Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел. Страница 18

Снова пробки. Весь город стоит. Навигатор меняет время прибытия: девятнадцать тридцать, девятнадцать сорок, двадцать часов. Водитель впереди стоящей машины вышел на проезжую часть и закурил. Как же я хочу домой. Хочу большую кружку сладкого чая с абхазским лимоном, хочу вырезать ножницами и клеить с дочками снежинки на окна, наряжать елочку. Новый год в доме, где есть дети, это совсем другой праздник, добрый, волшебный. Успел уже позабыть чувство тревожного ожидания полуночи, когда после боя курантов раздается чуть слышный стук в окно. Сердце замирает, а мама улыбается, переглядывается с отцом и шепчет: «это Дедушка Мороз постучал, он же улетит, беги скорее». Я несусь со всех ног, на улицу, небо озаряется вспышками салютов, а на пороге, сразу за дверью, мои самые заветные желания сложены в мешочке. Дед Мороз существует, вне всякого сомнения. Дедушка Мороз, а не дьявол вручил мне кредитную карту. Дьявол же потребует вернуть деньги с процентами, или, как он выражается, исполнить обязательство перед банком.

Яна, с момента как объявила о своей беременности, примерила новый, неизвестный мне ранее образ постоянной мученицы, просыпалась уже уставшая, неуклюжая и медлительная. Она вела себя так, чтобы я ни на минуту не забывал о её положении, я и так не забывал, но смотрелось это комично, ведь внешне она ещё не изменилась.

Хорошо, что не нужно ездить на завод. Могу проводить больше времени с семьей. Новый год — год новых возможностей. В первых январских числах встречусь с отцом, поздравлю его и расскажу, что уволился, придумаем что-нибудь путевое. Утром, пока все спали, съездил на елочный базар, купил пихту, невысокую, метра полтора. Девочки нарядили её шарами, игрушками, гирляндами. Смотрел на них чуть не плача, вспоминал себя, вспоминал маму и те далекие, счастливые годы, словно это было только вчера.

Тридцать первого января Яна вручила мне длинный список продуктов, которые нужно срочно купить. Проще перечислить, чего в нем не было.

— Зачем нам столько всего?

— Как встретишь год, так проведешь.

— Я не хочу провести год с тазом салата, и уставшей от готовки сварливой женой. Закажем доставку готовых блюд из ресторана, всего понемногу, запеку в духовке мясо по своему фирменному рецепту. Что скажешь?

— Скажу, что это очень дорого.

— Ничуть не дороже, чем по твоему списку, меньше выкинем потом на помойку, одно к одному и выйдет.

В ответ она обняла меня и поцеловала.

— Ты сегодня такой заботливый. Делай, как считаешь нужным. Пойду, прилягу, голова что-то кружится.

— Приляг. Хочешь, закажу твои любимые ролы?

— Хочу. Закажи. Правда, сам запечешь мясо?

— Правда, любимая. Хочешь — запеку, хочешь — зажарю.

— Да, хочу, что бы зажарил, — она зажмурилась, — но только меня, а не мясо.

— Что?

— Я тебя больше не привлекаю?

— Глупости какие-то говоришь. Тебе же нельзя, ты ведь ребенка ждешь.

— Вот именно, что ребенка, а не парня из армии. Ай, ладно, голова болеть начинает, пойду, прилягу. Надеюсь, ты понял, какой подарок я жду.

Само собой, я ничего не понял. Ребусы вообще не по моей части. В холодильнике ждет отличный кусок корейки, посыплю черным молотым перчиком, посолю, в тонкие разрезы вставлю чесночок. Мясо нужно аккуратно помять, погладить, завернуть в фольгу и отправить в разогретую до ста восьмидесяти градусов духовку на полтора — два часа. В фольге оно не сгорит, но если передержать, то будет сухим.

Курьер приехал в десять часов. Самое время накрывать на стол. Аккуратно переложил салаты и закуски в красивую посуду. Пустые контейнеры, в которых привезли еду, я сложил в холодильник. После застолья то, что недоели, положу в те же судочки, в которых их привезли. Квадратные контейнеры занимают меньше места, чем тарелки, и проблема хранения решается сама собой. Этой хитрости я научился давно, ещё в интернате футбольного клуба.

Всё готово к встрече Нового года. Кира нарядилась феей, у неё костюм с крылышками и волшебная палочка со звездой на конце, Настя в пышном платье принцессы. Подарки разложены в мешочки и ждут детишек за дверью.

