Закон Противоположности (СИ) - Лятошинский Павел. Страница 4

Вечером всей компанией пошли в ночной клуб. Наш столик плотно заставлен овощными и мясными нарезками, маслинами, фруктами, есть шампанское в ведерке со льдом, к которому никто не прикасается. Все пьют виски, разбавленный колой. В тарелке Яны пусто. Пододвинул к ней меню и предложил заказать самой всё, что угодно. Полные напускного безразличия глаза бегали по столбику с ценами, но делать заказ она не спешила, прикидывала в уме калории, углеводы, жиры, перелистывала страницы, вчитывалась в названия и ингредиенты блюд. Мне показалось, она просто робеет в незнакомой компании, но быстро понял, что у неё нет с собой денег, а мой жест, по-видимому, воспринялся, как купи себе еду сама. Очень-очень неудобно получилось. Сгорая от стыда, объяснил:

— Здесь система депозитарного бронирования столиков, в нашем задатке ещё гора денег, пропадут, если ты не поможешь их потратить. — Боялся показаться мелочным, но это сработало. Яна для вида полистала минуту меню, как бы поражаясь его скудности, и указала официанту на жареную барабульку, соте из черноморских мидий в сливочном соусе и салат «Цезарь с лососем».

Музыка оглушала, слепили стробоскопы. В толпе я видел только Яну. В коротком черном платье с открытой спиной она была воплощением соблазна. Открытые босоножки на высоком каблуке подчеркивали стройность ног, а ленточки обвивали тонкие щиколотки — верный признак породы.

Я не умею танцевать. Только и способен, что качать головой в такт музыке. Но вы бы видели, как танцует Яна. Движения четкие, плавные, непринужденные. Что не па, то всплеск эмоций. Жестом манила меня, я шел, покачивая плечами, а она сгибала в колене ножку, невесомо прокручивалась на носочке другой ноги и растворялась в дымке хейзера. Ксюша смотрела на нас равнодушно, ей было скучно.

В гостиницу вернулись на рассвете. Перед дверью нашего номера я остановил Яну за руку и, пропустив Ксюшу вперед, предложил продолжить вечер вдвоем. Она сразу согласилась, а чтобы никому не мешать, мы спустились во двор к бассейну. У меня была с собой недопитая бутылка виски из клуба. Стаканы и колу я захватил из номера.

Сидели на шезлонгах, влажных от росы, долго разговаривали, не помню о чем именно, но большим усилием сдерживал себя, чтоб не признаться ей в любви. Потом молчали, и я смотрел на неё не моргая, нахально разглядывал красивое лицо. Она не отводила глаз, ей нравилась такая игра, а меня пленял лукавый с прищуром взгляд.

К восьми часам у бассейна появились другие постояльцы. В присутствии посторонних стало некомфортно, и мы ушли. Яна легла в одну постель с Ксюшей, а я пошел во вторую комнату и долго ещё не мог уснуть.

Глава четвертая

Когда проснулись девочки, не знаю. Ксюша полулежала на кровати и выглядела жалко: болезненной и уставшей. Яну встретил в лобби баре за стаканом латте. Взял из холодильника бутылку воды без газа и подошел к ней. Хотел сострить или сделать комплимент, но язык стал чем-то рыхло-вязким, так что просто присел рядом, и разом отпив полбутылки, тяжко вздохнул.

— Давно так не проводила время. Спасибо, — сказала Яна с улыбкой.

— Спасибо тебе, — ответил я и почувствовал в коленках слабость, как бывает от сильного волнения перед дракой.

— И за что же?

— За то, что ты здесь, со мной.

Она едва заметно усмехнулась, обвела пальцем по кромке стакана, собирая пенку, а затем сказала, пожирая взглядом:

— Не стоит привыкать. Мы весело проводим время и этого достаточно, разве я не права?

Ответить было нечего. Я почувствовал себя уязвленным. Немного помолчали. Она ушла. Не привык сдаваться, а точнее, не умею проигрывать. Воля к победе — главное, что дали мне родители. Но этот тайм остался за ней.

Поднялся на свой этаж. Прошелся по коридору. Дверь в номер Макса приоткрыта. Мы дружим с детства, буквально выросли в одной песочнице. Всё ему рассказал, о нашем разговоре с Яной, о чувствах к ней, о своих переживаниях по поводу того, что я вообще-то ехал отдыхать с её сестрой и еще о многом другом, менее важном.

