Сесилия Агнес – странная история - Грипе Мария. Страница 23
Консьерж стал ухаживать за Хульдой, он был намного старше ее, но выглядел молодцом. В общем, все шло как полагается в таких случаях. Через несколько лет они поженились, и консьерж переехал к ним во флигель. Раньше он жил где-то в городе. А Хульда с мамой так и оставались во флигеле, хотя отец умер.
Замуж Хульда вышла в 1916-м. Ее мама поначалу жила с ними, но отношения складывались неважно, с консьержем она не ладила и через некоторое время решила уехать. Перебралась за город, к родне. Наверно, и к лучшему.
– С ней случались приступы старческой злости, и тогда нам всем было не до смеху. Боже упаси попасться ей под горячую руку. А он, бедняга, нет-нет да и попадался, скрыться-то невозможно.
Хульда слегка улыбнулась воспоминанию. Потом вздохнула.
К сожалению, молодцеватый консьерж состариться не успел. В браке они прожили всего четыре года. Хульда только-только родила дочку – и осталась одна. Было это в 1920-м. Даты Хульда помнила прекрасно.
Смерть мужа нанесла Хульде тяжелый удар. Но она выстояла. Квартира осталась за ней, а на жизнь она зарабатывала, помогая по хозяйству в окрестных домах. Все шло хорошо, люди относились к ней по-доброму.
– Н-да, эти годы, когда я жила вдвоем с маленькой Ингой и была сама себе хозяйка, во многом самое для меня счастливое время.
А потом она взяла и снова вышла замуж.
Решила, что маленькой Инге, которая как раз собиралась в школу, лучше иметь нормальную семью – отца и мать. Новый муж был вдовец с двумя детьми – девочкой и мальчиком, в Ингиных же годах. Казалось бы, все будет хорошо.
– В некотором смысле все правда шло хорошо…
Дети были воспитанные, послушные, да и у мужа особых недостатков не имелось, кроме жуткой приземленности. Он чинил велосипеды, круглые сутки в них копался, и ничто другое его не интересовало. Хотя ездить на велосипеде он совершенно не умел! Хульда слегка улыбнулась.
– Я не виновата, но это ужасно действовало мне на нервы. Ведь такова была, что называется, суть его натуры. Сама я, понятно, на велосипеде ездить умела, хотя вообще-то велосипеды меня не интересовали. Вот в чем заключалось различие между нами. Понимаешь, о чем я?
Нора прекрасно понимала. Она легко следила за ходом Хульдиных размышлений, голова у старушки работала бодрее и резвее, чем у многих молодых. На лице Хульды вдруг отразилось огорчение. Она покачала головой. Вздохнула.
Самая большая ее ошибка в том, что поддалась на уговоры и согласилась съехать из флигеля. Оставить двор с яблоней и стаями галок. Дело в том, что мужу – его звали Эдвин – предложили задешево купить дом, где находилась его велосипедная мастерская. Кто же тут устоит – жилье и мастерская в одном доме.
– Разве остановишь мужика? Ничего я поделать не смогла.
Словом, из квартиры с обоями в голубой цветочек и с латунными дверками на изразцовой печи в большой комнате они переехали в дурацкий новый прямоугольный домишко и разместились на втором этаже, в четырех дурацких прямоугольных комнатах. Окнами на улицу.
– Комнаты всегда прямоугольные. И дома тоже, – засмеялась Нора.
Хульда посмотрела на нее, в глазах искрились смешинки.
– Конечно, только этого вроде как не замечаешь. А там все углы бросались в глаза. Ненормальная какая-то прямоугольность, неотвязная. Понимаешь, о чем я?
В общем, Хульда тосковала по флигелю, пусть даже там у них было всего две комнаты. И по крайней мере, хотела, как раньше, помогать хозяйкам в старом квартале, но тут муж вдруг стал на дыбы. Незачем ей этим заниматься. У них же свой дом есть. Она теперь сама хозяйка и будет помогать ему в мастерской. Хульда вздохнула.
– Сортировать гайки, мыть велосипеды. И пачкаться смазкой. За компанию с мужиком, который даже ездить на велосипеде не умеет! Это я-то с моей престижной работой!
Однако хочешь не хочешь она подчинилась, в те годы иначе было нельзя, и жизнь пошла дальше. Скучная, унылая. Хульда замолчала. А потом улыбнулась, вернее просияла, глядя на Нору.
