И они поверят в обман (СИ) - Белая Рина. Страница 58
Красивую мелодию прорезал истошный вопль, параллельно ему грохнула возмущенная ругань. Мак подлетел к распахнутым дверям и замер. На другом конце залы уже разворачивались боевые действия. Оказывается, зомби произвели нужное впечатление на наших обидчиков. Сингерия с толстяком уже еле успевали отбивать атаки воздушников, которые стали жертвами их опрометчивого обстрела. Мак видел это, но его мысли занимало совсем другое. Маг земли со словами: «Ты влип, парень!» – загородил ему проход.
– Где эта разложившаяся тварь? – заорал Мак, упершись в грудь магу, захваченному врасплох его пульсаром.
– Ты ответишь за дерзость, водник! – с яростью ответил обиженный.
Тут же пространство под ногами Мака ритмично задрожало, с оглушительным треском раскололась плитка, вынуждая водника упасть на колени.
– Прочь с дороги! – огрызнулся Мак и, сбив с ног противника, запустил два шипящих пульсара, собранных из игристых вин, ему в спину. Друзья «обиженного» не растерялись и ответили, со всей страстью ударив силой по стене, раздробленные куски которой роем поднялись в воздух и сорвались вниз, вызвездив водника, а с ним и группу огневиков. Попавшие под обстрел маги огня загорелись бешеной жаждой мести. И понеслось!
Адепты академии «Поющая стрела» обрели возможность открыто и бесконтрольно показать свое мастерство на деле. Не разбирая своих и чужих, маги огня и земли, воды и воздуха лупили друг друга заклинаниями. Несколько столов проняла звучная дрожь, послышался звон бьющегося стекла. На белоснежные скатерти выпрыгнуло багровое содержимое бокалов и расползлось «кровавыми змеями» на мраморный пол. Тут же вспыхнула изящная занавеска, и тут же пламя, грозящее перейти на кисейный полог с серебристыми помпонами, было задушено водой. Зал заволокло дымной пеленой. И вот что удивительно, все это безобразие, вызывающее чувство рези в глазах, благоухало весенней свежестью и сладкими цветочными ароматами с согревающими нотками карамели.
Каждый из адептов преследовал свои интересы, не зная истинную причину конфликта. Собственно, это было нам только на руку и позволило с легкостью ретироваться, унося с собой эхо мертвой магии.
К сожалению, праздник был загублен, но… наши обидчики получили по заслугам!
Месть удалась!
Глава 35
Когда ты долго всматриваешься в пропасть,
Пропасть начинает всматриваться в тебя.
Ницше
Домой, в родную академию, мы вернулись лишь на рассвете и разошлись с Фиционом по своим комнатам, условившись встретиться в обед.
Чудесно проведенный выходной дома у Фициона стал моим алиби для язвительной комендантши. Нытье престарелой на безмерно распоясавшуюся молодежь еще долго слышалось на лестнице, пока я не спустилась в свой подвал.
– Ну что, приятель, – подминая под голову мягкую подушку, обратилась я к рисованному дракону и сладко зевнула, – хороших снов.
Но не тут-то было. Я вдруг ясно представила все последствия сегодняшней ночи. Сон как рукой сняло. Вдруг кто-то заметил нас с Фицом, когда я потеряла контроль. Вдруг наше появление свяжут с присутствием зомби? Как же я так не рассчитала свои силы! Удержать иллюзию сразу на шестерых объектах оказалось гораздо сложнее, чем я себе представляла.
«Какая же я дура», – повторяла я снова и снова, пока наконец-то не провалилась в объятия серого сна.
***
В нежно бирюзовом платье, с распущенными медными волосами я стояла посреди серого бездушного озера боли и воспоминаний, меж развалин, что были погребены под слоем темного, удушающего пепла. Развалин, которые не так давно считала своим домом. Взгляд скользил по обугленным остовам крыш, лежащим на земле, осколкам слюдяных стекол, металлическим ведрам, бесхозным покореженным инструментам, более непригодным к работе. А вот печь, где мы обжигали глину, не пострадала. Стены, обильно покрытые жирной копотью, остались целы и невредимы. Отскрести, отмыть и можно снова приниматься за работу. Мысль эта удивила, но не задержалась. По щекам покатились горькие слезы утраты. Умом я понимала, что все это в прошлом, но с отголоском боли, ставшим сном, ничего поделать не могла.
