Цветок с тремя листьями (СИ) - Фламмер Виктор. Страница 5

— Я спасу вас даже ценой своей жизни, ваша светлость.

— Тут воды по колено. Твоей жизни будет угрожать опасность, только если на нас нападет каппа [7].

Хидэтада коснулся пальцами рукояти меча. Только близким родственникам разрешалось носить оружие в присутствии господина Хидэёси, и Хидэтада очень гордился оказанным доверием:

— Не извольте беспокоиться. Я справлюсь с любым, кто осмелится напасть на вас. Будь это хоть человек, хоть демон.

Хидэёси прошел под навес и опустился на подушки, устраиваясь поудобнее.

— Когда я говорю с тобой, Хидэтада, во мне вновь просыпается вера в людей.

— Благодарю вас, ваша светлость, — Хидэтада смущенно отвернулся и оттолкнулся веслом от берега.

— Течение здесь тихое. Положи весло и иди сюда. Я все еще предвкушаю тот чай, который ты приготовил мне в подарок.

Хидэтада опять улыбнулся, опустился на колени перед столиком, на котором стояли все необходимые чайные принадлежности, и поставил на край шкатулку.

Некоторое время Хидэёси молча наблюдал за тем, как ловко двигаются руки Хидэтады, размешивая чай, а потом начал оглядываться по сторонам.

— А знаешь, — наконец проговорил он, — о чем я мечтаю?

Хидэтада поднял голову и посмотрел вопросительно.

— Чтобы кто-то вроде тебя увез меня далеко, в тихое место, где я мог бы провести остаток своих дней, избавленный от тревог и тяжкого груза власти. Моя юность давно прошла, но кто возьмет на себя мое бремя?

— Господин Хидэёси… Ваш сын вырастет, достигнет зрелости, и ваши мечты сбудутся.

— Эх, мальчик мой… — Хидэёси похлопал Хидэтаду по руке, — я не доживу до этого светлого часа…

— Что… вы говорите такое? У вас впереди еще долгие годы! Вы просто устали, и вам нужно отдохнуть.

— У меня нет времени на отдых. И мой сын еще так мал…

— Господин Хидэцугу станет вашей и его опорой на эти годы.

— А-а-а… замолчи, Хидэтада, — Хидэёси махнул рукой, — не надо об этом. Лучше… почитай мне свои новые стихи. Я уверен, ты взял их с собой.

Хидэтада тяжело вздохнул, протянул господину Хидэёси чашку и уставился в пол.

— В чем дело? Не может быть, чтобы ты ничего не написал.

— Простите… я боюсь, что вам не понравится.

— Что же мне может не понравиться? Я всегда любил твои стихи.

— Вам не нравится, когда я говорю об этом…

— А-а-а… Ты все-таки испортил мне удовольствие от чая. Опять эта проклятая война. Ты способен думать о чем-нибудь другом? — Хидэёси в несколько глотков опустошил чашу.

— Простите, господин Хидэёси.

— И слышать ничего не хочу. Я искал рядом с тобой душевного покоя, а ты мне опять про это напоминаешь!

— Но… я…

— Я-а-а… — передразнил его Хидэёси.

— Ты на днях ездил к Асано, к младшему. Что вы там делали?

— Хм… пили вино, ваша светлость…

— Вино, значит. И о чем же вы говорили, попивая вино? Юкинага жаловался на мою несправедливость, так?

— Нет, господин Хидэёси. Мы говорили совсем о другом.

— И о чем же? Мне будет дозволено это узнать, а?

— О любви… — щеки Хидэтады окрасил едва заметный румянец.

— О любви? — лицо Хидэёси на миг еще больше посуровело, а потом, буквально спустя мгновение, он расхохотался. И с силой хлопнул Хидэтаду по плечу.

— Мальчишки… Любовь да война — вот все, что у вас на уме. Эх, я сам таким был… Хотя мне это время уже кажется сном.

— А… я сам похож на тень от облака. Кто-то должен заниматься всей этой гадостью. Политика — удел стариков, а ваши сердца пылают чувствами, так? Напоминай мне об этом почаще, — Хидэёси хитро прищурился. — Давай свои стихи, я обещаю не ругаться сильно.

Хидэтада сунул руку за пазуху и достал аккуратно сложенный лист. И с легким поклоном протянул Хидэёси.

