Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел. Страница 37

— Не скучайте, я скоро вернусь. Куплю вкусняшек и приеду, — сказал я, остановившись возле дома. Яна вопросительно посмотрела на меня.

— Конечно купил, — ответил я на немой вопрос, — коврик раздора лежит на своем месте, у параши, так сказать, наказан.

— Хорошо, — рассмеялась она и вышла из машины вместе с детьми.

Бабушки дома не оказалось. Отец не поднял трубку. Домой к нему без приглашения не поеду, в присутствии Илоны разговора не получится. К себе домой я тоже поехать не могу, там с вкусняшками ждут. Готов был уже поехать в ломбард, но тут зазвонил телефон. Думал, что перезванивает отец, но номер был не знаком. Я ответил.

— Володя, здравствуйте, — радостно приветствовал меня женский голос, — узнали?

— Нет, не узнал.

— Извините, у вас, должно быть, таких, как я, миллион.

— Возможно, по какому вопросу?

— Это Света, вы к нам заезжали как-то. Риэлтор.

— Здравствуйте, Светлана. Каюсь, не узнал, богатой будете.

— С вашей помощью непременно буду. Не могли бы вы подъехать, скажем, часикам к пяти. У нас есть для вас клиент. То есть я и есть этот клиент, если, конечно, мой скромный вклад в общее дело вас устроит.

— К пяти никак не вырвусь, семья не отпустит. В течение часа могу.

— Очень хорошо. Скажу нашему юристу, что бы готовил договор.

— До встречи, — сказал я и положил трубку.

Будь бабушка дома или ответь отец на звонок, я не поехал бы на эту встречу, даже горючее понапрасну жечь не хотел. Что может предложить эта стареющая девочка, пропахшая сушеной рыбой? Может, она сговорилась с отцом и меня ждет засада? Зайду к ней в кабинет, а он сидит и смотрит исподлобья. Город у нас не такой уж и большой, узнать хозяина участка можно без труда, а если так, то она могла с ним встретиться и узнать реальное положение дела. Кажется, я становлюсь параноиком. От отца можно ждать чего угодно, но я же ему звонил дважды и если встречу его у неё в кабинете, то буду готов дать отпор, дескать, так и было задумано, и что в тайне от него я ничего делать не собирался, о чем он узнал бы сам, подняв трубку. Ехал не спеша, в раздумьях, дважды хотел свернуть, отказаться от встречи, ничего хорошего не ждал.

Когда я остановил машину неподалеку от офиса Светланы, то увидел её работника, дежурившего у входа. Он тоже меня заметил и побежал доложить начальнице. В ломбард я всегда успею, подумал я, благо он работает круглосуточно, а раз уж сюда приехал, зайду, поздороваюсь. Может, зря себя накручиваю.

— Ой, вы так скоро приехали, у нас ещё ничего не готово, — кокетливо защебетала Светлана, увидев меня в дверях.

— Что есть, что есть, машина у меня быстрая.

— Чай? Кофе? У нас отличный кофе с ароматом… С каким же он ароматом? Серёж, с каким ароматом кофе?

— Миндаль, — раздраженно отозвался парень, обязанностями которого, судя по всему, было шпионить за клиентами и подносить кофе.

— Точно, миндаль. Ну, так что? Как насчет чашечки миндального кофе?

— С удовольствием, — сказал я.

— Плеснуть капельку коньяка?

— Нет, пожалуйста, только не коньяк, — ответил я и вздрогнул от внезапно громкого хруста кофейной машинки, перемалывавшей зернышки.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала Светлана, обозначая мое место за столом кофейной чашкой, и положила рядом несколько убористо исписанных листиков. — Договор готовил наш юрист, — добавила она, — почитайте. Если что-нибудь не так, мы тут же исправим.

Морща лоб, читал текст, изобилующий незнакомыми словами. В договоре меня интересовала только сумма сделки, но на её месте была пустая строка. Заметив мое беспокойство, Светлана объяснила, что в наследство от родителей ей досталась квартира в Тюмени, которая только-только продалась и вырученные два с половиной миллиона она хотела бы вложить в строительство на условиях, которые мы обсуждали. Слушал без интереса, манерно кривясь, отец всегда так делает, когда речь заходит о деньгах, и мне кажется, это полезно для дела.

