Ты любил меня за мои слабости (СИ) - Харпер Эви. Страница 18

— Как бы тяжело это ни звучало, тебе нужно отпустить прошлое и принять свое будущее.

Ага. Как отпустить мое прошлое, когда оно влияет на меня каждый день? Например, так, как вчера вечером. Это — мое настоящее, и поэтому оно всегда будет моим будущим. Мне нужен контроль. Вот что мне нужно сделать. Мне нужно закрыться от Канье, или я сделаю ему еще больнее. Я очень люблю его, но он однажды захочет того, что я не смогу ему дать. Детей, чтобы стать семьей, но я не смогу этого сделать. Я слишком пострадала, чтобы стать матерью. Мое будущее держит меня в одиночестве. Я обречена смотреть, как Канье получает этот подарок от другой женщины. Мое сердце разрывается, но это единственный выход.

Услышав шаги, я резко вскидываю голову и вижу, как Канье входит в холл из гостиной. Он видит меня, а потом пронзает взглядом, и в нем горит огонь. Я знаю почему. Я помню.

— Эмми, я уверен, что ты не забыла, но на всякий случай напомню. Ненавижу просыпаться и видеть, что тебя нет в постели. Это не изменилось. Просто, чтобы ты все поняла, — говорит Канье с поднятыми бровями.

Он делает шаг в сторону столовой, и я поднимаю руку.

— Стой!

Канье замирает на месте и, прищурившись, смотрит на меня.

— Прошлая ночь была удивительной и, — я делаю паузу, чтобы подобрать правильное слово, — страшной, — добавляю я тихо. — Но это было всего один раз. Прости, если я навела тебя на мысль, что это приведет тебя и меня к «нам», потому что этого не произойдет. Я хочу, чтобы ты знал, что этого больше не повторится.

Канье на мгновение замолкает, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Потом вдруг смеется.

Я опускаю брови, пытаясь понять, что, черт возьми, он считает смешным?

Канье подходит ко мне, и я делаю шаг назад.

— Эмми, я скажу тебе, что произойдет. Я переезжаю обратно. Это, — Канье показывает пальцем между собой и мной, — Уже происходит. Черт, я ждал, что ты сделаешь первый шаг в течение трех чертовых месяцев. И прошлой ночью ты его сделала. Это все, что мне было нужно. Я знаю, что ты хочешь меня. И я также знаю, что ты любишь меня. Теперь мой ход. И, детка, я делаю огромный гребаный шаг прямо в твою жизнь, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты моя, всегда была моей. Впереди у нас только сладкие дни, Эмми. Я тебе это покажу.

От шока у меня во рту пересыхает, как в пустыне Сахара. Мои губы приоткрываются, но я не издаю ни звука. Я качаю головой, пытаясь дать Канье понять, что этого не произойдет. Это твой Канье. Как ты могла не предвидеть, что он так поступит? От одной этой мысли у меня перестает трястись голова. Я должна была догадаться. Я знаю. Ничто не помешает Канье переехать обратно, а у меня нет денег, чтобы съехать. Ты не хочешь. Нет, не знаю. Черт возьми, я слаба. Я хочу этого. Я хочу его. Мне просто нужно бороться сильнее. Бороться за свое будущее.

Канье подходит ко мне и нежно касается рукой моей щеки. Он улыбается. Широкая, яркая улыбка. Первая, что я увидела за пять лет. Мои мысли и сомнения останавливаются. Я таю от прикосновения его руки и смотрю на его прекрасную улыбку.

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — тихо шепчет Канье, прежде чем нежно поцеловать мои сомкнутые губы. — Это мы, детка, но мы победили. Мы превращаем наши кошмары в прекрасный сон.

И с этими разрушительными красивыми словами, которые я так сильно хочу претворить в жизнь, Канье поворачивается и выходит из дома.

Я все еще смотрю на дверь, когда слышу, как его грузовик отъезжает от дома и едет куда-то. Потом я выхожу из своего пузыря, понимая, что он, вероятно, поехал к Дому, чтобы забрать свои вещи. Черт!

Я сижу в кабинете психотерапевта и наблюдаю, как она делает пометки в блокноте, пока я рассказываю ей о своей ночи с Канье и объясняю, насколько невозможен этот человек. И что теперь он переезжает. Она ухмыляется. Все против меня!

— Так что заставило тебя поцеловать Канье прошлой ночью?

