Паноптикус (СИ) - Шкуропацкий Олег Николаевич. Страница 25

   Иногда она думала о том, как бы на это отреагировал Людцов, узнай он о её бурной сексуальной жизни с андроидом. Ирина тешила себя надеждой, что кибернетик обязательно бы взбеленился и, возможно, даже закатил бы сцену ревности с неминуемым, сладким в таких случаях, рукоприкладством. Да, она питала на это надежду и неоднократно представляла, как неожиданно нагрянувший Владислав, заставал её и андроида на горячем. Чтобы он тогда сказал, как бы себя повёл? Может быть избил бы её до полусмерти, навалял по первое число, а потом, полудохлую, со злобы, по-скотски отпердолил в скрипучий задний проход. Ирина прокручивала в мозгу подобные варианты, разыгрывала сцены в лицах и всегда в этих сценках она оказывалась жертвой насилия, предметом сексуальной агрессии со стороны потерявшего голову, огнедышащего ревнивца. В этих сценках над женщиной неизменно измывались самым бескомпромиссным способом. Она даже начала подозревать себя в том, что соблазнила андроида единственно только для того чтобы насолить Людцову. Ирина заставляла делать Еремея самые срамные вещи исключительно только с целью отмщения. Людцов ею пренебрёг, использовал, как одноразовую девку, а в отместку она заставит его грызть невкусные локти. Он ещё пожалеет и для этого все средства хороши. Она, хоть и его собственность, но просто так, поматросить и бросить себя не позволит.

   Правда Еремей оставался андроидом, даже когда предавался разврату. Пав в объятия Ирины, он всё равно не преступал, обусловленных программой границ поведения. Например: несмотря на настоятельные просьбы бывшего капитана, он всегда держал её на цепи, пристёгнутой стальными наручниками, даже когда они занимались запутанным гимнастическим сексом, неукоснительно соблюдая, таким образом, навязанные свыше поведенческие протоколы. Ирина понимала, что андроид её ублажает только потому что это не противоречило заложенной в нём программе поведения. Ему не возбранялось спать с пленницей, но категорически запрещалось попустительствовать её возможному бегству на свободу. В этом отношении Еремей оставался неумолимым. Вскоре, однако Ирина оставила безнадёжные попытки освободится при помощи своего нового любовника, ибо одно дело доводить её до оргазма, а другое - попирать законы программирования. Даже при всём желании, Еремей не мог переступить через себя, и ослушаться поведенческих алгоритмов в угоду своей половой партнерши. Это толкнуло Ирину на грустные размышления: а что если Людцов больше не вернётся - что тогда? Как ей быть в подобных обстоятельствах, что прикажите делать? Перспектива подохнуть от старости, прикованной наручниками к магистрали центрального отопления, на потерпевшем крушение космическом корабле, молодой женщине ни коим образом не улыбалась. И то что андроид по её наущению оказался мастером половых дел, ничего в принципе не меняло. Ирине предстояло прожить свою жизнь посаженной на цепь, и даже если она умрёт не от старости, а от струйного оргазма, это не очень-то улучшало её плачевного положения. Как изменить свой удел и преломить сложившуюся ситуацию себе на пользу - вот в чём вопрос. Да уж, вопросик.

  Глава 13

   Владислав попытался открыть глаза, это оказалось чертовски трудно, только с третьей попытки в конце тоннеля забрезжило что-то похожее на свет. Он, наконец, обрёл зрение. Не сразу, но постепенно оно к нему вернулось и тут же, словно ухватив за хвост шустрое сознание, мозг начал задавать вопросы: что со мной, где я, как я здесь оказался? Мозг сыпал вопросами, как из рога изобилия. Людцов тяжело покрутил головой чтобы оглядеться. Это помогло мало: вокруг было темно и сыро, совсем как в подвале, он слышал как однообразно капала вода. Правая рука оказалась рабочей, кибернетик с трудом её поднял и потрогал себя за лицо. Он трогал себя за лицо, словно какого-то чужого человека: слав Богу, дыхательная маска была не месте. Привыкнув к темноте, он ещё раз огляделся.

