(Не)реальный (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta". Страница 41

Он ничего не сказал. Он промолчал с секунду, а потом с такой яростью прижался к Аленкиному рту губами, практически тараня её горло своим языком, что мысли вышибло мгновенно. Может… Может и не так уж нужны были ей те слова, которых он не говорил? Но тогда почему даже его губ не хватает, чтобы перебить эту странную внутреннюю горечь?

Глава 34

Сегодняшнее утро было радостным. Валя даже потирала руки вечером, когда получила от Ольховского сообщение, что нужно будет выйти на работу. Что-то случилось. Колхознице надоело сидеть с Лизой? Кстати, Валя на это очень рассчитывала. Прям честно скажем, ждала, когда провинциалка наиграется в "хорошую девочку", перестанет изображать симпатию к чужому ребенку. Ну, это же совершенно противоестественно, можно любить своего ребенка, но чужого-то за что? Там же ни твоих генов, ничего. Так что Валя без малейших угрызений совести доносила этот непреложный факт до Лизы, предупреждая её, что нет, не полюбит её вот эта левая тетка. И даже больше того, родит папе другого ребенка, и папе Лиза тоже будет не нужна. Возможно, не имейся у Валентины козыря в рукаве — Лиза бы ей и не верила, но козырь все-таки имелся. Опасный козырь, за который Ольховский наверняка бы устроил кучу неприятностей, но Валя верила, что Лиза не проболтается.

Хотя, Валя ощущала все сильнее — день ото дня соперница побеждает в этой тихой необъявленной войне за Лизу. Валя тратила целый вечер на то, чтобы убедить Лизу не доверять этой Алене, и вроде девочка всячески была настроена на боевые действия, а потом бац — и приходя на очередную вечернюю смену, чтобы отпустить Ольховского с его пассией погулять, Валя заставала Лизу на коленях у соперницы, рассматривающую картинки в книжке про муми-троллей. Что эта фифа делала — было непонятно. У неё-то явно не было педагогического образования. Но что-то она делала, что Лиза того гляди могла соскочить с крючка Валентины. Она уже один раз огрызнулась "С Аленой интересно", правда потом поддалась, поверила, что это все не по-настоящему. Но надолго ли? Пришлось действовать решительно, пришлось подговорить Лизу на поступок, который деревенщину должен был подставить.

Поэтому сегодняшнее утро было прекрасным. И Валя себя ощущала сейчас шикарно. Рассматривала полированные ноготочки, смахивала незаметные пылинки с ярко-желтого платья. Она должна сегодня выглядеть на все сто, когда будет выдавать косяк соперницы. Ольховский просто обязан обратить на неё внимание. Хорошо бы, если бы обратил сейчас. Ну, это было бы совсем шикарно. В конце концов, Валя вчера даже на укладку в салон сбегала, и сейчас выглядела на все сто. Селяночка же не особо блистала, вчера её Валя видела в простецких джинсах, с какими-то детскими рисунками, которые были типа "украшением". Чучело. Кто в этом ходит? Особенно перед мужиком, который нравится. Рядом с Ольховским не должно было быть такой дурочки, которая даже за своим видом последить не могла.

— Доброе утро, Максим Леонидович. — Улыбка на губах, учтивый тон, красивая поза — Валя остановилась в дверях кухни, сложив элегантно ладони. Ну, вот как он глядел мимо такого совершенства? Ладно, у него еще есть шанс раскаяться.

Ольховский скупо кивнул, мазнув по Валентине скользящим взглядом. Он был раздражен, напряжен — это было заметно невооруженным глазом. Интересно, в чем дело. Впрочем, колхозницы в поле зрения не было. Валю-то это радовало, а вот Максима, кажется — не очень.

Нет. Все-таки как хорошо, что попала Валя именно к нему. Вот сейчас, разглядывая подтянутого, широкоплечего Ольховского, оправляющего рукава рубашки, Валя испытывала удовольствие. Вот этот мужчина будет принадлежать ей. Шикарный мужик. Как и всегда, когда он собирался на работу — он выглядел неотразимо. Даже сейчас, когда одевался в бренды попроще, чтобы не спалиться перед колхозницей. Ну, ему-то вряд ли кто скажет хоть что-то, хоть даже он в мешке на работу явись. Он мог позволить себе и не такие причуды. Ему был никто не указ. И это тоже было его достоинство. Хотя сейчас Валя видела лишь один его недостаток- его роман с этой провинциальной выскочкой.

