Брокер - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 3

– Спасибо, – тихо проговорил Тедди. – Что наш приятель будет делать завтра, когда покинет Белый дом?

– Исчезнет из Штатов.

– Мог бы и пораньше.

– Он собирается провести месяц на Карибах, зализывая раны, повернувшись к миру спиной, дуясь на весь свет и ожидая, когда кто-нибудь вспомнит о нем.

– А миссис Морган?

– Она уже в Делавэре, играет в бридж.

– Они разводятся?

– Если у него хватит ума. Впрочем, кто знает?

Тедди аккуратно отпил глоток.

– Есть ли у нас рычаги воздействия, если Морган заартачится?

– Не думаю, что он заартачится. Предварительный разговор прошел довольно гладко. Похоже, Криц на нашей стороне. Он сейчас гораздо лучше, чем Морган, понимает ситуацию. Криц отдает себе отчет в том, что если бы не бэкмановский скандал, им бы не видать Овального кабинета.

– И все же есть на что надавить, если он заупрямится?

– По правде говоря, нет. Он идиот, но чистенький.

Они свернули с авеню Конституции на Восемнадцатую улицу и вскоре уже въезжали в восточные ворота Белого дома. Из темноты возникли люди с автоматами, фургон окружили агенты секретной службы в черных пальто. Были названы пароли, запищали радиотелефоны, и через несколько минут Тедди вместе с коляской выгрузили из машины. Внутри помещения беглый осмотр инвалидной коляски не выявил ничего, кроме укутанного в одеяло беспомощного старика.

Арти, на этот раз без «Хайнекена», но снова без стука заглянул в кабинет и объявил:

– Мейнард явился.

– Выходит, он еще жив.

– Едва-едва.

– Тогда кати его сюда.

Хоби и Придди, заместитель Тедди, вошли вслед за коляской в Овальный кабинет. Президент и Криц поздоровались с ними и предложили гостям устроиться возле камина. Если Тедди избегал Белого дома, то Придди был здесь практически завсегдатаем, он каждое утро снабжал президента разведывательной информацией.

Расположившись, Тедди оглядел комнату, словно надеясь увидеть «жучки» или иные подслушивающие устройства. Он был почти уверен, что их тут нет, этим играм пришел конец после Уотергейта. Никсон протянул по Белому дому столько проводов, что их хватило бы на небольшой городок, но, как известно, ему это дорого обошлось. Однако Тедди явился во всеоружии. Над осью его инвалидной коляски был аккуратно запрятан мощный магнитофон, который не упустит в ближайшие тридцать минут ни единого звука.

Он попытался улыбнуться президенту Моргану, хотя желал сказать ему нечто вроде: «Без сомнения, ты самый недалекий политик, с которым мне довелось иметь дело. Только в Америке такой болван, как ты, мог взобраться на самый верх».

Президент Морган улыбнулся Тедди Мейнарду, хотя ему хотелось сказать нечто вроде: «Мне надо было уволить тебя четыре года назад. От твоего ЦРУ нашей стране одни неприятности».

Тедди:

– Меня крайне удивило, что ты выиграл в одном штате, правда, с перевесом всего лишь в семнадцать голосов.

Морган:

– Ты не способен найти террориста, даже если его рожа будет маячить на всех рекламных щитах.

Тедди:

– Удачной рыбалки. Форелей поймаешь еще меньше, чем голосов.

Морган:

– И чего ты не умер, хотя мне все это гарантировали?

Тедди:

– Президенты приходят и уходят, а я остаюсь.

Морган:

– Это Криц предложил тебя оставить. Скажи ему спасибо. Я хотел отправить тебя в отставку через две недели после инаугурации.

– Кому-нибудь кофе? – спросил Криц.

Тедди отказался, вслед за ним отказались Хоби и Придди. И поскольку ЦРУ отклонило кофе, президент Морган сказал:

– Да, черный, два куска сахара.

Криц кивнул секретарше, возникшей из-за приоткрытой боковой двери, а затем повернулся к собравшимся:

– У нас совсем немного времени.

– Я здесь, чтобы поговорить о Джоэле Бэкмане, – сказал Мейнард.

– Да-да. Потому вы и здесь, – подтвердил президент.

– Как вам известно, – продолжал Тедди, словно не замечая президента, – мистер Бэкман сел за решетку, не сказав ни единого слова. Он по-прежнему хранит секреты, способные, говоря откровенно, скомпрометировать систему нашей национальной безопасности.