   Больше всего это походило на пещеру. В дальнем конце её ровный полумрак, нарушал сгусток подвижного мрака: чёрное не сером. Сгусток мрака лоснился жирным блеском, он, то терял, то вновь обретал полузнакомые черты. Что-то постепенно выплывало из памяти, оно возникало из гнойной мути сознания, точно громадина линейного корабля. Превозмогая смертельную тяжесть, Людцов пошевелил грубым обломком языка; раздалось что-то вроде горького мычания. И тут же привлечённая звуком голоса, перед глаза кибернетика явилась, как будто деформированная увеличительной линзой, неимоверно выпуклая и объёмная голова ксеноморфа: Ева Браун? Кто-кто? И Людцов вдруг всё вспомнил, всё вплоть до мельчайших подробностей. Ему стало душно, в горле что-то непроизвольно забулькало. Ксеноморф принялся внимательно обнюхивать человека, с его морды стекали тонкие ручейки слюны. Слюновыделение откровенно выказывало намеренье твари. Неужели существо желало вкусить человечины, отведать его, Людцова, нежную аристократическую мякоть. Стоп, что за чепуха, это ведь Ева его обнюхивала, это она, дорогуша, тыкалась твёрдым, округлым куполом головы ему в живот. Значит всё обошлось, слава Богу, Ева уцелела - жива живёхонька. И Людцов снова потерял сознание, с лёгким сердцем провалился в яму беспамятства.

   Профессор Шариев взобрался на дерево. Это была не сосна и Кирилл Антонович удобно примостился на развилке толстой ветки, болтая тоненькими детскими ножками. Внизу под деревом, извиваясь, ходил Владислав Людцов. Он ходил, извиваясь, под деревом, словно по аудитории учебного заведения и разговаривал лукавым голосом, скорее всего, читал лекцию. Никого из студентов рядом не было, только взобравшийся на дерево профессор. Кирилл Антонович оказался единственным студентом - толстым и весёленьким; он срывал с веток разовые, розовые плоды и бросался ими Людцову в голову. Кибернетик умело бодал головой, успевая уворачиваться и одновременно ведя требовательное занятие.

  - Я давно заметил, что кибернетика - это не моё, - хитровато преподавал Людцов, - я люблю там: секс, разные женские отверстия, гроты нимф, запах промежности, но никак не кибернетику, ку-ку, хотя надо признаться что между кибернетикой и проституцией есть много общего. И та и другая возникли в древнем Египте, примерно во времена то ли четырнадцатой то ли пятнадцатой династии, особенно последняя. Я не верю, что к этому приложили руку шумеры, посмотрите только на их руки - термодинамические, обоюдоострые - это же чёрт его знает что, а не руки, если они что и приложили, то скорее всего это были окаменевшие фаллосы Междуречья с красиво обрезанный крайней плотью, а никак не руки. Соблюдая закон сохранения энергии, разве ими подрочишь. Шумеры были слишком коренастыми и слишком горбоносыми, а кибернетика не любит толстобрюхих, у неё для этого слишком хороший вкус, вот и получается, что они оказались один на один с промежностями жриц и, по последним данным науки, промежности жриц имели не только вес, но и значительный перевес, отсюда, кстати сказать, археология и пошла. То же самое относиться, простите, и к проституции.

   Кирилл Антонович смешил тактику, щекоча её под мышкой. Потом, он эту тактику сменил; сменённая тактика лежала под деревом и еле дышала. Так вот, Кирилл Антонович сменил не только тактику, но и стратегию (надо признаться, тоже смешливую): у него закончились голенькие разовые плоды и он начал бросать в лектора всем что подворачивалось под руку. А под руку, как на зло, подворачивалась всякая дрянь. Это были атомы кислорода, мысли досократиков, легионы Помпея, близлежащие, болезненные планетки и целые завалявшиеся солнечные системы, которые он извлекал за орбиты из окружающей среды - хорошие штучки. Но всё равно: где же вы прекрасные розовые плоды, голожопенькие и тихие, что летели в голову кибернетика, словно упитанные бомбочки. Нет их, нетушки, тю-тю. И Кирилл Антонович, кипя злобой и веселием, начинал швыряться своими потрохами - ха-ха, тоже обнажёнными и далёкими от практики. Он вытягивал из брюха какую-то невразумительную, теоретическую кишку и раскручивая её, словно змеюку, бросался в Людцова, стараясь угодить кибернетику прямо в мозг, чтобы повредить ему там мышление в целом и все мыслишки в частности. Владислав умело маневрировал своим мозгом, двигая им то влево, то вправо, то давая полный назад и таким образом избегая столкновения с баллистической требухой Шариева.