На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел. Страница 7

Эмили, молодая приятная женщина в розовом легком домашнем платье сидела боком к столу и еда, как кажется, ее не интересовала.

Грег, оторвавшись от газеты, воскликнул:

– Дорогая, послушай, что пишет этот придурок Уэмбли «Брак из собственно экономического института становится морально-правовым союзом женщины и мужчины, который основывается на личном выборе и любви. Происходят перераспределения обязанностей мужа и жены в семьях…

– Уэмбли – это «Фриско Тайм»? – перебила его Эмили.

Грег, словно в восхищении, слегка развел руками и покачал головой:

– Дорогая, ты прекрасно разбираешься в местном газетном мире!

– Я же жена главного редактора самого успешного американского журнала. И ты знаешь, дорогой, меня интересует семья не в целом, а конкретно наша. И мне не понравилось, то, что ты мне вчера рассказал о своем первом дне в качестве главного редактора нашего «Метрополитена».

– Ты имеешь в виду инцидент с мисс Одли?

– Ну, конечно, Грег. Как она не понимает, что возражать главному редактору, да еще и совладельцу издания, в котором работаешь, по меньшей мере глупо.

– Но, вообще-то, это было такое производственное совещание с ведущими работниками. И я сам попросил их высказаться.

– Все равно. Разве она не понимает, что это твой первый день на работе и тебе нужна поддержка.

Эмили говорила с жаром и чувствовалось, что эта тема ее задела. Ее щеки раскраснелись, а губы блестели. Грегу очень нравилось смотреть на Эмили именно в этот период дня, за завтраком. Какой-то час назад они еще были в постели. Эмили лежала рядом с ним. И он при желании мог протянуть руку и коснуться ее тела. А когда Эмили поворачивалась на бок, Грег наблюдал, как ночная сорочка Эмили то натягивается, то сминается при ее движениях. К завтраку Эмили преображалась. Она меняла сорочку на одно из своих многочисленных легких платьев, но Грег видел, что под ним по-прежнему ничего нет. Ткань платья, какое бы оно легким не было, уже не позволяло видеть тело жены, а разнообразные оборки и кружева скрывали формы. Но почему-то именно эта искусственная преграда между его глазами и телом жены заставляла Грега с жадностью поглядывать на Эмили, а внутри рождалось острое желание и сожаление о том, что надо идти на работу.

После сказанных Эмили слов за столом на некоторое время наступила пауза. Грег рассеяно взял другую газету и … все с большей заинтересованностью начал пробегать ее глазами.

– Надо же, – опять воскликнул он. – «Нью Йорк пост» отправляет свою корреспондентку в кругосветное путешествие.

– Они с ума сошли или им просто денег некуда девать? – раздраженно спросила Эмили. Она была недовольна сменой темы.

Но Грег этого не заметил. Эмили на минуту показалось, что Грег сам бы хотел оказаться на месте этой корреспондентки, а может быть и рядом с ней.

– И не просто в кругосветное путешествие, а с заданием обогнуть Землю быстрее, чем герои Поля и Жюля Вернов из «Вокруг света за 90 дней», – продолжил Грег.

– Она что же тоже заключила с кем-то пари? – спросила Эмили. Насколько она помнила в этой книги все крутилось вокруг какого-то пари.

– Здесь не написано, но вряд ли. При желании для «Нью Йорк пост» эта поездка может даже принести прибыль. Ежедневные репортажи, еще могут какой-нибудь тотализатор придумать или лотерею.

– А мы так не можем?

– Наш «Метрополитен» – ежемесячное издание. Для горячих новостей нужен ежедневный формат. Хотя ты знаешь…

– Что?

– Кажется, я придумал, как поставить на место нашу мисс Одли.

Эмили вся превратилась во внимание. Грег любовался женой и тянул с объяснением. Это был его небольшой звездный час.

– Ну же, говори, – не выдержала Эмили.

– Я сейчас приду в редакцию, вызову мисс Одли, покажу ей этот выпуск "Нью-Йорк пост" и сообщу…

Грег встал из-за стола, подошел к Эмили и склонился на ней. Он смотрел в ее глаза, а губы почти касались ее губ. Это тянулось секунд пять. Потом Эмили не выдержала и засмеялась.

