано с тем, что мы вроде как оказались в одной лодке практически одинаково? Нас просто завербовали, и если раньше я думала, что стараюсь для достижения мира, то теперь я начинаю сомневаться.

— Отдохнуть не хочешь?

— Неа. Я и так слишком много спал. Ну а ты?

— Думаю, что пора.

Они кивнул. На самом деле мне хотелось поговорить с ним еще, потому как все это время я только и делала, что общалась с Димой и другими членами организации, но хорошего понемногу.

Мы вернулись в дом, после чего пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам. В отличие от тюремной койки, кровать, в которой я сейчас нежилась, была замечательной. Я уже и забыла, как хорошо быть за пределами того здания. И все-таки за сегодня я вымоталась сильнее обычного, поэтому достаточно быстро провалилась в сон.

Так и закончилась первая глава, но… Что насчет остальных?

Лейтенант Фырьев:

Лейтенант стоял перед горящим зданием бывшей психиатрической больницы, от которого скоро практически ничего не останется. Мужчина, который по возрасту был старше самого лейтенанта, медленным шагом подошел к нему.

— У нас все еще нет никаких доказательств того, что это сделал именно «Дождь».

— Какие к черту доказательства?! Ты что, смеешься надо мной?

— Мы не можем выдвинуть обвинения, пока у нас нет доказательств. Фырьев, очнись, нет ни очевидцев, ни записей с камер. Только это. — Он махнул в сторону горящего здания, которым уже занимались пожарные, однако спасти какие-либо собранные документы все равно не удалось бы. Он протянул лейтенанту сигарету, а тот не думал останавливаться.

— Сколько трупов?

Тот назвал ему цифру.

— Включая доктора, который «лечил» того пацана, верно? А сам пацан где?! Исчез волшебным образом, да?!

— Фырьев…

— Или, может, в списке погибших есть люди, которых мы сами сюда привозили?! А нет, погоди… Они тоже исчезли!

— Фырьев, если ты продолжишь так со мной разговаривать, то я отстраню тебя от расследования!

«Я ненавижу вас всех. Ненавижу себя. Ненавижу их за то, что они делают. Злость — это то, что переполняет меня сейчас».

Перед уходом лейтенант мог бы высказать все, что думает, но это не имело бы никакого значения, поэтому тот молча докурил, развернулся и пошел к машине, где Фырьева ожидал его новый напарник.

Яна Маркова:

— Саша, ты меня слышишь?

Автоответчик. Девушка не стала даже стараться перезванивать. Положив трубку, она вернулась к своим делам. По телевизору вдруг прервали какую-то передачу из-за теракта, о котором было известно всему Интернету, но по телевизору сообщили только сейчас. Ни слова о жертвах, ни слова о пропажах, ни слова о подозреваемых. Лишь просьба к гражданам быть осторожными и ожидать дальнейших новостей. Нервный смешок вырвался у Яны сам по себе. А затем и фраза:

— Я правда не знаю, что делать.

Номер четырнадцатый:

Четырнадцатый же с дедом прямо сейчас гуляли по саду. Тот был уже без коляски, но шел очень медленно, иногда цепляясь за Четырнадцатого.

— Вы снова хотите увидеть Поль, старик?

— Время пришло неожиданно быстро, Четырнадцатый. Я был к этому не готов, но Волковой нужно отдать оставшиеся файлы.

— Положитесь на меня, пожалуйста.

Старик рассмеялся.

— Ну а куда мне еще деваться?

Парень:

Я сидел на кровати в полной темноте.

Поль действительно тот человек, которому можно доверять? Что вообще будет со мной? Я снова смогу увидеть Яну? Или, может быть, Сашу? А что насчет тебя, Максим? Или родители… Я хочу увидеть вас всех. Я не хочу становиться чьим-то заложником вновь.

— Что же теперь будет?

Глава II

Принятие

Повествование ведется от лица молодого человека лет двадцати на вид:

Я сидел на заднем сиденье той же машины, что и вчера. По пути у меня все же разыгрался аппетит, поэтому мы заехали на одну из заправок и купили каждому по хот-догу. Каждому, кроме Поль. Она напрочь отказывалась есть.

Поль не смогла мне ответить мне, куда мы едем, потому что, по ее словам, она сама не знала, куда именно. Вскоре мы въехали в город с северной его части. Петербург было трудно не узнать. Кажется, не было такой части города, о которой я бы не знал. После общения с Катей я решил узнать о Петербурге столько, сколько смогу. Успел, по собственным меркам, достаточно много. Особенно меня привлекали дворы старого центра. Долгое время изучал дворы на Канонерской улице. Они казались мне одними из самых красивых.

— Бэт, — обращение Поль к водителю вывело меня из раздумий, — куда мы едем?

Удивительно, что она спросила об этом только сейчас.

— За Николаем. Подробностей…

— Ты не знаешь, — перебила его Поль, — да-да, не удивительно.

— Волкова, не нервничай, — включился Дмитрий, — я уверен, что Ник все расскажет.

— Меня это бесит, и блин, не называй его так. Он тебе другом успел стать?

Началась ссора. Поль нервничала, и исходя из вчерашнего разговора, я понимал, почему. Дима хоть и не наезжал на нее, но всеми силами защищал «Ника» и просил Волкову не оскорблять ни его, ни Бэта, потому как последний тут вообще ни при чем. Фраза, которая заставила Поль замолчать, была следующей:

— Отбрось все эмоции и делай то, что должна.

Я не видел лица Димы, но прекрасно видел ее лицо. Было ясно, что она совсем не понимает, что происходит. Этих слов она не ожидала, и видимо, была очень удивлена, услышав их от Димы. Бэт сделал музыку громче, дав понять, что больше не намерен возвращаться к этому разговору. Я хотел что-то сказать, чтобы как-то успокоить ее, но не смог подобрать нужные слова.

Как бы символично это ни было, но мы остановились на Канонерской. На Канонерской, 12. Все вышли из машины, включая меня. Бэт достал кнопочный телефон, отписал что-то и убрал его в карман. Поль не подошла к Бэту или к Диме. Она подошла ко мне и протянула сигарету. Дима неодобрительно глянул в нашу сторону и отвернулся.

— Ты как, Поль?

— Паршиво.

Я знал, о чем она думает. Я знал, что она совсем не понимает, что теперь будет. Это чувство ужасное. Чувство ожидания непонятно чего. И я ее понимал. Я ведь тоже чувствую что-то похожее. Теперь я осмелился это сказать:

— Я тебя понимаю.

Наши взгляды вдруг встретились, и я, чуть улыбнувшись, кивнул.

— С-спасибо тебе.

— Порядок, Поль.

— Я поспособствовала тому, что ты оказался здесь.

— А за это, пожалуй, я еще раз поблагодарю тебя. Это лучше, чем быть взаперти и ждать непонятно чего.

— Теперь же ты благодаришь меня за то, что ждешь непонятно чего на свободе?

Я рассмеялся, да и Поль тоже рассмеялась. Дима и Бэт о чем-то разговаривали, пока из двери здания напротив нас не появились три человека в медицинской одежде. Теперь их внимание и внимание Поль было устремлено на них. Вскоре двое из них ушли обратно, а к нам подошел, по всей видимости, Николай и поприветствовал всех присутствующих.