Солдат… не спрашивай! (СИ) - Иванов Петр Иванович. Страница 95

Герой Ярослава Гашека мог разглагольствовать на суде сколько душе угодно и закатывать речи чуть ли не две страницы, но то была богомерзкая Австро-Венгрия, а в православной России будь добр помалкивать. Строго говоря на данном казенном "действе" и присутствие подсудимого не требуется. Чиновники по сути ничего не расследуют, и не пытаются установить истину, а лишь выбирают какую статью удобнее применить к обвиняемому. Защитника нет и в помине, штабс-капитана Денисова пустили на процесс только как свидетеля и то видимо лишь из в виде исключения. В какой-то момент Сашка забылся и ему показалось, что один из вопросов обращен к нему, попытался было он ответить и…

 – Молчать!  – тотчас рявкнул упитанный прокурор, видимо до глубины души возмущенный такой дерзостью нижнего чина, так что весь аж покраснел,  – Ваше высокопревосходительство велите удалить отсюда этого мерзавца, коли он не соизволит вести себя подобающим образом.

Постоянно "граждане судьи" и штабс-капитану, единственному другу и защитнику унтер-офицера затыкали рот, под разными предлогами. Был бы человек, а статья найдется, так без особого труда нашли и для Сашки какое-то замшелое постановление времен Анны Иоановны и Бирона, тут проблемы нет кодификацию и упорядочение всего этого юридического хлама Сперанский еще не сделал и можно в принципе законом "вертеть как душе угодно".

Окончательно всю тяжесть текущего положения Александр осознал уже сидя в одиночной камере гауптвахты драгунского полка, куда его поместили после суда. Не то, что бы он настолько туп, но Сашка по природе скорее человек "дела", а не "слова". Если бы не штабс-капитан, то разбирательство бы вряд ли затянулось на несколько часов, "оформили" бы его минут за двадцать, а так пришлось местным "прокураторам" изрядно повозиться. Защищаться, оправдываться, ведь есть что ему сказать… пустое, да и почти не допрашивали его за все судебное заседание, лишь один раз кто-то из чиновников все же спросил непосредственно обвиняемого.

 – Ты почто арестантов у помещика из подвала выпустил?

 – Ваше превосходительство, а там таблички "тюрьма" на не было! Я открыл дверь случайно, а они и разбежались.  – привычно "включил дурака" Александр, но не помогло, не поверили.

Как все хорошо начиналось, только-только они выпнули из уезда в воскресенье губернских полицейских с их предводителем – московским "Ванькой Каином", народ еще и остыть и прийти в себя не успел после двухнедельной нервотрепки, но вот тебе бабушка и Юрьев день. В среду утром – неожиданный сюрприз, въезжает прямо на плац целая кавалькада, сам губернатор с эскортом пожаловал, чуть ли не целый эскадрон драгун с собой генерал приволок для солидности в качестве почетной стражи. День как назло был "табельный", именины не то матери императора, не то его сестры и после утреннего построения у егерей должен был последовать положенных в таких случаях молебен. Сашку забрали прямо из строя, у губернатора была наготове под рукой "казенная бумага", то самое письмо царя, где черным по белому было указанно требование военным властям "всемерно содействовать… вплоть до выдачи виновных или подозреваемых, коли таковые сыщутся". Император по сути главнокомандующий, "верховная власть" в российской империи и полковому командиру ничего не осталось как передать унтер-офицера губернатору… для дополнительного расследования якобы. Иного выбора у отца-командира не было, игнорировать прямой приказ царя, наделившего губернатора чрезвычайными полномочиями, он не может.

 – Прости братец, ничего для тебя сделать более не могу. Иван Федорович поедет с тобой, дабы проследить, дабы все по закону вышло,  – только и сказал на прощание унтер-офицеру старый полковник, командир 13-го егерского.

У Александра сразу же "сердце защемило", хоть и не было среди "понаехавших" ненавистного сыщика-"москвича", но дух его тут присутствовал среди них и это незримо ощущалось. По началу вроде бы шло все хорошо, никто не стал "вязать и заковывать в железа" нижнего чина, обошлись с ним более-менее вежливо, ну в рамках принятых в начале 19-го века конечно, тычки и грубые окрики не в счет. Такое отношение видимо было связано с тем обстоятельством, что напоследок полковой командир слово взял с губернатора проводить расследование и суд по его результатам исключительно "по закону и по совести". Если бы в губернском городе продублировали с другим составом судей все то же, что проделали ранее в уезде, то ничего страшного не могло случится. Доказать вину унтер-офицера не смогли бы и там, никаких новых фактов ведь не было выявлено, а если бы взялись за "старое", за то ЧП в Белоярцах со стрельбой и трупами, то и по этому эпизоду Сашка полностью "чист" перед законом. Недаром штабс-капитан сидел тогда полночи за составлением рапорта о чрезвычайном происшествии, там каждое слово выверено и подобрано так, что ни одна статья петровского еще уложения от 1715 года "Воинского Артикула с кратким толкованием" не затронута. Да только вышло все иначе, в губернии, как оказалось, тоже не дураки сидели…не зря же бывший генерал от инфантерии лично к ним в полк пожаловал.

Тот самый рапорт, что в свое время спас унтер-офицера от неприятностей его же окончательно погубил. Это по военному законодательству он чист, вот стоило только губернатору перевести нижнего чина в ведение гражданских властей, как подходящую статью законоуложения тотчас же и нашли. За сто постпетровских лет накопилась уйма всяческих подзаконных актов, регламентирующих взаимоотношения военных и помещиков и для чиновников подобрать нужную "бумажечку" особого труда и не составило. Впрочем если бы они вдруг и не нашли соответствующего "закона", то Сашку бы это обстоятельство не спасло. Обычная практика в ту пору у судебных палат была простая как пять копеек, как захочу (точнее – как вышестоящий начальник прикажет) так и решаю. Нет писанного на бумаге законодательного акта, не беда, можно его и выдумать – прокатит и так, особенно с простым народом. Особенно этим делом увлекались судейские чиновники в Рязани, там вообще "по закону" почти никогда постановления суд не выносил, но и в других местах подобные юридические казусы случалось временами.

В уездном городе главный защитник Александра штабс-капитан Денисов вел себя вполне уверенно, опыт, родные стены и общество офицеров "своего" полка внушали оптимизм и поддерживали в трудную минуту. Иное дело губерния, мало того, что губернатор – генерал от инфантерии по чину постоянно затыкал ему рот угрозой ареста, так с прокурором, секретарем и другими чиновниками справится было невозможно. Он им одно слово – в ответ получает десять… все аргументы упорно игнорируются, и даже к сведению не принимаются. Основой для обвинения послужил его же рапорт о событиях в Белоярцах и на нижнего чина судейские "повесили" самоуправство при особых, отягчающих вину обстоятельствах. В отчаянии офицер попытался было апеллировать к присутствовавшей на суде "духовной власти", желая устроить показательный процесс губернатор притащил на судилище массу посторонних в том числе и всех местных церковных "шишек". Новый глава губернии решил продемонстрировать "обществу" как он печется о сословных интересах и о поддержании "должного порядка" на подведомственной территории, отсюда и такая необычная "публичность". Как правило, нижних чинов в провинции с такой помпой никогда ранее не судили, но тут случай исключительный, и вся местная элита была уверенна, что карают "того самого" непосредственного убийцу знаменитого помещика Куролесова. Желающих попасть на "представление" так было много, что впору подивится нераспорядительности губернских властей. Продавали бы они билеты на это зрелище, да и помещение стоило выбрать подходящее, местный театр например, а не маленькую канцелярию драгунского полка.