Я уже привыкла к ее прямым вопросам. Если бы кто-то другой задавал мне личные вопросы, то это шокировало бы меня, и я бы ударила этого человека, но только в моем воображении. Я бы никогда не смогла ударить человека только из-за слов. С другой стороны, есть Донован. У этого человека впереди целый мир страданий. Посмотрим, как я ему понравлюсь, когда я не буду заперта в комнате, где только кровать и огромный мужчина, охраняющий дверь.

— Эмили? — я слышу, как доктор Зик пытается привлечь мое внимание.

— Э-э-э ... простите, повторите вопрос.

— Как насчет того, чтобы поговорить о том, какие мысли тебя одолевают?

— Я думала о Доноване. О том, что я с ним сделаю, если не буду заперта в комнате.

— Ладно, и что ты сделаешь?

— Сначала пытала бы, а затем убила, — говорю я, не задумываясь ни на секунду.

— Хм…— доктор Зик начинает записывать.

Я вздыхаю.

— Почему бы вам не купить диктофон вместо того, чтобы все записывать? — я думала об этом на каждом сеансе. Это сэкономит ей много времени и, возможно, избавит от артрита в запястьях.

— Потому что мне нужно помнить только самое важное. Почему ты предпочитаешь пытку и убийство Донована вместо того, чтобы отправить его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь?

У меня перехватывает дыхание, и я задыхаюсь от изумления:

— Это было бы слишком любезно. К тому же, нельзя сказать, что это возможно. То, что он делал, он делал и в другой стране. Места и улики исчезли, сожжены дотла. Ему сойдет все с рук, и он сможет сделать это с кем-нибудь другим. Я не могу этого допустить. Я не позволю этому случиться, — заканчиваю я криком, двигаясь вперед на своем кресле.

Моя грудь быстро поднимается и опускается.

— Ты говоришь так, будто ты собираешься что-то сделать, Эмили. Это так?

Я бросаю взгляд на окно и качаю головой. Я отчаянно пытаюсь придумать, что сказать, когда слышу, как она резко вздыхает, и мой взгляд устремляется прямо на нее.

— Эмили, я точно могу определить, когда люди лгут мне. Ради этого я восемь лет ходила в колледж. Что ты собираешься предпринять? О чем ты думаешь? В прошлый раз ты едва спаслась, и ты пытаешься разыскать этого человека? — она быстро задает вопросы, и в ее словах сквозит паника.

— Я нашла его, — заявляю я и решаю, что раз я не могу лгать ей, я буду честна. Я знаю, что она никому не сможет рассказать то, о чем мы говорим. Только под присягой в суде. — Он ищет меня, и в конце концов найдет. Я поймаю его прежде, чем он доберется до меня. Прежде, чем он сможет приблизиться к моей семье, к Канье.

— Это звучит опасно, Эмили. И то, что ты готова сделать, изменит тебя еще больше. Отнимая чью-то жизнь, назад пути нет.

— Он даже не личность. Он — ничто. Я буду чувствовать только облегчение. Я спасу бесчисленное множество других женщин.

— Вот тут ты ошибаешься, Эмили. Ты будешь чувствовать себя виноватой. Облегчение, в котором ты так отчаянно нуждаешься, может прийти только от того, что ты научишься любить свою израненную душу. Убийство Донована только усугубит твою совесть и ухудшит ситуацию. Это не то, кем ты была или кто ты есть, Эмили.

Я постоянно качаю головой, не желая слышать ее слова. Я осознаю, что буду чувствовать. Я спасу других. Это все, что мне нужно знать. Доктора Зик там не было. Она не может понять, насколько он чудовищен, только по словам, которые она слышит от меня о нем.

Я встаю с кресла.

— Я закончила на сегодня. Увидимся в среду, — с этими словами я покидаю кабинет и оставляю ее предупреждения позади.

Подъезжая к дому, я вижу грузовик Канье и замечаю, что он отдыхает на крыльце, скрестив ноги. Я паркуюсь за его машиной и выскакиваю, захлопываю дверцу машины и вижу, как его голова высовывается из-за перил. Он говорит по телефону. Его глаза впиваются в меня, жар и интенсивность его взгляда заставляют меня потереться бедрами друг о друга. Нет! Возьми себя в руки, Эмили. Не веди его в неверном направлении. В направлении, где он никогда не сможет иметь семью и никогда по-настоящему не будет счастливым.