Черные и белые(Повесть) - Плотниек Янис Адольфович. Страница 17

— Понятно, конспиративно!.. — Молодой рабочий, весело улыбаясь, встряхнул Назитиса за плечи. — Будь спокоен, герой-конспиратор: будем молчать как рыбы!

Назитис выбежал на улицу словно на крыльях. Даже в темноте было видно, как сияет его физиономия. Взволнованно рассказав мне о случившемся, он глубокомысленно добавил:

— Бывает же так в жизни: спасаешься вдруг нежданно-негаданно…

Окрыленные успехом, мы забыли про осторожность и совсем расхрабрились: решили, что листовки любой ценой нужно распространить в полицейском участке и особенно в камере предварительного заключения! Мы сами, конечно, не могли туда проникнуть. Поэтому пришли к здравому выводу, что листовки можно забросить через открытые окна. Но как это сделать? Около белого здания участка постоянно торчит постовой. Забор, опоясавший дом, был довольно высокий. А бумагу высоко не зашвырнешь. Наконец решили и эту задачу: собрали камни величиной с голубиное яйцо и завернули каждый из них в два-три листка. Обернутый бумагой камень любой мальчишка мог бы легко бросить метров на двадцать — тридцать, если не дальше. Тихо, как мыши, проникли мы во двор соседнего дома, подползли к забору и затаив дыхание через щель стали наблюдать за часовым. Нет, счастье, наверное, все-таки изменило нам: постовой не ходил, как всегда, а, точно филин, сидел прямо под небольшим узким окном, загражденным решеткой.

Некоторое время мы прождали, надеясь, что полицейский уйдет. Но напрасно. Опечаленные, мы с Назитисом покинули чужой двор.

— Попробуем с другой стороны, — не теряя надежды, шепнул мой друг.

…В этом дворе наши боевые позиции были более выгодными: около забора была сложена поленница. Когда мы взобрались на нее, то, к удивлению своему, обнаружили, что полицейский участок совсем рядом. Напротив нас светились два широких окна, у одного из которых была открыта фрамуга.

— Кабинет начальника, — деловито сообщил Назитис. — Я буду бросать первый, ладно?

— Бросай, — кивнул я ему.

Назитис размахнулся и… вдруг зазвенели стекла! Завернутый в листовки камень разбил окно и с глухим стуком упал на стол. Такой неожиданный результат нас озадачил. Назитис процедил сквозь зубы:

— Проклятье! Не попал куда следует!

— Бежим! — шепнул я.

— Подожди!

Не шевелясь, мы стояли, прижавшись к поленнице, и прислушивались к каждому звуку. Но вокруг царила полная тишина. Не раздавались даже шаги постового.

— Идиоты! — проворчал Назитис.

— Кто?

— Мы!

— Почему?

— Неужели ты не понимаешь: часовой спит! — сердито пояснил Назитис и, спрыгнув с поленницы, сказал: — Пошли!

— Куда?

— Назад, на ту сторону.

Вскоре мы уже были на старом месте и внимательно наблюдали за часовым, который сидел там же, где и раньше. Только голова его склонилась еще ниже и повернулась набок.

— Порядок! — улыбнулся храбрый разведчик. — Слышишь, шумит, как дырявая мельничная плотина.

— А ты как думал? — ответил я. — Погляди-ка, это же наш приятель Румба!

— И правда! — обрадовался Назитис. — Давай преподнесем Румбе сюрпризик, чтобы завтра начальник намылил ему шею…

Уже занималась заря. Медлить нельзя было ни минуты. Назитис вскарабкался мне на плечи, левой рукой уцепился за край забора, а правой, прицеливаясь, замахнулся камнем, завернутым в листовки. Вот он напряг мускулы… и бросил! Подобно комете, камень влетел в решетчатое окно на втором этаже. Мы даже услышали, как в камере предварительного заключения что-то упало на пол. Значит, задание выполнено!

— Ура!.. — все позабыв, заорал наш разведчик. Но тут же спохватился: — Пора исчезнуть!

И мы исчезли…

После неудачного допроса начальник полиции поместил всех четверых арестованных в одну камеру, узкую и маленькую. Других, более обширных, в тюрьме не было. Для отца Бруниса, Цериньша и ребят это было весьма кстати. Валдис и Брунис рассказали отцам о всех событиях, связанных с красным знаменем. Взрослые переглянулись, и Цериньш, разведя руками, словно бы с упреком, произнес:

— Что делать — дети есть дети…

— Да, — очень серьезно вставил Арвид Дзенис. — Настоящие мужчины так глупо не поступили бы.