— Ваша девушка сегодня не хочет остаться с Лизой? — осторожно спросила Валя. Это было опасно, вообще-то, не дело персонала лезть в личные дела хозяев. И все-таки это утро было хорошим, если все вчера прошло по плану — сегодня Валя поможет наглой девице вылететь из жизни Ольховского.

— Вчера был неприятный инцидент. Алена поехала в гостиницу за вещами. Хотя наверняка — хочет немного отойти от этого всего. — Максим скривил губы, и в этой гримасе проскользнуло что-то вроде затаенной боли, но совсем мимолетно, затем Ольховский прямо взглянул на Валентину. — К слову, Лиза под арестом до конца недели, дальше детской площадки ей прогулки запрещены.

О, как… Интересно, с чего бы это?

— Что-то случилось? — уточнила Валя.

— Случилось, — раздраженно бросил Ольховский, уже третий раз пытаясь завязать галстук, а затем явно плюнул, сорвал его с шеи и швырнул на спинку стула. Разговаривать он явно был не настроен, но и Валя не была настроена сдаваться.

— Мне стоит поговорить с Лизой?

— О том, что не стоит бегать от Алены в торговом центре, раз уж ты сама попросилась туда с ней? — едко переспросил Ольховский. — Нет, не стоит, я вчера уже говорил. Если вы думаете, что я для своей дочери недостаточно авторитетен, можете поговорить и вы.

— Ну что вы, Максим Леонидович, — торопливо возразила Валя, хотя вообще-то у неё в ушах зазвенело. Он знает! Знает!!! План по устранению соперницы начинал медленно складываться как карточный домик.

— Но откуда вы знаете?

— Откуда я знаю что? — Ольховский задрал брови, и Валя поняла — все, с вопросами надо завязывать. Он уже не будет отвечать по инерции, а следующим вопросом можно тупо спалиться в собственной причастности. Еще как бы сейчас он не озадачился двойственной трактовкой Валиного вопроса.

— Ну, про то, что Лиза сбежала…

— Как я мог узнать? — недовольно буркнул Максим, но к счастью — нет, его не озарило, что вообще-то "откуда вы знаете" — довольно опрометчивая фраза. Выдающая причастность Валентины.

— Алена вчера позвонила, в истерике, что Лиза потерялась. Пришлось выезжать к ней. Ну а с учетом, как Лиза бегала от Герасимова — потерялась она не случайно.

Валя чуть не взвыла от досады. Дрянь, дрянь, дрянь.

Маленькая провинциальная дрянь, чертова выскочка — умудрилась снова выкрутиться.

Она не должна была звонить Ольховскому. Она должна была искать Лизу сама, таков был уговор — и девочка спустя час-два поисков должна была "найтись". Сама. И это должен был быть "секрет", который не должен был быть открыт Ольховскому никем, кроме Валентины.

Она даже отрепетировала, как приходит к Ольховскому и сдает, что его девушка потеряла его дочь и скрыла это от него.

Ольховский был параноиком. Во всем, что касалось его дочери и его самого — было достаточно одного лишь проявления небрежности, и он вряд ли бы стал пытаться ввести в семью какую-то сомнительную фифу. А недоверие, безответственность — Максима раздражали пуще прочих недостатков. И вот надо же… То ли колхозница была хитрая, то ли нереально правильная. Надо же. Сама сказала. Ладно. Может, еще не все потеряно? Блин, а как бы узнать, как Ольховский сейчас настроен? А, ладно, пойдем в лоб. Пошлет — так пошлет.

— Еще не надумали ей рассказать, кто вы есть? — пытаясь выглядеть доброжелательной, спросила Валя. В конце концов, Ольховский явно чувствовал себя виноватым, что своей колхознице про себя ничего не рассказывает. Но были положительные моменты и у его паранойи. Для самой Валентины. Максим ужасно не хотел огласки этого своего романа, дул на воду.

Но как она не видела, а? Девица реально была будто из глухого села. Или слепая. Ну, серьезно — даже прикид "бюджетнее" у Ольховского таковым был только для людей его класса. Приглядись дурочка хоть даже к фирме часов — поняла бы гораздо больше. Задала бы вопросы. Хотя… Может, она пригляделась? Может, уже поняла, с кем связалась, и не хочет выпускать из цепких лапок ценную птицу? Это было бы неприятно… Но предлагать поторопиться с откровенным разговором лучше, наверное, не стоит. Нужно припугнуть деревенщину головняком с чужим отпрыском. Сбежит. Как пить дать сбежит.