– Ну Грег, перестань баловаться.

Она вывернулась из-под Грега и отошла к окну.

– Ну, так что же ты ей сообщишь?

– Сообщу, – со вздохом сказал Грег. – Что тоже отправляю ее в кругосветное путешествие с заданием обогнать ньюркскую корреспондентку. Как ее там, Полански.

– Но ты только что говорил, что «Метрополитену» это не нужно!

– И снова могу это повторить. В том то и дело, что я не собираюсь никого никуда отправлять. Мисс Одли испугается этой поездки и откажется. А я констатирую, что она отказывается выполнять поручение главного редактора. Напомню ей условия контракта, посетую на ее несговорчивость. В общем, постараюсь сделать так, чтобы она почувствовала себя виноватой. Ну, и в дальнейшем это поможет мне во взаимоотношениях с ней.

Эмили задумалась. Как бы она отреагировала на подобное предложение. Ехать не знаю куда, одной, через одну огромную соленую лужу, потом через другую … По ее спине пробежал холодок.

– Это может сработать, – сказала она, потом подошла к мужу и обняла его, прижавшись к нему всем телом. Ведь он так хотел этого все это утро.

Сцена 11

Утро Терезы Одли в тот роковой день началось как обычно. Стук копыт лошадки молочника, пауза, перезвон и перестукивание бидонов для молока, один из которых принадлежал Сюзан, служанке Одли. И вот, пожалуйста, никакого будильника не нужно.

Сам будильник у Терезы был. Он гордо стоял на прикроватной тумбочке и показывал, что наступило 8 часов утра. Стоял гордо, потому что сопровождал семью Одли во всех ее скитаниях по южным штатам во время войны.

Эти скитания не способствовали и без того слабому здоровью матери Терезы, и она первой покинула это ужасный мир. Отец держался значительно дольше и многое успел. Вместе с отцом они наконец закончили свои скитания в Сан-Франциско, где отец купил ту большую квартиру, в которой Тереза сейчас жила. С окончанием войны мистер Одли несколько раз возвращался в Теннесси, где смог продать их полуразрушенную усадьбу, плантацию и винокурню. Вырученные деньги мистер Одли положил в банк. Он рассчитывал участвовать ими в каком-то новом предприятии, но не успел. Его хватил удар, и он вскоре скончался. Банк же регулярно выплачивал Терезе ренту, которая хорошо дополняла то небольшое вознаграждение, которое Тереза получала в редакции. Вот и получалось, что будильник оказался в их семье одним из самых стойких, чем, наверное, сильно гордился.

– Ну, и, пожалуйста, – сказала Тереза будильнику. – Не очень ты и нужен.

Для Терезы, которая с детства начала сочинять разные истории, разговор с будильником был обычным делом. А не заводила она его потому что боялась сломать. Давно, еще в детстве, она попыталась передвинуть тоненькую стрелку будильника, но у нее не получилось. Стрелка, вместо того, чтобы двинуться на назначенное ей место, погнулась. И вот что интересно. Сколько всего после этого произошло, сколько упаковок и распаковок пережили эти часы, погнутая стрелка оставалась единственным повреждением внешнего вида часов.

Проснувшись Тереза не торопилась вставать. Она так устроила свою спальню, что, если лечь на правый бок, то был виден фотографический портрет матери Терезы. Она смотрела на дочку, и Тереза вспоминала ее слова. «Воспитанная девушка никогда не будет вскакивать с постели проснувшись. От этого может произойти кровяное смятение и, если это делать раз за разом, то приведет к головной боли или параличу». Мать Терезы была дочкой доктора и, наверняка, знала, о чем говорила. Может быть поэтому ее отца и хватил удар. Ведь он был деятельным человеком и не залеживался в постели.

Портрет отца тоже был в спальне Терезы, но висел на другой стене. Поскольку спальня было большой комнатой, то Тереза разместила в ней и диван, спинка которого опиралась на спинку постели, и журнальный столик, стоящий перед диваном, и рабочий письменный стол перед большим окном.