Эти слова кольнули Валдиса и Бруниса в самое сердце. Но, честно говоря, они вынуждены были признать, что отцы правы. Нужно было быть более осторожными и внимательными, более проницательными. Нужно было знать, что боевые знамена не предназначены для игр. Красное знамя — святое знамя, оно дороже жизни. Теперь Брунис и Валдис будут это помнить всю свою жизнь. И в мире нет такой силы, которая сможет еще раз отнять у них красное знамя!

Темнело. Наступила ночь. Но глаза не закрывались. Ребята лежали на жестких нарах и глядели в потолок. Отец Бруниса подсказал им, что говорить на следующем допросе. Друзья, обдумывая случившееся, ждали следующего утра. Они дали себе слово доказать, что ребята из полка черных — настоящие мужчины.

Отцы сидели на нарах в другом углу камеры.

— Послушай, Паул!.. — шепотом обратился к Цериньшу Арвид Дзенис. — Тебя и ребят, наверное, выпустят раньше. У меня, ты же знаешь, нашли запрещенные книги. Капитан рычал как собака: «Где взял?» Пока все вынюхают, придется еще посидеть. Может быть, перешлют и в уездную тюрьму. Поэтому тебе нужно будет действовать вместо меня. Ты же знаешь, что происходит в Риге?

— Конечно, — ответил Цериньш.

— Их песенка спета! — продолжал Дзенис. — Рождается новая Латвия! Скоро, очень скоро вся власть будет в руках рабочих. Но в Гулбене частей Красной Армии нет, и наши господа могут пустить в ход оружие. Поэтому мы должны быть начеку.

— Ясно, Арвид! — Паул Цериньш положил руку на плечо товарищу. — Можешь быть спокойным — рабочие будут на своих местах. А я почему-то думаю, что нас освободят всех вместе. У них нет никаких улик. Даже знамя не нашли.

— Надежды надеждами!.. — покачал головой Арвид. — Об уликах не беспокойся, сфабрикуют сами. Знаем мы этих деятелей. Несколько месяцев назад достаточно было бы даже тех книг, чтобы посадить на несколько лет. Теперь положение изменилось. Но зверь еще жив, он способен перед смертью укусить…

Где-то поблизости раздался звук разбитого стекла. А через некоторое время за окном послышался странный тихий шорох. Отец Бруниса поднялся и, по старой привычке, вдоль стены стал приближаться к окну. Вдруг через решетку в помещение влетел какой-то белый предмет и, тяжело ударившись, упал на пол. Проснулись задремавшие было Валдис и Брунис. За окном прошлепали чьи-то босые ноги. И опять наступила тишина, которую нарушал лишь храп заснувшего часового.

Дзенис поднял и развернул сверток: в одной руке его остался небольшой камень, в другой — две бумажки. Он пожал плечами… Подошли и Паул Цериньш с ребятами.

— На бумажках что-то написано, — прошептал Валдис. У него были зоркие глаза.

Но, по правде говоря, за окошком уже светлело. На горизонте занималась пока еще едва заметная заря.

— Читай, если видишь! — поторопил Валдиса отец.

Валдис подошел к окну и, нагнувшись, начал вслух разбирать слова. Первые четыре, которые он произнес, поразили всех:

— «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

— Там и в самом деле так написано? — удивился Арвид Дзенис.

— Если сомневаетесь, прочитайте, — спокойно ответил Генерал.

— Невероятно, невероятно!.. — Отец Бруниса долго исследовал листовку и наконец сказал серьезно: — Но все-таки факт! Это прокламации, которые я вчера утром привез из центра. Товарищи, как все это объяснить?

— Очень просто, — улыбнулся довольный Генерал. — Наши ребята не сидят сложа руки.

— Приятная неожиданность, — улыбнулся Дзенис. Представляю себе: если камеру предварительного заключения обстреливают листовками, то уж город-то наверняка заполнен ими. Молодцы ребята, настоящие орлы!

— Конечно, орлы! — с гордостью подтвердил Валдис.

— Завтра господин капитан будет бегать как угорелый! — улыбнулся, поглаживая подбородок, Цериньш.

— Товарищи, у меня возникла отличная идея! — воскликнул Дзенис. — Чтобы нас побыстрей выпустили отсюда, надо сделать один тактический ход. Сыграем спектакль, изображая оскорбленных и разозленных «патриотов» и заявим, что будем писать жалобу в уездное управление, потому что в участке гулбенской полиции даже в камере предварительного заключения появляются антигосударственные листовки. Капитан, этот дутый франт, очень честолюбив, но труслив как заяц. Он постарается избавиться хотя бы от тебя, Паул, и от ребят. Могу биться об заклад, что сегодня вечером вы уже будете спать на своих кроватях, и у тебя, — Дзенис повернулся к Цериньшу, — будут свободные руки… Понимаешь, в такой ответственный момент некогда сидеть за решеткой. Надо использовать любую возможность, чтобы выйти на свободу…