Охотник за смертью: Судьба - Грин Саймон. Страница 95

Тоби не переставал улыбаться, хотя его щеки уже болели от напряжения.

При этом он успевал отдавать распоряжения ассистентам, сидевшим за панелями управления и микшерскими пультами, и мигом переключаться с одной камеры на другую, едва в его поле зрения попадало что-то интересное. К нему одновременно стекалось огромное количество информации. Его задачей было придать этому хаосу некую приемлемую для зрительского восприятия форму. То и дело он давал распоряжение уделить больше внимания какой-нибудь группе людей или, напротив, убрать неприятный инцидент, способный испортить впечатление от столь радостного события. Шрек отдавал себе отчет в том, насколько важно показать торжество с наилучшей стороны, сознавал, сколь велика его ответственность, а потому, вопреки своему обыкновению, следовал полученным от руководства инструкциям. Кроме того, его камеры записывали гораздо больше, чем передавали, и вся эта информация становилась его собственностью, которой он впоследствии мог распоряжаться по своему усмотрению. Праздник отшумит, страсти улягутся, и тогда в будущем он сможет позволить себе открыть людям глаза на то, о чем сейчас лучше умолчать. Если предположить, что это будущее наступит…

На многочисленных экранах Тоби Шрека толпились политики, финансисты, предприниматели и аристократы, отбросившие на время свои раздоры и разногласия. Сейчас их объединяло нетерпеливое ожидание события, которому предстояло изменить саму природу Империи.

Постепенно в огромном фойе, набитом до отказа, стало возникать брожение. Вполне объяснимое, ведь многие из гостей, чтобы снять напряжение, вызванное грандиозностью предстоящего события и усугублявшееся толчеей и духотой, все более усердно налегали на шампанское. Официанты едва успевали разносить подносы с бокалами.

Лица раскраснелись, голоса стали громче, мнения высказывались более откровенно и пылко. Люди старались развеять скуку ожидания. Было душно. Длинные очереди тянулись к туалетам. Чтобы заставить время идти быстрее, гости, обсудив решительно все, имевшее отношение к предстоящей свадьбе, взялись за другие, представлявшие хоть какой-то интерес темы. Присутствие актера, с немалым успехом заменившего Джулиана Ская в его знаменитом, ставшем в последнее время еще более популярным шоу, подтолкнуло к разговорам и об этом представлении, и о самом покойном экстрасенсе. Преобладало мнение, что это было двойным самоубийством. Предполагалось, что две любящие пташки предпочли умереть вместе, но не позволить неизлечимому и неумолимо прогрессировавшему недугу Джулиана разлучить их. Другие, впрочем, угрюмо намекали на причастность к этой кончине семьи Чоджиро и даже Блю Блока. Джулиан будто бы угрожал предать огласке некоторые секреты, связанные с деятельностью Блока. Обе версии звучали весьма романтично. Трагические герои всегда становятся любимцами публики, а теперь, когда Джулиана не стало и он ничем уже не мог повредить сложившейся репутации, любовь к нему стала всеобщей. Лучшие герои берущих за душу легенд получаются как раз из мертвецов.

Среди гостей находились и Плюшевый Медведь с Веселым Козлом, две выдающиеся игрушки, в настоящее время являвшиеся послами Мира Смерти. Евангелина устроила им приглашения, отчасти чтобы повидаться со старыми друзьями, отчасти желая продемонстрировать Империи, что ужасающие игрушки-убийцы Мира Смерти в настоящее время вполне остепенились. Тоби Шрек отснял на Мире Смерти замечательный материал, но он прошел незамеченным, потому что разразившееся восстание отодвинуло на задний план все другие темы. В результате в памяти большинства отложились лишь пугающие детали, а потому многие восприняли появление Плюшевого Медведя и Веселого Козла, мягко говоря, с недоумением. Плюшевый Медведь ничего этого не замечал и был весьма любезен даже с теми, кто использовал любой предлог, лишь бы оказаться от него подальше. Веселый Козел, напротив, все примечал и откликался едкими замечаниями, в общем-то безобидными, но такими, какие при наличии предубежденности легко принять за скрытые угрозы. Кроме того, он быстро приохотился к шампанскому и прямо-таки загонял официантов.

