Добро из зла (СИ) - "Терран". Страница 59

Тихий ошеломленный шепот Блейк звучал так, будто она сама не верила в то, что говорила:

— Белый Клык…

— Не можешь остановить — возглавь. Или используй. Тот путь, по которому идет Белый Клык, приведет нас к катастрофе, но всегда есть иные способы.

— И чем отличается твой способ от способа Адама? — спросила за его спиной Блейк и что-то внутри Гиры вздрогнуло и сжалось, услышав в этом тихом голосе слезы. — Это опять война, снова кровь, только теперь Гримм будут пировать не только в Королевствах, но и здесь!

— Тем, что так у нас больше шансов, больше ресурсов и силы.

Обернувшись, он подошел к дочери, которая, опустив голову и спрятав лицо за длинными волосами, упавшими на грудь, сжимала кулаки и мелко дрожала. Ласково взлохматил ей голову, пригладил дрожащие уши и тихим, успокаивающим голосам продолжил:

— И ситуация будет иной. Королевства не лишаются своей системы и прибыли, теряют много — но меньше, чем если сейчас начать переделывать всю систему, возвращая фавнам права: не полетят головы, не зашатаются кресла, а ведь это для них самое главное. Наша праховая независимость будет весьма условной — достаточной, чтобы не рухнуть, но не более. Все еще останется множество вещей, необходимых для комфортной жизни, которые сможем купить только у них. Нам не обязательно стоять в одиночку — исторически Вакуо считается Королевством, во многом по праву, но у них те же проблемы, что и у нас, просто в меньшей степени — пустыня, оазисы и Прах, до которого слишком далеко и сложно добираться. Там тяжелая жизнь, неспокойная, жесткая — и с правами фавнов у них намного лучше, чем у других. Мы можем поделиться техникой с ними, привлечь на свою сторону. Два Королевства, большое и поменьше, Белый Клык и все фавны, а может, и некоторые из независимых городов, против трех стран — силы практически равны. Тем более — шила в мешке не утаишь, рано или поздно Королевства додумаются до нашего пути сами, вскроют украденные образцы… и все равно получат желаемое — без войны. Просто мы будем на шаг впереди них. А может, и на два, если все сделать правильно.

— И что изменится?

— У нас появится время. Время без ограничений, наложенных сверху, время исполнить мечту тех, кто пятьдесят лет назад прибыл сюда на чужих кораблях, без гроша за душой, зато с большой прекрасной мечтой — мечтой о стране фавнов. Свободной, сильной… и равной всем остальным. Мечтой о пятом Королевстве. Когда мы добьемся этого — то сможем разговаривать с ними совсем на другом языке. Сейчас мы либо просим — так делают слабые, либо заставляем — и таких ненавидят. А вот с равными… с равными — договариваются.

Блейк подняла голову и Гира медленно убрал руку — дочь больше не нуждалась в утешении. Серьезные, совершенно сухие глаза впились в него внимательным острым взглядом:

— Ты говоришь так, будто Белый Клык все это время действовал по твоей указке.

— Об этом знал только Хак, — покачал головой Гира. — Именно к этой договоренности мы пришли, в тот день, когда ты сбежала. Никаких связей между нами, никаких следов. Он готовит мне армию внутри Королевств, чтобы выступить, когда придет время. Если его путь сработает — хорошо. Если нет — всегда есть мой, они друг другу не мешают.

Скривившись, Гира добавил:

— Не мешали… Падение Бикона спутало нам всем карты — все может вспыхнуть в любой момент и придется начинать раньше, чем мы будем готовы. Вторая Война за Права, даже если люди победят (а это самый вероятный исход), оставит их обескровленными — на нас сил у них может и не хватить… но и мы без их Праха откатимся лет на двадцать назад, если не вымрем вовсе, Джеку нужно еще лет пять минимум. А ведь чтобы запустить производства, нужно много ресурсов. Королевства восстановятся раньше… а еще им будут нужны новые фавны. После войны на уничтожение ни на какое милосердие или права рассчитывать не придется.

— Поэтому Белый Клык надо остановить, — выпрямилась Блейк.