— Да, разумеется, сумма не космическая, понимаю, что вы привыкли работать с другими объемами, — захлебывалась Светлана, — но взгляните-ка сюда, — она выложила на стол пять пачек по сто листов пятитысячными купюрами и покраснела, — я предлагаю вам наличные…

— Это уже интереснее, — сказал я, посмотрел на неё непринужденно, и мне стало страшно, так как её глаза светились легкой формой безумия, азартом бывалого картёжника.

— Подпишем договор? — на одном дыхании выпалила Светлана и протянула мне ручку.

— Ну, даже не знаю. С наличкой у нас проблем нет. Знаете ли, деньги всё равно нужно проводить по кассе, сдавать в банк, а там ещё и комиссии начислят и налоги зверские. Не знаю. Не знаю.

— Я не требую от вас кассового чека. Мне достаточно будет расписки. Жизненный опыт подсказывает, что в каждом деле нужно быть немного фаталистом. Я вам доверяю, Володя, и знаю, что всего не предусмотришь. Если кто-то хочет кого-то обмануть, то произойдет это самым неожиданным образом, — сказала она отрешенно. Я напрягся. Она это заметила, судорожно замахала руками и сбивчиво продолжила. — Ой, что я мелю. Язык мой — враг мой. Сказанное никак не относится к вам.

— Если мы кого и обманем, — заключил я, старательно выводя подпись на каждой странице договора, — то только наше государство, и сделаем мы это сообща. Между нами пока будет этот договор, а как только стройка закончится, сочтемся. Согласны сэкономить мои деньги на налогах?

— Согласна, с вами я на всё согласна.

— Тогда, если вы не возражаете, я пересчитаю деньги, а вы подпишите мой экземпляр.

В помещении прохладно, но на лбу выступил пот. Некоторые люди, такие как мой отец, считают деньги, чуть ли не с закрытыми глазами, и получается у них это быстрее и точнее, чем у банковской счетной машинки. Я так не умею, делаю всё медленно, постоянно сбиваюсь со счета. Оказалось, много чего ещё не умею. Не умею, например, скрывать волнение, бледнею, сильно потею, когда волнуюсь, и руки начинают трястись. Всё оттого, что я человек честный и искренний, всегда говорю правду в лицо или молчу.

— Володь, а как у вас на стройке дела? Начали уже?

Я покачал головой, но, чувствуя, что ответ её не устраивает, добавил:

— Вот-вот начнем. Документы, так сказать, на выходе. В наши дни, без бумажек, лучше не испытывать судьбу.

— Понимаю.

— Мне пора, дела ждут, — сказал я, опасаясь, что она спросит ещё что-нибудь, а я ведь честный человек, и врать без острой необходимости не привык.

— Спасибо, что нашли для меня время.

Снисходительно кивнул, принимая её благодарность и прощаясь одновременно. Светлана вышла из-за стола, протянула мне руку. Пожал руку. Попятился к выходу. Она отсалютовала сжатыми на уровне груди кулаками, словно революционер с советского плаката. Прощание затянулось.

Не принимай решений на голодный желудок — такой совет дал бы своему сыну, если бы увидел его ещё раз. Надеюсь, он питается хорошо и не повторит моих ошибок. Казалось, я смогу правильно распорядиться деньгами, построю собственный бизнес, встану на ноги и верну их позже. Такой, своего рода, беспроцентный кредит. Гениальный был план. Но всё пошло иначе и сейчас ты смеешься. Смеешься, Господи, я же вижу.

Первым делом купил много продуктов, самых разных, экзотических, дорогих, полезных. Потом мы купили одежду Яне, девочкам и малышу, рождение которого ждали меньше чем через месяц. Обставили мебелью детскую комнату. Себе я ничего не покупал. Нет, не экономил. Оказалось, что мне не так много нужно, и всё есть.

Яна была счастлива. Не преувеличиваю, она светилась, как гирлянда на кремлевской елке. В этом была моя заслуга. С момента, как её положили в больницу, в наших отношениях многое изменилось. Она вдруг поняла, что может потерять меня, а когда увидела на пороге родильного отделения, то поняла ещё и что ошибалась, и что потерять меня невозможно, и я скорее пулю себе в лоб пущу, чем расстанусь с ней. В болотной тиши не будет счастья, нужно движение, постоянный бурный поток и уж что-что, а кровь бурлила в её сердечке долгие двадцать часов нашего нелепого расставания. Я почти не выходил из дома. Яне это доставляло особенное удовольствие. Как женщина властная и самодостаточная, она стремилась иметь контроль над всем, что её окружает. А ещё она любила меня, хоть и не сознавалась в этом.