Плюшевый Медведь всеми силами старался произвести наилучшее впечатление о себе и о новом Мире Смерти, посланником которого он являлся. А Веселый Козел предпочитал скалить зубы в пугающей ухмылке и делать вид, будто не замечает, как шарахаются от него люди. Когда две игрушки загнали в угол Донну Силвестри, она вспотела от испуга, а Плюшевый Медведь простодушно пытался завязать с ней светскую беседу.

Тоби запечатлел все это на пленку, чем не ограничился, а послал Флинна взять у игрушек интервью. Воспользовавшись его появлением, Донна Силвестри подхватила юбки и пустилась наутек, сопровождаемая недоуменным взглядом Плюшевого Медведя. Он помахал ей вслед лапой. Веселый Козел ехидно усмехнулся в свой бокал. Флинн с удовольствием поболтал с игрушками, вспоминая их совместные приключения на заброшенной планете развлечений, а державшиеся поодаль гости с изумлением взирали на смельчака, непринужденно беседующего с кровожадными чудовищами.

А вот о присутствии в фойе Валентина Вульфа не знали ни Тоби Шрек, ни Флинн, ни кто-либо еще. Скрытый за голографической маской Шаба, давшей ему возможность предстать в облике сестры милосердия, он уверенно лавировал в толпе, расточая кивки и улыбки. В его безупречно подделанном приглашении было сказано, что предъявительница сего — приближенная Преподобной Матери Беатрис, Святой Техноса-3, а ныне попечительницы Миссии на Лакрима Кристи. Камера Шаба на его плече производила безупречный визуальный образ, не обнаруживаемый даже на очень близком расстоянии, и модифицировала его голос в голос анонимной молодой женщины. Эта иллюзия не выдержала бы испытания прикосновением, но кто стал бы прикасаться к монахине?

Валентин предпочел бы обойтись собственными, пусть и скромными, способностями, а не полагаться на техническое устройство, находящееся под чьим-то контролем. Но об этом в данной ситуации мечтать не приходилось. Эльфы службы безопасности вычислили бы его в момент. И даже сумей он найти способ проникнуть в Парламент, живые блокираторы биополя моментально сдули бы с него маскировку. А техника Шаба явно превосходила любые из приборов системы безопасности Империи. Пользуясь этой маскировкой, он, грозный призрак первой Империи, дух смерти, явившийся на это пиршество, мог пробраться куда угодно. Стоя посреди толпы людей, многие из которых его знали, но никто не узнавал, он самодовольно усмехался.

Из всех многочисленных фальшивых образов, которые он мог выбирать, облик монахини полюбился ему больше всего. Ему понравилось монашеское облачение, строгое, контрастное сочетание черного и белого. Кроме того, в самой роли одной из монахинь святой Беа тоже заключался определенный иронический смысл. Беатриса юридически все еще являлась его невестой, и он полагал, что сумеет ей об этом напомнить. Как только задуманное им чудовищное злодеяние свершится, он велит Шабу схватить Беатрис и доставить к нему. Эта капризная, маленькая, дерзкая девица слишком долго откладывала их союз.

Валентин снова улыбнулся. Он простил ее. Она просто кокетничала, чтобы обострить его желание. Что значат какие-то угрозы и покушения, когда речь идет о любящих душах? Он все равно женится на ней, и в первую брачную ночь они сподобятся столь ужасающего наслаждения… А когда она умрет, он проделает с ней кое-что еще.

Ну, а его планы в отношении церемонии королевской свадьбы были более чем просты. Он собирался убить у всех на глазах Роберта и Констанцию, а потом объявить себя императором. Шаб об этом, разумеется, не подозревал: Искусственные Разумы считали, что он присутствует на церемонии в качестве их наблюдателя. Ну что ж, он преподнесет приятный сюрприз и им. Голографическая иллюзия позволит ему приблизиться к счастливой чете вплотную, под предлогом передачи благословения от матери Беатрис, после чего он всадит в сияющую физиономию Роберта заряд дезинтегратора и располосует мечом горло Констанции. Этого момента он ожидал с особенным нетерпением, ибо всегда мечтал прикончить свою красавицу-мачеху. Жаль только, что не будет возможности сперва ее изнасиловать. Это было бы славным плевком на могилу мертвого папочки, но, увы, совершенство недостижимо. Во всяком случае, он не откажет себе в удовольствии сбросить маскировку, чтобы она в последние мгновения смогла узнать, кто убил и ее, и ее драгоценного Кэмпбелла.