Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника (СИ) - "AlmaZa". Страница 18

Дверь захлопнулась и Габи стукнула в неё ногой. Она бесилась от собственного бессилья. Она снова проиграла! Господи, если её здесь увидят в таком виде, это будет страшный позор! Дверь перед ней внезапно открылась. Оттуда вылетел её плащ и выглянул Сториан.

— Слушай меня внимательно и запоминай — если ты ещё хоть раз покажешься возле моих покоев, я не побоюсь тебя избить так, что ты забудешь дорогу сюда. Оставь мысль о замужестве со мной. Даже если мне предложат выбирать между пытками и свадьбой, я выберу первое. А теперь уходи и больше не попадайся в моё поле зрения.

Дверь снова захлопнулась. Габриэль истерически затопала ногами. Её попытка очаровать князя не удалась, провалилась с грохотом. А ведь в какой-то момент ей почудилось, что между ними возникло взаимопонимание. Он даже почти стал с ней нежным…

— Я ведь хотела простить тебя, за то, что ты сделал, проклятый МакДжойн, но ты не пожелал принять меня. Пеняй на себя. — Виконтесса поняла, что теперь самое время рассказать обо всём отцу и направилась прямо к нему.

Беллона держала письмо от императора, в котором тот сообщал, что помолвка состоялась и в течение месяца он напишет ей, когда состоится официальное обручение и об этом узнают в свете. Принцесса немного смяла листок, не желая верить в то, что это произошло на самом деле. Но это было действительно так! С ней снова случилась до смешного печальная история. Кажется, и девушка боялась себе в этом признаться, она излишне привязалась к маркизу. И её чувства переступили грань дружеских и сестринских. Ей сейчас не хотелось думать ни о ком, кроме Сержио, к которому она и направлялась, так как заботливая Британика разрешила желающим навестить его.

Перед тем, как зайти, принцесса остановилась в нерешительности. Никаких новостей маркизу сообщать не надо, нужно просто его повидать, не причиняя беспокойства. Как же вести себя с ним? В эйфории, она сказала, что любит его, и от этого было неловко. Беллона одновременно понимала, что это правда, а с другой стороны, думала, что испытываемые чувства — это совсем не любовь, по крайней мере, не такая, которую называют настоящей. Это всего лишь вызванное уважением, заботой и жалостью ощущение, заставляющее желать находиться рядом с определённым человеком. Тихонько постучав, девушка подождала, пока княгиня не откроет ей и не впустит. Юноша лежал на постели, с подложенной подушкой, чтобы он мог пребывать в полусидящем положении. Его лицо было бледным и уставшим. Перебинтованная грудь сливалась с белоснежными простынями.

— Ваше высочество… — смущённо прошептал молодой человек, — извините, я не могу вас приветствовать должным образом…

— Лежите спокойно, — торопливо произнесла Беллона. Она не знала, куда прятать свои глаза от него. — Британика, не могла бы ты оставить нас ненадолго?

Княгиня посмотрела на брата, который кивнул ей, и только после этого удалилась. Принцесса поспешила сесть рядом с изголовьем кровати и взяла Сержио за руку.

— Пожалуйста, не нужно больше этого напыщенного титула, когда ты ко мне обращаешься, называй меня по имени и всё. Мне это будет очень приятно.

— Прости, я думал, что обидел тебя своей фамильярность, мне было настолько всё равно…

— Нет, напротив, я была только рада. Всё равно говоришь? Негодник, ты не подумал о тех, кому ты дорог! Ты ведь знал, что идёшь на верную погибель, и продолжал упрямствовать.

— Ты знаешь, что я был прав. Кстати, как Габи?

— О, с ней всё нормально. Хотя, я не разговаривала с ней уже две недели.

— Почему?

— Я не могла простить ей, что она послужила причиной твоего несчастья.

— Бросьте, это не повод обидеться на неё. Ты извинишь её?

— Не знаю… — сквозь навернувшиеся слёзы улыбнулась Беллона. — Только если ради тебя.

— Хотя бы так, — улыбнулся в ответ маркиз. — Представить страшно, что если бы я умер, вы бы с ней больше никогда не помирились.

