Паук в янтаре (СИ) - Яблонцева Валерия. Страница 36

Долгое время Стефано ежедневно навещал меня, но после того, как получил показания осужденного менталиста, больше не появлялся. Первые месяцы я ждала, убеждая саму себя, что младший дознаватель с головой погрузился в расследование, и на визиты в исследовательский центр времени не хватало, но дни шли, а вестей от него не было. Чуть позже Бьерри сказал, что Стефано Пацци перевелся и покинул Веньятту. Уехал в Фиоренну или в Аллегранцу — старый законник точно не был уверен.

— А вдруг он узнал что-то важное, Бьерри? Убийства продолжаются, менталист на свободе, и он опасен для всех нас. Если я могу помочь поймать его, я должна сделать все возможное, понимаешь?

Надзиратель покачал головой.

— У нас есть главный дознаватель, дочка. Вести расследования — его работа.

Я смотрела на него, не отводя взгляда, пока старый законник не отвернулся с тяжелым вздохом.

Уже по окончанию обязательной послеобеденной прогулки Бьерри принес мне неутешительные новости. Он еще раз переговорил со старыми приятелями, кастеляном и секретарем коменданта, но не узнал ничего нового. Старый законник успел даже написать несколько писем знакомым из других крупных отделений магического контроля, но предупредил, чтобы я не особенно рассчитывала на какие-то сведения о Стефано.

— Стефано толком никому не сообщил о своем уходе, — проговорил Бьерри, пока я возилась с моноклем. — Секретарь сказал, от Пацци в центр пришло всего одно письмо. «Ухожу, перевожусь, за окончательным расчетом обращусь позже». Вот и все. Его личные вещи так и остались в центре, никто за ними не приходил. Ни он сам, ни родственники — да я и не уверен, что у Стефано была какая-то родня в Веньяттте… Все сдали на склад. Конечно, ничего важного там нет — так, бумажки одни — но… ты права, странно все это, дочка.

Старый законник вздохнул. Мне подумалось, он, как и я, жалел, что так и не удосужился за прошедшие три года всерьез поинтересоваться судьбой Стефано Пацци. Младший дознаватель несколько месяцев крутился в исследовательском центре, заходя в мою рабочую комнату по случаю и без, а на Бьерри Стефано и вовсе смотрел с детским восторгом, особенно когда старый законник начинал травить байки о своей военной молодости.

А потом он пропал, и мы закрыли на это глаза, поверив сухому объяснению, данному комендантом крепости.

Сердце болезненно сжалось. Стиснув зубы, я постаралась успокоиться, но было поздно: энергетический выплеск безнадежно повредил артефакт, и линза треснула, раскрошившись в пальцах.

Такого не случалось уже очень давно. Я нервничала, теряла контроль. Все валилось из рук.

И еще… я волновалась за Паука, от которого, как назло, опять не было вестей, и моя магия, непривычно капризная, то вспыхивала, то угасала в самый неподходящий момент. От обычного спокойствия и сосредоточенности не осталось и следа. Энергетические нити путались и рвались, линзы трескались, артефакты не удавались. Работа встала.

Я понимала: это не могло закончиться хорошо. Когда Бьерри пришлось в третий раз за день отправляться за заготовками для линз, вернулся он уже в сопровождении коменданта. Тот выглядел одновременно и раздраженным, и довольным до неприличия.

— Отведите заключенную в карцер сразу же, как только она, наконец, закончит определитель, — распорядился он. — Там у нее будет достаточно времени, чтобы подумать над важностью работы, которую она выполняет в исследовательском центре. Мы гордимся качеством наших изделий и тем, что можем удовлетворить нужды самых взыскательных заказчиков. Но заставлять ждать такое влиятельное лицо, — комендант воздел палец вверх, грозно нахмурившись, — самого господина верховного обвинителя. Непозволительно! Немыслимо! Никакая протекция влиятельных господ не дает ей права на подобные вольности.

Паука не было в Бьянкини долго. Слишком долго. Я отсидела в карцере за испорченные заготовки для определителя, вернулась к работе, а после еще раз чуть не угодила на нижние этажи тюрьмы — на этот раз за переполненный энергией блокиратор. Мне казалось, что еще день-два — и если Паук не вернется, я окончательно потеряю контроль над магией и пребывавшими в полном смятении мыслями.

