Портрет моего мужа (СИ) - Демина Карина. Страница 43
- Покрытие не будет, но вот у Эгле наверняка с собой пара-тройка накопителей имелась. Вот с них и потянул на пределе.
Объяснение звучало вполне правдоподобно. И Кирис поверил бы. Он бы, пожалуй, поверил бы и в изъявление божественной воли, которой он жив остался. Вот только это он.
А Мар...
Откуда такое спокойствие? И главное, равнодушие?
Мар поднялся и велел:
- Иди отдыхай. И завтра тоже. Видеть твою болезную рожу радости никакой, - теперь в его голосе скользнуло раздражение. - В следующий раз постарайся не лезть... куда не просят.
...уже в собственных покоях, где назойливо пахло плесенью и запах этот держался не первый год, Кирис стянул одежду.
Холодная вода принесла облегчение, правда, ненадолго.
Сила... не желала стабилизироваться. Она, казавшаяся почти исчезнувшей, теперь требовала выхода, поднимаясь к коже, раскаляя ее докрасна. И вода лишь дразнила пламя.
Терпеть.
Он и терпел. Распахнул окна, впуская ледяной воздух. Дышал. И когда все же отпустило - уже под утро - вернулся к куртке.
Кирис очистил ее от грязи.
Повесил на кресло, одно из трех, которые некогда хранились на чердаке, а теперь вот пригодились. И вправду, к чему прислуге новая мебель...
...он развернул кресло.
Бережно разгладил складки, попутно отметив, что кожа, несмотря на отвратительный вид, была на удивление мягкой. А еще сохранила запах.
Тонкий такой аромат...
...это просто откат. Разум слабеет, и голос моря заглушает все. Главное, не слишком вслушиваться, а что чужую куртку он нюхает, так это мелочи...
- Глупый мальчишка, - голос Вельмы донесся издалека. - Разве не знаешь, чем чреваты подобные привязанности? Возьми уже себя в руки.
- Возьму, - пообещал Кирис, прижавшись щекой к коже. Он бы даже закрыл глаза, но тогда была велика вероятность отключиться. А нельзя. Откат еще шел, а силе все равно, в сознании он или нет.
Щиты подняты.
Дом не пострадает. Кирис с большой долей вероятности тоже жив останется, а что выйдет из игры... может, в этом дело?
- Правильно, думай. Думать полезно.
- Ты мертва.
- Когда и кому это мешало? Не забывай дышать.
Он не забывает. Почти.
- Будь осторожен, - присутствие Вельмы становится почти ощутимым. Еще немного, и она коснется обожженной шеи. - Не повторяй моих ошибок...
...сегодня она хотя бы не обвиняла. И ушла быстро, значит, совсем скоро отпустит.
И Кирис, раскрыв ладонь, позволил пламени выплеснуться. Оно кинулось к куртке, обняло ее, чтобы стечь рыжей волной. Зашипел паркет, впрочем, пламя тотчас унялось, послушное воле создателя. Ковер, правда, подпортило.
И паркет.
Стоило бы выйти во двор, но... во время отката думается туго.
Кирис погладил темную кожу, которая ничуть не пострадала, разве что слегка нагрелась и заблестела, будто маслом смазанная. Погладил и прижался щекой. До утра осталось немного, а там... как-нибудь продержится.
Главное, не заорать.
...пламя вздохнуло. И улеглось, будто мягкое прикосновение этой самой кожи и его успокаивало. Хорошо, если так... просто-напросто отлично.
Только Вельма права. Не стоит увлекаться.
...спала я крепко. Вот как добралась до постели, запечатала контур, ибо к приему гостей была категорически не готова, рухнула, закрыла глаза и заснула. Снилась мне Этна и еще рыжий, который что-то выговаривал, при этом донельзя походя на моего старого школьного учителя, уверявшего, будто математика для девиц - наука излишняя. Им достаточно цифры знать и считать до десяти.
Больше десяти яиц в пирог все равно не кладут.
Короче, еще тот идиот был, да... предрекал после мне незавидную участь старой девы. Жаль, не сбылось.
Проснулась я ближе к полудню и то, потому что Этна разбудила. Она прыгала на подушке и отчаянно посвистывала. В дверь же колотились, и так душевно колотились, что, будь дверь обыкновенной, всенепременно бы вынесли.