— О, не смей говорить при мне такое! Если бы с тобой что-то случилось, я бы вообще была в разладе со всем миром. То, что я сказала тогда после дуэли…

— Я всё понимаю, — перебил её Сержио, — тебе хотелось успокоить меня, чтобы я покинул этот свет со спокойной душой. Все думали, что я уже не выкарабкаюсь. Я и сам так думал. А вот за поцелуй спасибо…

Беллона впервые увидела в маркизе искорки флирта и заигрывания. Раньше она считала, что он закрепощённый и скромный юноша, не способный ни на что, кроме восхищения избранным объектом. Ей так захотелось поцеловать его снова, коснуться хотя бы на мгновение его губ. И зачем он только сейчас прервал её монолог? Она собиралась сказать нечто другое, вовсе не отчаяние заставило признаться ему в любви. Впрочем, оно подтолкнуло к действию. Принцесса крепче сжала руку Сержио.

— Не за что, — просто, но расстроено произнесла Беллона. Скоро ей предстоит выйти замуж. Маркиз о'Лермон тоже не её поля ягода, поэтому глупо сейчас всё омрачать, разрушая дружбу и пытаясь построить что-то большее. Не нужно вообще брать в голову такие глупости. То, что она чувствует к Сержио — это исключительно привязанность и благодарность, а его любовь к ней тоже пройдёт. Нужно этому поспособствовать, чтобы он не переживал и у него не было никаких волнений. Сейчас ему нужно поправляться, как можно скорее стать здоровым. Он остался жив после того, как его уже все похоронили, и это уже счастье!

Виконтесса нашла своего отца беседующим с Бруно Тревором, одним из лучших дипломатов консульского кабинета короля. Мужчины что-то увлечённо обсуждали. Видимо, очередное заседание лордов в Риджейсити или что-то в этом роде. Граф Гордений сильно удивился, узнав, что его дочь хочет с ним поговорить, поэтому тут же извинился перед собеседником и, взяв девушку под руку, отвёл её в свои апартаменты.

— Дитя моё, ты не представляешь, как я обрадован тем, что ты вспомнила своего старика, — расплылся в довольной улыбке граф, — стоит мне привезти тебя ко двору, как ты тут же пропадаешь и только тебя и видели! Я знаю, в Леонвердене слишком скучно такой непоседе, как ты, поэтому-то я и не возражаю. Ты рождена для того, чтобы покорить королевский двор, не меньше…

— Папа, перестань… — оборвала Габи. Ей хотелось как можно скорее покончить с разговором, и пережить всё, что за этим последует.

— Что перестань? Ты знаешь, что я прав, ведь даже его величество тебя обожает! А, знаешь ли, короли своих симпатий не отдают недостойным.

Виконтесса чуть не перешла на крик, чтобы заставить замолчать отца, но взяла себя в руки и села. С чего начать? Как корректнее подойти к такому щепетильному вопросу, как признаться, что она опорочила весь род Леонверден и её потомки никогда больше не смогут показаться при этом самом хвалёном дворе, который она «завоевала». Габриэль набрала полную грудь воздуха и, зажмурившись, пропищала:

— Я жду ребёнка, папа…

Престарелый мужчина сначала не понял и посмотрел на дочь пристальней. Потом, будто слова до него долго летели и внезапно впились в него, как краб своими клешнями, граф схватился за ручки кресла, на котором сидел и весь покраснел. Лоб его покрылся испариной, словно у него была высокая температура. Он молчал. Тишина. Ни слова не слетает с его губ и только разносится по комнате его тяжёлое дыхание. Габриэль не выдержала и пронеслась через всю комнату, упав перед отцом на колени.

— Папа, я не виновата, клянусь тебе!

Тот, сначала резко отстранившись, сел ровнее и слушал дальше.

— Я не хотела этого, он изнасиловал меня, папа! Я бы никогда ему такого не позволила! Ни ему, ни кому другому! Верь мне, папа, я бы сама никогда такое не сделала!

Граф запыхтел ещё громче и положил ладонь на голову дочери. Превозмогая все душевные эмоции, он всё-таки поборол рвущиеся изнутри крики и спросил:

— Кто этот мерзавец?

— Это Сториан…князь МакДжойн, — расплакавшись, распласталась у ног отца виконтесса. Тот поднял её и крепко сжал в объятьях, тёплых и надёжных отеческих руках.

— Он заплатит за это, девочка моя, жестоко заплатит. Он недостоин более жизни!