Каждая минута работы, отсчитываемая часами на башне центра, тянулась как отдельная маленькая вечность, а по ночам или в карцере, где я была предоставлена сама себе, становилось и вовсе невыносимо. Я втянула главного дознавателя в охоту за опасным менталистом, как когда-то втянула Стефано, и теперь, подобно Пацци, Паук внезапно пропал, и даже всезнающий Бьерри, опросивший друзей и сослуживцев по всей Веньятте, беспомощно разводил руками.

Когда я, наконец, ощутила знакомую черную энергию, я испытала огромное, ни с чем не сравнимое облегчение. Моя магия серебристым потоком хлынула навстречу главному дознавателю. Потянулась — и отпрянула, едва соприкоснувшись с бушевавшим внутри Паука злым черным штормом.

Главный дознаватель вошел в рабочую комнату без стука. Просто распахнул дверь, мазнул взглядом по Бьерри так, словно его здесь и вовсе не было, и, не сбавляя шага, направился ко мне. Я поспешно выпрямилась и торопливо натянула перчатки.

Я чувствовала, как беспокойно бурлит его сила, закручивается вокруг тугими спиралями, но — как ни странно — внешне Паук оставался совершенно спокойным. Лицо его казалось застывшим, словно каменная маска. Только глаза смотрели на меня с каким-то недобрым прищуром.

— Поедешь со мной в Веньятту. Сейчас, — отрывисто бросил он. — Собирайся.

Не задавая лишних вопросов, я убрала в стол едва начатый артефакт и подхватила висевший на спинке стула плащ. Переглянулась с Бьерри — законнику предстояло объяснить причину моего отсутствия коменданту — получила от него короткий кивок и последовала за главным дознавателем.

Погода испортилась. В сумерках на город опустился плотный туман, скрывавший все на расстоянии вытянутой руки. Казалось, в целом мире остался только узкий круг воды, плеск весел, темная фигура гребца на корме лодки и главный дознаватель, молчаливо сидевший рядом со мной. Лишь изредка то с одной, то с другой стороны узконосого чинторро возникали очертания глухих мрачных стен или проскальзывал мимо другой чинторьерро с притихшими пассажирами. Мы словно плыли в никуда.

Чинторрьерро высадил нас на площади перед зданием судебного архива. Сойдя на мостовую, я хотела было направиться к смутно белеющему в тумане архиву, но, к моему удивлению, Паук свернул в другую сторону, мгновенно растворившись в густой сырой мгле. Пришлось прибавить шаг, чтобы не потерять его из виду в переплетении узких улиц.

Сердито сжав зубы, я подумала, что главный дознаватель словно бы провоцировал меня на побег, демонстративно предоставляя столько свободы. Против воли вдруг вспомнилась история о дикой ниареттской охоте за девушками-беглянками, и я зябко поежилась, стараясь не отставать.

Наконец мы остановились возле неприметной двери, выходящей в безлюдный переулок. Рядом с дверью лежало несколько отодранных досок с торчащими ржавыми гвоздями. Из-за мусорной кучи на меня сверкнули два желтых кошачьих глаза. Черный кот выпрыгнул на мостовую, недовольный незваными гостями, и скрылся в тумане.

Паук вынул из кармана кителя ключ.

— Меблированные комнаты младшего дознавателя Стефано Пацци, — главный дознаватель кивнул в сторону двери, словно приглашая меня первой войти внутрь.

К двери на третьем этаже, под самым чердаком, вела отдельная лестница, и от наших шагов в воздух поднимались облачка мелкой пыли. Я четко различила на ступеньках две цепочки следов со знакомым узором подошвы: видимо, главный дознаватель уже успел побывать здесь перед тем, как привести меня.

Дверь оказалась заперта на обычный засов. Приглядевшись к замку, я увидела разряженный и треснувший защитный кристалл. В коридоре явственно ощущалась остаточная черная энергия Паука — похоже, что жилище Стефано недавно было вскрыто самим главным дознавателем.