- Чего надо? - спросила я, подойдя к двери. Нити сторожевых заклинаний держались, даже стали потолще за ночь. Надо будет еще укрепить, попробовать создать внутренний дочерний контур и стабилизировать перемычками...
- Эгле, открой! - голос Мара я узнала.
- Зачем?
И с трудом удержала зевок. Вот же... а под утро мне снилось что-то донельзя хорошее, то ли сад вишневый, то ли формула вечного двигателя, причем, подробная и понятная.
- Мы беспокоимся... - а это эйта Ирма.
- Зря, - я почесала шею.
Вот помыться вчера стоило бы, но сил, чтобы доползти до ванной, у меня не осталось.
- Эгле, с тобой все в порядке?
- В полном.
В животе заурчало.
- Есть хочу.
- Завтрак давно прошел! - вновь влезла Ирма.
- Хотеть есть я от этого факта не перестала.
- Эгле...
- Скажи, что скоро буду, мне переодеться надо.
...и ванну принять, смыть с волос гадостный запах гари, который, помнится, обладает редкостной прилипчивостью.
- Значит, не впустишь?
О, Мар, кажется, обиделся. Какие все они нежные.
- Нет.
- Почему?
- Не хочу.
Я, между прочим, почти голая - коротенькая рубашонка не в счет. И к приему гостей не расположена. Придут, натопчут, а мне живи.
- Верно, дорогая?
Этна свистнула.
А ведь она вчера запись вела, должна была вести. И тем интересней будет посмотреть, кто это так ненавидит рыжего, что не побоялся руки убийством замарать. А ведь если бы не я... что случилось бы?
Просто пожар?
И случайная жертва? Он бы успел прийти в себя или так бы и сгорел заживо... впрочем, если бы и успел... мои накопители почти досуха вычерпал, засранец этакий. И за ночь энергии, если и прибавилось, то на донышке. А стало быть, бусы стоит заменить, благо, я всегда отличалась просто-таки поразительной запасливостью.
На сей раз достала темненькие.
С янтарем.
То, что нужно, к блузе ядовито-желтого колеру - не все красители, которые нам продали, оказались хороши - и зеленой юбке. Блуза была мешковата, а юбка широковата, зато в складках ее нашлось место паре глубоких карманов.
Шелковые чулки.
Сумка, потому как тягать Этну на ноге - еще то удовольствие. И волосы причесать, ишь, отрасли немного... нет, я не красавица и вряд ли когда стану ей, зато живая. И злая. Вот не люблю, когда меня пытаются убить, пусть даже случайно.
Завтрак ждал меня в очередной гостиной - я дала себе слово, что всенепременно прогуляюсь по дому и выясню их количество. На сей раз комната была угловой и вполне себе приятной.
Светлой.
Полосатенькие обои, ковер круглый и минимум мебели. Статуэтки фарфоровых чаек на полке старого камина. И древние вовсе часы, остановившиеся, подозреваю, еще в том столетии.
- Как ты себя чувствуешь? - Мар подал руку, чтобы проводить меня к столику, но я не приняла. Сама доберусь, а эта вот вежливость вкупе с заботой - весьма искренней на первый взгляд заботой - заставляют нервничать.
- Спасибо. Неплохо. Только в горле першит.
- Тебе не стоило запираться... так.
- А как стоило?
Как по мне, запоры затем и нужны, чтобы надежно оградить комнаты от нежеланных гостей.
- Никак не стоило. Эгле, тебе не желают зла...
- Одно добро, - я устроилась у окна, кинув сумку на пол. - Понимаю... добро оно такое, без причинения кому-то страдать начинает...
На серебряном подносе отыскался кофейник.
И сливочник.
И еще сахарница на тонкой ножке.
Кофе - это хорошо, а главное, Мар помнит, что люблю я черный, густой, с виду похожий на то самое масло. Я сглотнула. И заставила себя успокоиться: я жива, а с остальным разберемся.
- Опять колючки выпустила... - Мар покачал головой. - То, что случилось вчера... недоразумение...
- И ты в это веришь?
К кофе подали кругленькие булочки с творогом, хрустящие корзинки с начинкой из паштета, яйца и рубленной зелени. Темное вишневое желе в крохотных формочках. Мясные шарики, что утопали в сладкой подливе...