Коротко стриженый детина слушал зевая. Продолжи я ещё минуту, и он бы заснул. Из душа вышла Карина в белом гостиничном халате и с таким же полотенцем на голове. Макс нехотя встал, повел меня на балкон, сощурился от яркого солнца, сплюнул в клумбу под окном, осмотрелся, и, убедившись, что мы наедине, сказал:

— Володь, тебе пора бы знать, что женщины не любят мямлей. Будь с ней тверд и холоден, как сталь. Кстати, что касается твердости, то лучшее средство для потенции — это сто — сто пятьдесят грамм коньячка. Проверенный метод, работает как часы. Куранты в полночь, понял, да? — Макс больно толкнул меня локтем в бок, по-дурацки улыбаясь и подергивая бровями, — ну, стрелки в полночь смотрят вверх, понял, да? — он положил мне на плечо свою огромную руку и напутствовал:

— Иди, друг мой, и возьми Януську за пуську!

Макс хохотал в восторге от своей остроты, а я задумался над его словами.

До заката просидел у бассейна. В номер идти не хотел. Там она сидит с Ксюшей, обсуждают, наверняка меня, (кого же ещё), и тут я появлюсь, а они резко смолкнут и будут сидеть, переглядываться. Более неловкой ситуации не придумаешь.

Темнело. С набережной лилась музыка. Звуки смешивались в мелодичный низкий гул. Посижу ещё часик, а дальше буду действовать и решительно, и твердо, и холодно.

Подозвал официантку. Заказал двести грамм коньяка. Наверное, стоило выпить раньше. После первого же глотка стал спокойнее, рассудительнее. Беспокойство исчезло.

Да, черт возьми, я мужчина, я чемпион.

Коньяк обжигал горло, но пился приятно. Послевкусие отдаленно напоминало шоколад. Появилась бодрость, я повеселел и пошел в номер.

Ксюша спала. В моей комнате горел ночник. Тихо зашел в душ. От горячей воды закружилась голова, затошнило. Включил холодную, головокружение прошло, я присел на корточки и глубоко дышал. Скоро силы вернулись. Повязал на бедра полотенце и скользнул в комнату.

Аккуратно притворил за собой дверь и замер. Яна сидела на моей кровати боком, направив колени в сторону, и листала приложения в телефоне. На ней была ночная сорочка, и, загорелая, она выделялось на фоне безупречно белого постельного белья. Гостиничная постель видала то, что и не снилось режиссерам взрослых фильмов, но неизменно оставалась ослепительно белой и выглядела так, словно набита пухом из крыльев ангела. Очень легко, почти невесомо, Яна встала навстречу, взяла за руку и виновато посмотрела в глаза. Свободной рукой обнял её за талию и робко поцеловал. Опустил руку ниже к бедрам, под сорочкой не было белья. Тонкими руками она обвила шею и увлекла меня за собой на мягкий ковер. Она всё делала сама, так смело и ловко, что я не понял, как оказался стоящим на коленях перед ней, лежащей на спине. Её грудь качалась в мягком свете ночника. Яна стонала едва слышно, впиваясь пальцами в высокий ворс.

От частых движений тазом мне сделалось дурно. На смену стонам пришел отвратительный двоящийся звон в ушах, стало тяжело дышать, почувствовал слабость и дрожь во всем теле. На лбу и спине проступил холодный пот. Спазм волной пробежал по брюшным органам. Я резко подскочил и споткнувшись несколько раз, всё же успел подбежать к унитазу. Меня обильно рвало, а я смеялся.

Так я познал свою первую женщину, а вместе с ней симптомы непереносимости коньяка.

Глава пятая

Проснулся рано. Мой организм чист, голова не болит. Я ужасно голоден и слаб, от рвоты дерет в горле. Натянул шорты и майку, отправился в кафе. На завтрак предлагали блинчики со сгущенкой и кофе. Блины были толстыми, плохо пропеченными и чересчур жирными, а кофе имел неприятный жженый привкус, какой дают пластмассовые электрочайники.

Я почти всё доел, когда в кафе спустился Макс. Он наполнил поднос едой и сел напротив.

— Ну что, Казанова, рассказывай.

И я рассказал. От Макса у меня секретов нет, почти нет. В подробности не вдавался, это не его дело, но глубокую «благодарность» за советы выразил. Он рассмеялся.