– Вы не можете его убить! – выпалил Криц.

– Мы не имеем права поднимать руку на американских граждан, мистер Криц. Это запрещено законом. Мы бы предпочли, чтобы это сделал кто-то другой.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал президент.

– План такой. Если вы помилуете Бэкмана и он примет наши условия, то мы за несколько часов вывезем его из страны. Ему придется скрываться до конца дней. Он согласится, потому что несколько человек хотят его прикончить, и он это знает. Мы поселим его за границей, скорее всего в Европе, где за ним легче присматривать. Он будет жить под чужим именем, станет свободным человеком, и со временем все забудут о Джоэле Бэкмане.

– Но это не конец, правда? – спросил Криц.

– Нет. Мы выждем около года, а затем устроим, где нужно, утечку информации. И люди, о которых я говорил, найдут и убьют его, а когда это произойдет, мы получим ответы на многие вопросы.

Последовала долгая пауза. Тедди посмотрел на Крица, затем на президента. Убедившись, что оба в замешательстве, он продолжил:

– План очень простой, джентльмены. Вопрос в том, кто его убьет.

– А вы будете наблюдать? – спросил Криц.

– Самым внимательным образом.

– Кто хочет его убить? – спросил президент.

Тедди разжал и снова сжал расчерченные венами руки, затем взглянул вниз, на кончик довольно длинного носа – так учитель смотрит на несмышленого третьеклассника.

– Или русские, или китайцы, а то и израильтяне. Могут найтись и другие.

Конечно, были и другие, но никто и не рассчитывал, что Тедди выложит все, что знает. Он этого никогда не делал и не сделает, независимо от того, кто являлся президентом и сколько времени ему оставалось провести в Овальном кабинете. Они приходят и уходят, одни на четыре года, другие на восемь. Кого-то занимал шпионаж, кого-то – только результаты последнего опроса общественного мнения. Морган мало что понимал во внешней политике, и в истекающие часы его правления Тедди не собирался говорить ему больше того, что требовалось для помилования.

– С какой стати Бэкман пойдет на эту сделку? – спросил Криц.

– Быть может, и откажется, – сказал Тедди. – Но он уже шесть лет находится в одиночном заключении. Двадцать три часа в сутки в крошечной камере. Один час на воздухе. Душ три раза в неделю. Плохая еда – говорят, он похудел на двадцать с лишним килограммов. Я слышал, что он неважно себя чувствует.

Два месяца назад, после обвала на выборах, Тедди Мейнард разработал план, связанный с помилованием, и подергал некоторые из своих многочисленных ниточек, чтобы заключение Бэкмана стало еще невыносимее. Температуру в камере снизили до десяти градусов, и у Бэкмана появился сильный кашель. Еда, и без того безвкусная, разогревалась повторно или подавалась холодной. Вода в бачке туалета почти все время протекала. Охранники будили его посреди ночи. Право пользования телефоном резко ограничили. Библиотека юридической литературы, которой он пользовался два раза в неделю, внезапно закрылась. Бэкман, будучи адвокатом, хорошо знал свои права и угрожал всяческими судебными тяжбами против администрации тюрьмы и правительства, хотя жалобу пока не подал. Но схватка назревала. Он требовал снотворные таблетки и прозак.

– Вы хотите, чтобы я помиловал Джоэла Бэкмана, а сами организуете его убийство? – спросил президент.

– Да, – без обиняков сказал Тедди. – Только мы не будем это организовывать.

– Но оно случится.

– Да.

– И его смерть будет отвечать высшим интересам национальной безопасности?

– Я в этом твердо убежден.

Глава 2

Тюремное крыло федерального исправительного учреждения в Радли располагает сорока одинаковыми камерами площадью полтора квадратных метра, без окон, без решеток, крашеные зеленые цементные полы, стены из шлакоблоков и массивная стальная дверь с узкой прорезью внизу для подноса с едой и маленьким отверстием для охраны, чтобы время от времени наблюдать за заключенным. Это крыло заполнено правительственными осведомителями, стукачами на наркодельцов, начавшими давать показания мафиози и некоторым количеством шпионов – людьми, которых необходимо изолировать, потому что очень многие мечтают перерезать им глотки. Большинство из сорока обитателей секции предохранительного тюремного заключения сами просили, чтобы их держали в этом крыле.