Этот мир был реальностью.
Мир, в муках обретший забвение.
Я бесцельно бродила по земле, оставляя следы босых ног на покрывале неостывшего пепла.
Одна среди предрассветного тумана. Одна среди обломков моей изломанной жизни, увенчанной резным силуэтом женщины на холме вдали – памятник, возведенный жителями соседней деревни после обряда захоронения. В безмолвной скорби она преклоняла колени под тяжестью утраты. Ее голову скрывал балдахин, а ладони были сложены в молитвенном жесте.
– Ты не разочаровала меня, истинная дочь «иных», – сказала черная тень и, поравнявшись со мной, безучастно взглянула на статую женщины, изголовья которой коснулся рассветный луч, нежным поцелуем придавая медный отблеск дереву.
– Келлах… Зачем я тебе?
– Не стоит стремиться к свету, он потребует от тебя гораздо большего. Ты не сможешь пережить последствия своих ошибок. Откаты болезненны. Путь света сложен. Но Тьма! – так произносят имя любимой женщины, к ногам которой готовы сложить весь мир, не считаясь с жертвами. – Путь тьмы возведет тебя на заветный пьедестал, подарит свободу и уверенность, наполнит силой. Не сомневайся в себе, не изменяй своей темной сути и, распахнув ей душу, возьми все, что по праву принадлежит тебе. Я помогу тебе, избавлю от страха и сомнений.
«Тьма всесильна»! – улыбнулся он, внушая мне свои мысли.
– И это мой путь?
– Тебя ведь не волнует чужая боль…
– Это не ставит меня на сторону тьмы.
– …Ты отвергаешь любовь!
Келлах умело играл моими разрозненными чувствами.
– Весьма сомнительный довод!
– Ее нет в твоем сердце, – ухмыльнулась тень, созерцая, как по холму плывет свет, подступая к границе пепла.
– Я не сделаю неверный шаг!
Несколько секунд нашего молчания и я заметила изменения в плотности мужского силуэта – сквозь него начинали просвечивать угловатости сожженных развалин. Если бы не мой дар и привычка работать с деталями, то с большей долей вероятности я бы упустила этот момент из виду.
– К чему ты стремишься, дитя? – не дожидаясь ответа, Келлах продолжал, протягивая свои мрачные щупальца к моему сознанию:
«Что движет тобой? Желание богатства? Страсть к личной выгоде? Стремишься ли ты к неограниченной власти?»
Медленно и неотвратно он погружал мой разум в пучину гибельного марева, разливающегося в душе обжигающим чувством, сравнимым с жаром пламени.
«Твои возможности слабы и свернуты разумом. Я дам тебе доступ к знанию».
– Я не понимаю, – голос мой дрогнул. Я постаралась стряхнуть с себя оцепенение. – Я ничего не понимаю! Зачем я тебе? Зачем ты говоришь мне все это?
Становилось жарко. Хотелось смеяться. Глубокий низкий голос, совсем не похожий на отвратный треск мрака в нашу прошлую встречу, съедал способность трезво мыслить, сминал волю.
«Я помогу тебе взойти на трон и править жизнями. Империей. Миром!»
Я слышала гулкие удары своего сердца, чудом удерживая себя на месте. Невидимая сила тянула кружиться, танцевать на горячем пепле и, раскинув в стороны руки, заливисто смеяться. Нет, не смеяться, хохотать…
«Доверься мне. Выбери тьму».
Да что со мной происходит?
– Нет! – выкрикнула я. – Нет! Ты не в праве… не в силах… заставить! Отпусти, Келлах. Нет! Эти все не настоящее. Это сон. Сон! – отчаянно убеждала я себя. Глаза увлажнились, и по щекам покатились слезы, тело мое повело. Нет! Она бы не позволила! Мама бы не простила! Никогда! Воскрешая перед глазами образ Катарины, я распахнула слипшиеся от влаги ресницы и протянула к маме руки.
Иллюзия полноватой женщины с пучком собранных на затылке русых волос возникла на небольшом возвышении. Мама улыбалась доброй и любящей улыбкой – такой, какой я ее помнила. Ее тело купалось в солнечных лучах, что неустанно отвоевывали все большую площадь, подступая к моим ногам. Близко, уже так близко! Продержаться всего немного! Не уступать! Я протянула к ней руки.