Испанец (СИ) - Фрес Константин. Страница 15

От первого проникновения Марина вскрикивает и отчаянно вцепляется  в плечи Эду, потому что это тоже своего рода первый раз. Первый раз такого неистового желания; первый раз такого нереального наслаждения – Марина не кричала никогда во время секса, а теперь ей хотелось вопить во всю глотку, потому что толкающийся в ее теле член сводил ее с ума. Она изумленно всматривалась в ночь невероятно широко раскрытыми глазами, и видела лишь наслаждение, что туманом расцвечивало темноту.

Губы Эду заглушают ее стоны и крики, но Марина бьется под ним и изнемогает от крышесносящего удовольствия.

- Еще, еще, - умоляет она, не слыша и не понимая своих слов, ослепнув, оглохнув от подступающего удовлетворения, первого в ее жизни, невероятного, от которого она кричит, расставляя шире колени,  раскрываясь перед испанцем без остатка.

- Еще…

Это слово она выдыхает, обезумев от жадности, привлекая Эду к себе, подставляя свое разгоряченное лицо под его поцелуи, не смея и глаз раскрыть, боясь, что мир нереален, что он разлетится на тысячи мелких осколков.

Тишина; такая оглушительная тишина, что слышно, как их с Эду сердца бьются, словно переговариваясь, и даже воображаемая Анька в голове Марины уважительно затихла.

«Ну, ты даешь, Полозкова…»

Сейчас не хочется двигаться, и они лежат, тесно обнявшись. Вот сейчас – хорошо. Так, как должно быть; и Марина чуть усмехается, припоминая утренний звонок от Игоря и его неловкое предложение. Эду умел качественно изгонять призраков бывших из жизни, из мыслей, из желаний.

И возвращать его обратно, склеивать его образ по кусочкам совершенно не хотелось. 

Глава 7. Разбитое корыто

У Игоря все было не так радужно, как рисовалось ему в начале его, казалось бы, выгодной женитьбы.

Тесть-прокурор оказался весьма демократичным, и к выбору дочери, которая, к слову, собиралась сделать карьеру федерального судьи, отнесся с пониманием и уважением.  Игоря, скромного мэнеджера по кредитованию из магазина бытовой техники, приняли в семью – несмотря на то, что, по сути, он был голодранцем в наглаженных мамой брюках. Ничего-то за душой у него не было – ни толкового образования, ни сбережений, ни квартиры, ни машины, ни дачи, ничего. Зато был презентабельный вид и далеко идущие планы.

Да, этого у него было не отнять – лоска, аккуратности и умения подать себя, пустить пыль в глаза. Наверное, этим он и ввел в заблуждение будущего тестя, матерого прокурора, который и не такие байки слышал за свою долгую карьеру  - серьезными размышлениями о будущем.

Свадьбу отыграли, и молодые вселились в подаренную тестем квартиру, наслаждаться молодостью и любовью, и тут-то Игоря и настигли первые трудности.

Во-первых, квартира, хоть и отдельная, была далеко не замком. Как и любое жилье в этом мире, она требовала ремонта, а это означало серьезных материальных вложений. У Игоря денег на это не было; он был бы и рад пышно украсить свой «дворец», чтоб хотя бы создать видимость достатка, но… не на что было. Его зарплата едва позволяла  им с женой-студенткой  сводить концы с концами, и если б не денежные вливания, которые производили родители его супруги, помогая молодой семье, то было б совсем туго.

Во-вторых, молодая супруга, как тысячи юных новоиспеченных жен, разумеется, жить семьей еще не умела. Она любила своего мужа, бесспорно любила, но отчего-то не горела подняться с утра пораньше, часиков этак в шесть, как это делала мама Игоря, чтоб нагладить ему на работу  брюки со стрелкам. И готовить она тоже пока почти не умела. Вместо маминых разносолов Игоря ожидала гречневая кашка, в лучшем случае – жиденький суп, гладить свои рубашки тоже приходилось самому, а иногда и вовсе стирать все белье, что скапливалось в корзине.

Супруга пыталась исполнять свои обязанности, но кроме как обслуживать своего мужа, привыкшего к заботе и комфорту, она еще и училась, а сессия и курсовые работы занимали много времени и отнимали много сил. Поэтому бифштексы у молодой супруги как-то не получались.