Смена даты на календаре ничего не решает, и всё же эта ночь особенная, нет, не волшебная, а просто особенная, такая, какой мы делаем её сами, но главное, для кого мы делаем эту ночь особенной. Часы пробили полночь, в дверь глухо постучали, за окном мелькнула и скрылась тень соседки. Малышки испуганно уставились на маму, мы с ней переглянулись, и я прошептал с улыбкой: «это Дедушка Мороз постучал, он же улетит, бегите скорее».

Глава семнадцатая

— Вов, там кто-то приехал, пойди, посмотри.

Отодвинул край занавески и увидел припаркованную напротив ворот машину той же марки, что у отца. Он никогда не приезжает без предупреждения. Тогда кто это? Накинул куртку, выбежал во двор. За воротами действительно стоит папина машина, но самого его не видно, за рулем как будто никого нет. Подошел ближе, увидел отца, спящего на руле. Потянул ручку двери, она заблокирована. Постучал в окно, никакой реакции не последовало. Снова постучал, ещё и ещё, сильнее. Думал разбить стекло, так как никаких признаков жизни отец не подавал. Я постучал ещё раз. Отец поднял голову, посмотрел на меня совершенно пустыми стеклянными глазами. Жестом я потребовал открыть дверь. Стекло немного опустилось, и из салона потянуло крепким перегаром.

— Открой дверь, пап, тебе плохо?

Он потер шею, вздохнул и откинулся на подголовник. Я просунул руку в приоткрытое окно и несколько раз грубо толкнул его в плечо.

— Просыпайся, пап, давай, проснись.

Он недовольно фыркнул и заглушил мотор, замки в дверях щёлкнули, и я резко потянул массивную дверь Рендж Ровера. Отец был мертвецки пьян. Я просунул руку под руль и выдернул ключи из замка зажигания.

— Пойдем, пап, ты приехал, ты дома. Выходи скорее, я замерз уже.

Отец снова уставился на меня невидящим взглядом, но повиновался и, неуклюже переваливаясь, сполз с сидения, оступился, нога прошла мимо порожка, начисто обтирая штаниной грязь. Отец не держался на ногах.

— Дрянь, — невнятно пережевывая язык, пробормотал он, — какая же дрянь, посмотри, что она устроила, дрянь такая.

— Пойдем пап. Скорее пойдем, что люди скажут.

— Да пошли они… Люди твои. Видишь, какой я пьяный… что же она творит…

— Пойдем, пойдем, давай, холодно же. — Настойчиво тянул отца во двор, он протестовал, продолжая бубнить под нос что-то матерно-невнятное, но шел. В прихожей я прислонил отца к стенке, снял с него ботинки, затем мы прошли в гостиную, он провалился в кресло и моментально заснул, продолжая что-то бубнить.

Я загнал машину во двор и тщательно осмотрел. На ней не было ни единой царапинки. Окончив осмотр, закрыл машину и спрятал ключи подальше.

Когда я вернулся, отец сидел за столом, обеими руками подпирая лоб. Яна приготовила ему крепкий кофе и сидела напротив. Увидев меня, она подкатила глаза и изобразила крайнее недовольство. В ответ я лишь пожал плечами.

— Что творит, что же она творит, дрянь такая, — причитал отец.

— Что творит? — спросил я.

— Разве я такое заслужил, разве заслужил… Она, представляешь, меня из моей же квартиры выгнала. И это в новогоднюю-то ночь, представляешь, в новогоднюю ночь. Я ж из нее человека сделал, всё для нее… Хочешь квартиру? На, бери. Хочешь машину? Бери. Хочешь в Испанию, Италию, Крым, куда хочешь?! Везде её возил. Шубу, серьги, какие угодно духи. Всё для нее, а она, дрянь такая… В новогоднюю ночь… Представляешь. Нет, не представляешь. Я же её человеком сделал. Хочешь сиськи? На тебе сиськи. Знаешь, сколько они стоят? Не знаешь. Очень дорогие сиськи.

— Пап, тебе нужно отдохнуть, сходи в душ и ложись спать.

— Я не устал, мне нужно ехать.

— Куда ж ты поедешь в таком состоянии? Отдыхай, ты дома.

Яна посмотрела на меня с упреком, отец это заметил.

— Нет, — уверенно произнес он, — мне нужно ехать, не хочу вас стеснять. Сперва эта дрянь меня выставила за порог, как бича какого-то, теперь твоя мадмуазель глазки строит. Никому я не нужен.