Дружинник (СИ) - "Amazerak". Страница 41

— Так что Михаила надо продолжать обрабатывать, — сказала боярыня. — Подключу нашего человека.

Я приехал домой уставший. Сильно хотелось спать. Таня по-прежнему была без сознания, не смотря на то, что уже прошло три часа. Позвонил врачевателю.

Он приехал довольно быстро. Послушал сердце, проверил дыхание и зрачки, и снова заявил, что состояние девушки стабильное и опасаться нечего. Из-за большой нагрузки ресурсы организма иссякли, и он перешёл на экономичный режим — обычная защитная реакция. Теперь оставалось только ждать, пока силы восстановятся. Врачеватель успокоил меня, заверив, что к смерти такое приводит редко, и данный случай не похож на сложный. Все показатели в норме, и девушка должна очнуться в ближайшее время.

— Впрочем, если вам будет спокойнее, я устрою Татьяну в лечебницу, — сказал он. — Да, это стоит денег, но она будет находиться под круглосуточным наблюдением персонала.

Подумав, я отказался, решив, что лично присмотрю за ней. За вызовы доктора и лечение Катрин и так придётся отвалить значительную сумму, а сбережения мои подходили к концу.

Я расспросил насчёт Катрин. С ней оказалось всё гораздо хуже.

— Мозг человеческий — штука сложная, — ещё раз повторил врачеватель, — а он сильно повреждён, целостность тканей нарушена, произошло кровоизлияние. К сожалению, не могу гарантировать скорейшее выздоровление. Но не отчаивайтесь: я знаю случаи, когда люди выживали с более тяжёлыми травмами. Мы делаем всё возможное. Завтра раны уже будут залечены. Но сами понимаете… — развёл он руками.

— Значит, она может провести в таком состоянии всю оставшуюся жизнь?

— Этот вариант нельзя исключать, — серьёзно произнёс врачеватель, — но повторяю, надежда есть.

Когда доктор ушел, я отправился в кабинет и завалился на диван прямо в одежде. Не хотел оставлять Таню, но надо было поспать, так что я приказал Гавриле организовать дежурство, пока отдыхаю.

Шёл седьмой час, начало светать. Думал поспать хотя бы часов пять, но даже это оказалось не суждено. В десять меня разбудил Гаврила, сообщил, что явился Дмитрий Филиппович.

Я едва успел подняться, накинуть сюртук и сесть за стол, когда в комнату вошли двое. Вместе с Дмитрием Филипповичем был мужчина лет сорока пяти с тяжёлым лицом землистого цвета, квадратным подбородком и проседью в волосах.

Я догадывался, что глава рода приедет разбираться с ситуацией лично, но не думал, что это случится так скоро. Наверное, летел самолётом. Другого я видел впервые, но он мне сразу не понравился: нехорошие предчувствия вызывал.

Дмитрий Филиппович и этот второй вошли и по хозяйски, не спрашивая разрешения, расположились на диване и кресле.

— Кажется, наш разговор остался незаконченным, — произнёс Дмитрий Филиппович. — Пришло время расставить всё по местам.

— Пожалуй, так, — согласился я, — расставим все точки на ё и чем скорее, тем лучше.

— Странно получается, — Дмитрий говорил спокойно и размеренно, в голосе не осталось и следа былого гнева, но всё же от слов его веяло угрозой, — мы тебя приняли в семью, дали кров, защиту, оказали величайшие честь и доверие, а что в замен? Я думал, что ты взялся за ум, что ты больше не тот Михаил Барятинский, которого род выгнал за его никчёмность. Мой покойный брат убеждал меня, что ты изменился и будешь служить нам верой и правдой. Неужели мы все ошиблись? Теперь я хорошо понимаю, почему Барятинские отказались терпеть тебя в своём доме, и после вчерашнего разговора склоняюсь к тому же: ты не достоин носить нашу фамилию.

— Понимаю, — ответил я, старясь говорить не слишком вызывающе, и в то же время не лебезить, — после сказанных мной слова не удивлён, что вы засомневались во мне, и прошу за это прощение. Вряд ли это может служить оправданием, но я был во власти эмоций после инцидента. А вот в том, что произошло в ресторане, я не нахожу своей вины. Я не сделал ничего противоречащего вашему приказу, а наоборот, исполнил повеление и действовал, отстаивая свою честь и защищая жизнь своих людей. Катрин сейчас в лечебнице. Она в коме. Реакция Григория на мою попытку отвезти Елизавету домой оказалась слишком бурной. Он применил чары первым — и вот результат. Оставить нападение без ответа значило бы поступиться честью.