И с вожделенной машиной, с огромным черным джипом, мощным и солидным как танк, все было не так просто.

Игорь получил доверенность на машину, но это вовсе не означало, что ему можно был кататься где тоьлко вздумается – хотя именно на это он и рассчитывал. Похлебав с утра жиденького супчика, он думал, что к обеду ему удастся выехать за город, на трассу. Насажать полный салон друзей, которые будут молча завидовать, рассматривая салон машины и покачивая головой, и весело визжащих девчонок, и закатиться в какое-нибудь кафе, где готовят приличные шашлыки. Посидеть, поесть, ывпить немного, расслабиться, наслаждаясь всеобщим вниманием и уважением. Вот это жизнь!

Но и этой бесхитростной мечте тоже не суждено было сбыться; стоило ключам от авто оказаться в руках Игоря, как тотчас звонила теща и просила ее отвезти куда-нибудь по важным делам. И Игорь возил, таскал ящики для рассады, сидел с тещей в очереди в поликлинике, мотался по оптовым базам, где продукты якобы были дешевле…

Все это было явно не тем, на что он рассчитывал. Ни веселых кутежей, ни денег, о которых он грезил, ни роскошного жилья он не получил. Точнее, он получил материальный достаток, но с довеском в виде семьи и семейных обязанностей, а к этому он был не готов. Вся та основательность, которая так понравилась в свое время Марине, которая пленила его молодую супругу и которая подкупила тестя, оказалась пшиком, всего лишь мечтами, к осуществлению которых Игорь не хотел прикладывать никаких усилий, рассчитывая, что ему кто-то все это просто даст, подарит.

Все больше Игоря раздражала дареная квартира – халупа в потемневших желтых обоях. Все чаще они с супругой ссорились, потому что она уставала и приходила с учебы поздно вечером, намного позже, чем Игорь возвращался с работы, и ей было уже не до веселья и не до ночных клубов, потому что нужно было сдавать самостоятельную и готовиться к контрольной. С момента их свадьбы не прошло и двух месяцев, как уже начало попахивать разводом, и, если честно, то Игорю было на то плевать. Супружества он нахлебался.

Праздник восьмого марта они праздновали порознь; точнее, Игорь праздновал в кругу коллег и друзей, напившись и оттянувшись как следует, а прокурорская дочка – в темной тихой квартире, зубря очередную лекцию. Наутро Игорь, конечно, явился домой навеселе. Сам себя он оправдывал тем, что супруга сама не захотела с ним никуда идти,  отказалась, а сидеть рядом с нею и скучать, тупо пялясь в телевизор,  он не нанимался. Кроме того, с гулянки Игорь принес супруге конфеты – какой-никакой, а подарок. Разбуженная ни свет, ни заря супруга широты души Игоря не оценила; она спустила его с лестницы, покидав ему вслед его жалкие конфеты, и дома больше велела не появляться.

Так закончилась супружеская жизнь Игоря.

Он снова жил с родителями. Снова ездил на работу на общественном транспорте и все чаще вспоминал Марину, досадуя, что потратил время на прокурорскую дочку и потерял ту девушку, что была бы ему идеальной, очень удобной супругой.

Он сразу понял, что Марина какая-то немного надломленная, обессиленная, и воли на то, чтобы сопротивляться, спорить и отстаивать свою точку зрения, у нее нет. Она была ведомой; она преданно заглядывала Игорю в глаза, она радовалась ему, когда он приходил – даже если до этого он отсутствовал неделю, не звоня и не появляясь, никак не объясняя свое отсутствие. Она Игоря не только уважала – она его практически боготворила, и даже дышать в его присутствии старались тише. С нею можно было б снять жилье – она работала, съем бы обеспечила. Она никогда б не осмелилась спустить его с лестницы, как прокурорская дочка, только потому, что тыла у нее не было, не об кого было опереться. Никто б ее не поддержал, не защитил и не помог бы ей, и все отношения с Игорем она выстраивала б сама.

К тому же, она готовила неплохо.

Надо было бы – и в клуб с ним потащилась бы.

Словом, удобный вариант.