– Ну, вот и всё про меня. Я подумала, будет лучше, если ты немножко узнаешь обо мне, прежде чем я начну рассказывать обо всех других, а именно к этому мы сейчас и перейдем. Ты ведь должна иметь представление о рассказчике. Иначе не сможешь оценить мои слова. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, понимаю, – улыбнулась Нора. Хульда быстро взглянула на нее.
– Я часто так говорю?
– Да, часто.
– Ну и хорошо. А знаешь почему?
– Не-ет.
Нора помотала головой, а Хульда с заговорщицким видом объявила, что говорит так, только когда чувствует, что ее вправду понимают. Иначе и задавать этот вопрос бессмысленно. Но, увы, так бывает нечасто, пониманием ее не избаловали. Она посмотрела на Нору.
– Ты тоже считаешь, что понимания добиться трудно?
– Иногда, пожалуй… даже очень часто.
– Верно, для большинства так оно и есть. Но пытаться все равно надо. И ведь получается! Хотя бы в расчете на то, что сам себя поймешь. А если и этого нет, дело плохо. Вовсе никуда не годится.
Хульда весело рассмеялась над собственными словами. Она-то себя понимала, вне всякого сомнения.
– Ладно, хватит об этом, давай-ка перейдем к тому, что, собственно, тебя сюда привело. К обитателям твоего дома.
Нора чуть не забыла про свою задачу. Так интересно было слушать, как Хульда рассказывает о себе и о своей жизни.
Хульда удивленно взглянула на нее, покачала головой.
– Знаешь, дружок, начни я всерьез рассказывать о себе, мы бы никогда не закончили. Пора тебе услышать то, зачем ты приехала!
Хульда встала. Самое время прогуляться.
На улице задувал свежий ветерок. Нора опасалась, не холодновато ли для Хульды, и направилась было туда, где потише. Но Хульда воспротивилась. Она хотела гулять на ветру. Где с воздухом что-то происходит. Просторное ее пальто обвивалось вокруг ног, платок, того и гляди, сорвет с головы. Маленькая, хрупкая – кажется, дунь ветер посильнее, и унесет ее, но она упрямо, решительно шагала вперед. Даже не позволила Норе взять ее под руку. Но немного погодя сама ухватила Нору за локоть.
– Не из-за ветра, просто так уютнее…
Они прошли несколько шагов, и Хульда продолжила рассказ.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Хульда вышла за своего велосипедного мастера и съехала из флигеля в 1925 году. К тому времени она прожила там четыре десятка лет, ведь и родилась на том же месте в 1885-м.
В 1898-м были построены новые дома. Историю Норина дома с 1898-го по 1925-й Хульда знала как свои пять пальцев. Точно помнила, кто жил в доме, какие квартиры и как долго занимал и что за это время произошло. Имела она и кой-какие сведения о судьбах разных семей – до их переезда в этот дом, а отчасти и после отъезда. Старалась не потерять их из виду, чтобы послать цветы и поздравить с праздниками.
Но кто же тогда жил в Нориной квартире?
Первым там поселился старый полковник. И прожил семь лет, с женой, маленьким сыном и дочками-подростками. Потом они выстроили себе особняк и съехали. А в квартире обосновался врач, холостяк, но через год-другой он женился на учительнице музыки, и у них родились двое сыновей. Учительница давала частные уроки игры на фортепиано, а один из мальчиков играл на скрипке, так что при них из квартиры всегда слышалась музыка.
– И долго они там прожили?
Хульда задумалась, посчитала на пальцах.
– Позднее они переехали в Кальмар, врач получил там должность заведующего отделением. Но это случилось уже не при мне. При мне они никуда не съезжали.
Странно. Норе вспомнились ленточки с записками. Последняя была датирована 1920 годом. То бишь когда квартиру занимал врач. Стало быть, вазочка принадлежала его семье. Как, наверное, и большинство прочих вещей. У них было два сына.
Выходит, автор записок – мальчик?
А она думала, девочка.
Хотя, возможно, это было предвзятое мнение, подкрепленное рассказом бабушки Инги о девочке, которая танцевала в квартире. Значит, девочка просто случайная гостья? Нора спросила Хульду о девочке.