— И всё же ты возложил на мою голову лишние проблемы и проявил неуважение, — напомнил Дмитрий, — это серьёзный проступок, особенно в твоём положении. Что я должен с тобой делать?

— Разногласия с младшей ветвью улажены, — сказал я, — Ольга Павловна не имеет ко мне претензий. Мы уже общались. Осталось договориться с Воротынскими, и я уверен, что решу этот вопрос тоже.

— И на каких же условиях вы сошлись?

— Ольга Павловна признала мою правоту. Конфликт исчерпан, мы не имеем друг к другу никаких претензий.

— Вот как? Просто признала? Допустим… — произнёс Дмитрий Филиппович, слегка озадаченный таким поворотом. — Но это не отменяет твоего вопиющего поведения. Я думал над тем, стоит ли нам продолжать сотрудничать. На первый раз я готов тебя простить. Но если такое повторится вновь — это не будет так просто забыто. Я могу изгнать тебя по щелчку пальцев и отправить конюшню чистить, если захочу. Надеюсь, ты осознаёшь это?

— Осознаю, — кивнул я.

— Подписанная бумажка ничего не значит. Членом рода нельзя стать росчерком пера. Ты должен доказать свою преданность, доказать, что ты — один из нас. Пока у тебя это не получается, но я готов дать второй шанс.

— Я ценю это, — сказал я. — Так что от меня требуется?

— То же, что и прежде. Ты должен сообщать всё, что слышишь, видишь, думаешь, ставить меня в известность того, что здесь происходит, и естественно, безропотно выполнять любой приказ. Главным образом меня интересуют настроения в младшей ветви. Я должен знать, что они намерены делать. Но отныне произойдут некоторые изменения. Это — Аркадий, — Дмитрий Филиппович указал на мужчину с землистым лицом, что развалился в моём кресле. — Вы будете работать вместе. Все свои действия будешь координировать с ним, а не со мной. Докладывать обо всём тоже будешь ему. Ему же отдашь на хранение свои артефакты. Что с Катрин?

Я рассказал о случившемся и передал слова врачевателя.

— Это прискорбно, — отметил Дмитрий Филиппович. — Потеря верного человека — всегда печаль для рода. Я заберу её в Нижний. Мои врачеватели поопытнее местных шарлатанов. С Воротынскими я тоже проблему улажу — именно за этим я и прилетел. А ты учись работать не только кулаками, но и головой. Больше поблажек не будет.

Дмитрий Филиппович ушёл, а со мной остался Аркадий. Он потребовал обрисовать обстановку в городе, рассказать, что я делал. Особенно подробно расспрашивал про покушения и про то, что я слышал в доме Птахиных-Свириных. Я, понятное дело, не стал ставить его в известность о том, что Ольга Павловна хочет переманить меня, и в свою очередь попытался расспросить, в чём именно подозревается младшая ветвь.

— Пока ни в чём, мы собираем сведения, — ответил Аркадий.

— Если ни в чём не подозревают, то и слежку не устанавливают, — заметил я. — Мне же надо понимать, куда копать.

— Всё, что тебе надо понимать, я сообщу, — жёстко отрезал мой куратор. — Пока делай то, что велел Дмитрий Филиппович.

Четыре оставшихся дружинников отныне тоже находились в подчинении, а я каждую поездку в город теперь должен согласовывать с ним. Объяснялось это необходимостью защищать меня от убийц, но я-то прекрасно понимал, что к чему.

Аркадий ушёл, а я тут же отправился в свою спальню, где по-прежнему неподвижно лежала Таня. Чем дольше она не приходила в себя, тем сильнее я нервничал. А теперь ещё и Катрин должны были увезти, и что-то мне подсказывало, что я её больше не увижу.

Проблема с главной ветвью разрешилась, вот только оказался я фактически под домашним арестом — тоже мало хорошего, особенно если учитывать, что у меня были дела, о которых роду знать вовсе ни к чему.

Однако сам факт, что Дмитрий Филиппович не выгнал меня из семьи, да ещё и приставил охрану, говорил о востребованности моих способностей. Ольга Павловна тоже усмотрела во мне потенциал. Иначе со мной даже разговаривать бы никто не стал. Возможно, они знали что-то, чего не знал я, или их настолько впечатлили мои «подвиги» — в любом случае, я оказался ценным кадром для обоих сторон. Но если Ольга только искала способ переманить меня к себе, Дмитрий полагал, что уже купил меня с потрохами, когда обнародовал подписанную бумажку. Был ли я с этим согласен? На самом деле, нет. У меня имелись свои цели, и я намеревался держаться того, кто поспособствует их исполнению. Так что я собирался выслушать предложение младшей ветви и решить, стоит ли встать на их сторону.