Тот взял его, развернул и углубился чтение. С каждой прочитанной строчкой его лицо хмурилось все больше и больше.

— Хидэтада… — наконец медленно и тихо произнес он, понимая глаза:

— Вот это: «…но пронзила стрела сердце могучего тигра» — это что должно означать?..

Хидэтада низко опустил голову:

— Я… говорил… Вы обещали не гневаться…

— Я обещал не гневаться сильно! — закричал Хидэёси и отшвырнул лист в сторону. — Хидэтада, ты разве не знаешь, какой я в гневе?!

— Знаю, ваша светлость… — прошептал Хидэтада.

— И ты осмелился?.. Мало того, что написать, да еще и показать мне?! Я просто поражен твоей дерзостью!

— Прошу… простить меня…

— Простить?! — Хидэёси попытался подняться, лодка закачалась, и Хидэтада, немедленно схватив весло, выровнял движение.

— Простить… Да что же это такое?! Нэнэ мне проходу не дает, Масанори умоляет позволить ему принять наказание вместе с братом, мальчишка Курода тоже требует себе наказания! У меня лежит двадцать писем, и все в них умоляют проявить к Киёмасе снисхождение! И ты туда же! Почему бы вам просто не оставить меня в покое? Почему?! О Киёмасе думают все! Но почему-то на меня, на меня вам всем наплевать! Ты что думаешь, я тут пляшу от радости? Хоть бы один, хоть бы кто-то поддержал меня… Ты знаешь, как мне тяжело? Мое сердце разрывается от боли!

Это Хидэтада произнес чуть громче.

— Что?..

— Это… было дальше, вы не дочитали.

Хидэёси поднял листок и снова развернул. И покачал головой.

— Нет, я даже не знаю, что меня больше поражает — твоя наглость или твоя смелость. Или твоя самоуверенность?

Хидэтада поднял голову и посмотрел Хидэёси прямо в глаза:

— Простите меня, ваша светлость. Но я никогда не испытаю страха перед вами. Страх не может соседствовать с любовью.

— Дурак, Хидэтада… Какой же ты юный восторженный дурак. Прекрати ты уже думать об этой войне и о тех, кого считаешь героями. Не расстраивай меня.

— Как прикажете, ваша светлость… — Хидэтада поклонился и встал, поднимая весло. Лодку начало подтягивать к берегу.

— Простите, я вовсе не желал вас расстроить, — наконец проговорил он, когда они снова оказались на середине реки. — Я сам пригласил вас на прогулку, и сам же все и испортил… — Из его глаз потекли слезы.

— А ну-ка прекрати. Испортил он… Дурак ты, я же сказал. Да я сам все время об этом думаю, а ты просто под руку подвернулся. Думаешь, я не догадался сразу, что ты там насочинял?

Хидэтада вытер рукавом слезы и снова сел рядом. И сжал в пальцах край ткани рукава Хидэёси.

— Нет, это я дурак, а не ты… — Хидэёси накрыл ладонью его руку, — конечно… то собрание не могло не произвести на тебя впечатления. Зря я позволил тебе присутствовать. Но я хотел, чтобы ты понял: война, это вовсе не так весело, как ты представляешь.

— Господин Хидэёси… если бы вы позволили мне отправиться туда…

— То ты через месяц захватил бы Китай — ты это хочешь сказать? — Хидэёси рассмеялся.

— Я… хотел сказать не это.

— Ты хотел сказать, Хидэтада, что тебя бы там убили, но зато ты бы умер героем, так?

Хидэтада опустил голову.

— Вот так и сиди. Пойми, даже то, что твоя рука способна держать меч, ничего не значит. Вспомни, чему тебя учили все эти годы. Твой титул государственно советника — это не просто формальность и красивое звание. Мне нравится, как ты выполняешь свои обязанности. Тебе есть куда применять свои истинные способности. Пост первого министра со временем займешь ты, а не твой приятель Юкинага. В этой стране слишком много воинов и слишком мало тех, кто способен ей управлять. Ты расстраиваешь меня тем, что вместо помощи мне ты желаешь красивой смерти. Ты сам видел, куда это привело Киёмасу.

— Я не желаю смерти, господин Хидэёси, я желаю лишь служить вам.