— Не только его… — вздохнул Гира. — Сейчас дело уже даже не в Хаке или Белом Клыке, Падение Бикона показало, что он не может контролировать всех, слишком самостоятельны отделения его организации. Я не могу просто рассказать всему миру, что собираюсь сделать — даже здесь, в Менаджери, куски плана знают единицы, а весь — только твоя мать. В тайне наша сила. Нам нужно попросить фавнов потерпеть, а Королевства — хоть немного подвинуться. Первые терпеть устали, вторые двигаться не хотят. Нам нужно найти способ удержать ситуацию, но я не могу сделать это отсюда, и не могу покинуть страну — слишком многое завязано на меня.

Она смотрела на него снизу-вверх совсем как в детстве — широко раскрытыми глазами, глазами, полными надежды, с робкой улыбкой человека, который наконец отыскал свой путь.

— Я, — прошептала она.

— Ты, — улыбнулся в ответ Гира. — Ты знаешь Белый Клык, ты знаешь Охотников — ты одной крови с обоими. У тебя есть свои собственные связи, каких нет даже у меня — эта твоя Шни, Фавн-из-стали, ты знакома с генералом, тогда как я знаю его лишь с чужих слов. Твоя фамилия знакома каждому фавну, она обладает властью сама по себе. Я дам тебе деньги, охрану и советников… даже Азалию и ту отдам, на первое время, переживем месяц-другой без третьей пушки. Объявлю о твоем возвращении, официально и на весь мир, чтобы знала каждая собака.

Гира нахмурился. Он должен был попросить еще об одном, но сейчас, глядя ей в глаза, понимал — бесполезно.

— Я попрошу тебя лишь об одном, — все же сказал он, аккуратно положив руки на плечи. — Если ты поймешь, что все потеряно, что сделать уже ничего нельзя — возвращайся. Поражение там — еще не поражение здесь. У Менаджери, у фавнов — все еще будут шансы.

Гира понял, что проиграл, в тот момент, когда исчезла ее улыбка, а надежда в глазах сменила место грусти. Мягко освободившись от его рук, Блейк отвернулась.

— Сколько ты на этой войне, папа? — спросила она пару секунд спустя. — Лет двадцать? Пятнадцать лет во главе БК и пять — здесь, в Менаджери… А я вот — восемнадцать. Я родилась в окопах этой войны, я засыпала под споры об очередном деле, и просыпалась под репетиции речей. Третье слово, которое я сказала в жизни, было «равенство». Я сидела на коленях матери, когда меня не с кем было оставить, пока ты выступал в суде или на митингах и смотрела, слушала, запоминала. С молоком матери, со страстью отца, с самоотверженностью всех остальных, с рассказов сверстников и жалоб взрослых под бутылку — я впитала это желание в себя, каждую его грань.

Это желание привело меня в Белый Клык, заставило покинуть родителей и отбросить в сторону ту жизнь, которая была мне суждена. Я пряталась по лесам и пряталась в городах, в меня стреляли, меня рубили и пытались сжечь, я тренировалась до седьмого пота и спала на камнях… Я сделала очень много неправильного и совершила много ошибок… и самые страшные из них — когда позволила своей усталости, страхам и боли заслонить для меня цель. Худший мой грех, вина, которую я не искуплю до конца жизни — я сдалась тогда, когда сдаваться было нельзя, когда стоило зубами вцепиться в то, что мне дорого, вцепиться и никогда не отпускать.

Обернувшись, она посмотрела отцу в глаза, и Гира, не выдержав, отвел взгляд. Он знал эту улыбку — спокойную, умиротворенную и такую печальную… это была улыбка человека, который уже все для себя решил, полностью понимал, что ждет его на выбранном пути и смирился с любым возможным исходом.

— Моя судьба — там, папа. С фавнами Королевств. Я буду сражаться за них, даже против них, если придется, сделаю все, чтобы предотвратить худший исход… но если окажется, что другого пути нет — сделаю то, что должна. Я останусь с ними и вместе мы пройдем этот путь до конца, тот путь, который я видела в ночь Падения Бикона. Я буду сражаться против тех, кого раньше называла друзьями, буду убивать… и умру там, если такова будет цена. Никакие твои слова этого не изменят и никакие цепи не удержат меня здесь.

Шагнув вперед, Блейк крепко прижалась к нему, обхватив руками за талию, спрятала лицо на груди и тихо сказала: