Мы ничего им не должны! (СИ) - Иванов Петр Иванович. Страница 50

– Знаешь, что за праздник у них? – спросил своего спутника Фигнер, когда они снова выбрались на шоссе и сам же и ответил, – Набор, конскрипты жребий бросают и гуляют. Вот публичные девки и стараются, у них выручки за день больше чем за месяц выходит, рекруты поди никаких денег не жалеют. А нам туда соваться не след, как бы не загребли вместо недостающих.

– Совсем как у нас… – вздохнул Сашка, ему и в голову не приходило, что здесь в Европе можно натолкнуться на чисто "российские" реалии… Как все это знакомо, сколько раз еще такой "праздник" будет повторятся? Непроизвольно из темных глубин памяти на белый свет вылезли строки:

Шагают бараны в ряд

Бьют барабаны

Кожу для них дают

Сами бараны!

– А ты братец, я погляжу бунтовщик? – ухмыльнулся Фигнер, но распекать спутника не стал, не было смысла, царившее в городе настроение повсеместной безысходности и его задело, прямо как угар.

Рекруты из мещан в России-матушке точно так же отмечают – "дым коромыслом", если не повезло и сдали под "красну шапку", стараясь напиться до потери сознания и "отлюбить" весь доступный женский пол в пределах досягаемости. Обычно им охотно составляют компанию различные друзья и родственники. Некоторые невезучие бедолаги из числа "провожающих" позднее проснувшись в депо, или в остроге – как кому повезет, с удивлением из уст армейского "ундера" узнают, что умудрились "записаться добровольцем", заместителем вместо совершенно незнакомого человека. По такой незамысловатой схеме, издавна принятой у ловкачей-мошенников, в ряды российской армии угодил его приятель, ефрейтор Гриша. Похоже, что чего-то подобного опасается и осторожный Фигнер.

Ничего удивительного в таком разгульном поведении нет, будущие солдаты как минимум лет пять проведут без женщин и с сильными ограничениями по части употребления алкоголя. Только убедившись, что "православный воин" не сбежит и не запьет-загуляет на свободе, отцы-командиры его с течением времени начнут отпускать в увольнение. Правда, надо сказать, что Александра за хорошее поведение удостоили такой чести раньше – на третьем году службы… С другой стороны у французов вроде бы служивых в казармах не запирают, а при короле, как жандармский сержант рассказывал, и вовсе "демократия" была – всех на ночь отпускали, кроме наряда и караула. Кто французам мешает, потом на службе напиться досыта вина или в публичный дом сходить непонятно – но видимо натура человеческая едина, раз забирают в армию, значит надо пить и гулять по полной.

Захваченных у бандитов лошадей путешественники использовали по полной программе. Правда, были некоторые весьма неприятные ограничения, так оказалось, что лучше всего передвигаться в сумерках, или даже ночью, днем они привлекали слишком много ненужного внимания со стороны разных встречных-поперечных. Рано или поздно какой-нибудь бдительный стукач-патриот донесет жандармам или полиции о встреченных на дороге неких "подозрительных личностях". Одну проверку они уже успешно выдержали, но многократно искушать судьбу не стоит, это как русская рулетка с одним зарядом в барабане револьвера. Поэтому вскоре с шоссе убрались на проселок, в темное время суток там было безопаснее – меньше шансов нарваться на проверку документов, да и проще решить проблему с "топливом", на одном подножном корме далеко не уйдешь, надо покупать овес для четвероногих спутников. Продовольствие и фураж брали у крестьян, стараясь заезжать на отдельные хутора, а деревни, кабаки и постоялые дворы старательно избегали. В сельской выше был риск нарваться на очередную банду, но и на шоссе временами "шалили" разбойники. За время путешествия верхом их только однажды обстреляли случайно встретившиеся по пути "мужики с ружьями", но пара выстрелов "для острастки" из револьвера поверх голов сразу же отбила у тех разбойников охоту преследовать всадников.

За семь дней удалось продвинуться, по грубым подсчетам примерно на 300 километров, не бог весть какое достижение, но и не так плохо, особенно по российским меркам. Все хорошее в этой жизни, как известно, имеет тенденцию быстро кончатся, и к исходу восьмых суток после разборок со славными франко-польскими воинами-грабителями, Фигнер решил, что пора вернуться к старой схеме передвижения. Лошади – это безусловно хорошо и относительно быстро, но уж очень сильно они демаскируют их маленькую группу и вызывают у встречных совершенно ненужные подозрения. Так ведь можно в итоге невзначай добиться того, что рано или поздно кто-нибудь сопоставит их с той разыскиваемой парочкой – офицер плюс денщик. Не все же время им будут попадаться навстречу туповатые гопники-сержанты, рано или поздно можно наткнутся и на умных…

– Достаточно мы уже наследили, ежели пропавших уланов хватятся, то обязательно зачнут искать их попутчиков. Посему спешиваемся! – решил он, взвесив все возможные доводы "за" и "против".

С четвероногими спутниками поступили так же, как и с их сородичами, захваченными ранее у поляков – отпустили на волю. Седла и сбрую долой, сбросили в первый же попавшийся овраг и вперед лошадки, вы теперь свободны, как мустанги в прериях… еще одна весомая улика уничтожена, или по крайней мере на длительное время спрятана. Есть смысл вернуться обратно на мощеное камнем имперское шоссе, дилижансы по проселкам не ходят, а на редкие крестьянские повозки рассчитывать не стоит.

Века идут, а люди не меняются, как там в "Белом солнце пустыни" было?

Сухов: Ты как здесь оказался?

Саид: Стреляли…

Примерно такая же история вскоре случилась и у Сашки с Фигнером. Виновником очередного ЧП оказался Самойлович, была у офицеров российской императорской армии, да и у других обладателей эполет такая нехорошая привычка: "ходить на выстрелы". Пока они прямо по лугам и по опустевшим уже полям, ориентируясь по компасу, пытались выйти к шоссе, откуда-то справа, со стороны высоких зарослей кустарника, и молодой поросли на вырубках по левую руку, услужливый ветер донес "пах-пах-пах…", а затем спустя несколько минут еще раз повторил ту же музыку.

– Не охотники, в кого там палить? – заинтересовался Фигнер, и тут же изменил направление движения, точно магнитом его туда неудержимо потянуло, – Пошли посмотрим!

– Может обойдем нафиг, что мы там потеряли? Мало нам последних передряг? – попробовал остановить его Сашка, но какое там… с таким же успехом можно было попытаться удержать торнадо. Пришлось ему бежать вслед за "отцом-командиром", не бросать же его одного.

– Да мы только посмотрим, а встревать в дело не станем! Тут совсем недалече, судя по шуму шагов с тысячу, как раз за теми кустиками. – убеждал Сашку Фигнер, указывая на южную оконечность вырубок, и Александр только вздохнул. Такое было с ним однажды на той, уже путем подзабытой войне, в Восточной Пруссии. Тогда отправленного на рекогносцировку местности со взводом поручика Яковлева похожим образом влекло "на выстрелы". С большим трудом его удалось от этого удержать, благо у Александра к этому времени был уже некоторый авторитет и неопытный офицер к его словам прислушался. Но здесь уговорить Фигнера не получилось, и пошли они как тот Саид из "Белого солнца" искать совершенно ненужные приключения на свою задницу. Что поделать – эпоха такая… "новым временем" зовется. Правда насчет расстояния немного ошиблись, и добираться пришлось почти час.

– М-да… – от увиденного у Самойловича аж челюсть отвисла, – Сашка бинокль у нас в тайнике далеко запрятан? Никак не могу понять кого эти тати там у сундуков раком сношают?

– Мальчика. – ответил ему Александр, от природы наделенный необычайно острым зрением, его и самого действие происходящее в данный момент на поляне, ограниченной зарослями кустов немало шокировало. Такого ему ни разу не доводилось видеть и в ХХ веке. Одно дело в анекдоте про поручика Ржевского, как там: "Разврат, раз в рот, раз в зад", и совсем другое – наблюдать эту отвратную и противоестественную картину своими глазами, пусть даже издали с приличного расстояния.