Любишь кататься - умей и кувыркаться (СИ) - Мазуркевич Наталья. Страница 33

Я сладко потягивалась в кроватке, досматривая энный сон про большую и чистую, а по коридору неслось стадо мамонтов. Жалобно скрипели половицы, и их стоны доносились до моего сонного сознания волнами колыбельной. И только отборный русский мат смог достучаться до грезившего наяву мозга кикиморы.

Кто-то ругался. Ругался так искренне и самозабвенно, что я поняла: дело нечисто. Потянувшись, с полуприкрытыми глазами (я не хотела выбираться из сладкого плена), поправив пижаму, я выглянула в коридор.

Посреди прохода, зацепившись шнурками за едва виднеющийся гвоздь, стоял простой русский парень в рубашке застегнутой впопыхах, джинсах и кедах на босу ногу. Рядом с ним, опустившись на колени и разглядывая преступный объект, находилась девушка с рыжими, непричесанными волосами. На душе стало легче. Если моим вихрам оправдание было, чужим проколам пакостное сердечко болотницы радовалось, как собственным успехам.

Позевывая, я подошла к рыжей службе спасения и помогла отцепить застрявший шнурок от выскочки гвоздя.

- Спасибо, – бросила мне девчонка, спешно поднимаясь. – Ник, побежали, а то на пары опоздаем.

- Опоздаем? – сонный мозг подозрительно зашевелился. – А сколько сейчас?

- Без трех минут девять, – быстро сообщил парень, взглянув на часы. Наручные, как у нормальных людей.

Я не стала ругаться и проклинать свой долгий сон. Я бросилась одеваться. Хорошо еще, что природная лень заставила не убирать предыдущим вечером одежку, и брюки с туникой висели на спинке кровати, готовые к подвигам на мое благо.

Другое приятное обстоятельство состояло в том, что после вчерашней вылазки, когда мы с другими болотниками изучали архитектуру академки, я весьма сносно ориентировалась в переходах-коридорах-тупиках, чтобы не терять много времени на поиск нужной мне аудитории.

Как и положено, в первый день учебы, первая лекция была общей и проходила в печально известной сто тринадцатой аудитории.

Скрипнув дверью, я, прикрываясь колонной, проскочила к заседавшим на галерке болотникам. Джейс, тот, что с красной полоской, быстро подвинулся, уступая мне место с краю. Вита толкнула мне чистую тетрадь и заточенный карандаш. Перьями болотники принципиально не писали. Впрочем, они и на парах не писали, полагаясь на записи информационных кристаллов, которые они таскали с собой под видом украшений. А для рисования удобнее было использовать карандаши, нежели перья. Так что – выбор очевиден.

- Я много пропустила?

- Препода зовут Ганс Ройтен, ему тридцать семь, не женат, болотников не любит, говорит, что больше двойки не поставит, – хмыкнул Трейс, брат Джейса, который любил потягивать себя за мочку уха.

- Невелика потеря, – шепотом откликнулась Вита, вырисовывающая растительный орнамент на полях.

- На галерке, хотите встать на мое место? – окликнул нас преподаватель.

Я сделала вид, что увлеченно что-то пишу. Да уж, издержки воспитания. Остальные болотники радостно закивали и поднялись, готовые идти к кафедре. Бедный препод сник.

- Соблюдайте тишину! – рявкнул он в ответ на начавшиеся волнения в аудитории. – Записываем, предметом исследования теории пространственных перемещений, является…

Аудитория зашуршала перьями. Я с сожалением глянула на карандаш, припоминая, что местной грамоте еще не обучена и начала проявлять солидарность. Орнамент на полях моей тетради мало походил на растительный рай, скорее – на ад флориста. Но, не дал бог изобразительного таланта, так что теперь – не рисовать вовсе?!

Я придерживалась диаметрально противоположного мнения, а потому усердно мазюкала на полях поникшие цветочки, изредка, ради разнообразия, разбавляя крестиками. Увы, дожив до своих семнадцати лет, лучше всего я умела рисовать гробы и кладбище. Так уж сложилось, плюсики обрастали черточками и сливались в самые настоящие крестики. А добавить пару черт, изображая деревянный… Да уж, нет чтобы принцесс рисовать, но эти благие девы получались у меня уж слишком блаженными и волоокими, с разными степенями косоглазая и кривизны ног.

Предвкушающее поскрипывание сидений могло выдавать две вещи: конец пары, что было бы слишком жирно для адептов, либо демонстрацию. Оторвавшись от вынужденного рисования, я взглянула на подиум с кафедрой.

Там, стоя на самом краю, преподаватель увлеченно речитативил. Первые ряды с упоением конспектировали его выпендреж, а задние сели поудобнее, ожидая шоу.

Вита выругалась и быстро захлопнула тетрадь, скрывая свои художества от взглядов посторонних. Я решила, что лучше последовать примеру более опытной коллеги, и закрыла тетрадку, придавая лицу мечтательнейшее выражение. Джейс и Трейс извлекли из-под парты заготовки морского боя и принялись делать вид, что с упоением играют.

Высунувшаяся у них за спинами рука, по манжете рубашки которой легко узнавалась конечность преподавателя, рванула листки с заготовками и исчезла, как и появилась. Мы с ребятами переглянулись, ожидая продолжения.

- Итак, я продемонстрировал вам простейший пример работы с пространством, – громко, чтобы даже мы на галерке слышали, сказал Ганс Ройтен, заглядывая в листики. Лицо его скривилось, как будто фабрика по производству лимонного сока работала у него прямо во рту.

- Я там кое-что написал, – шепотом пояснил Джейс. – Не думаю, что он зачитывать станет.

И мистер Ройтен не стал. Вместо этого он зло взглянул на Джейса и сквозь зубы выдал:

- Останетесь после занятия и узнаете про отработку.

Болотник довольно оскалился во все тридцать с чем-то (что-то глядя на его сияющую улыбку я засомневалась, что зубчиков у него, как у людей!) и поднял руку с сжатыми в кулак пальцами вверх, как бы говоря «страна должна своих своих ур… героев». Страна знала, и пусть не рукоплескала, но одобряла.

Корни этого одобрения крылись еще в начале лекции. Так уж получилось, что Ройтен, будучи еще не таким уж опытным преподавателем, принялся распинаться не только об учебном процессе, но и об уровне современных адептов. Разумеется, подрастающее поколение было выставлено в не лучшем свете, что не добавило очков обожания преподу. И все бы ничего, но линию отрицания Ганс продолжал до самого конца, постоянно подчеркивая, что мы и он – совершенно разные. А аудитория такого не прощает.

Вот и сейчас, когда Джейс повел себя дурно, аудитория была на его стороне, ибо он был свой, а мистер Ройтен… А мистера Ройтена теперь не любили, как угнетателя бедных адептов. Да уж, попал дяденька, с первого же дня. Интересно, экзамен ему сдать сложно?

- Зачет, – как бы в ответ моим мыслям простонала Вита. Судя по всему, в ее зеленой головке крутились те же мысли. Препод был обречен.

-Продолжаем работу! – прикрикнул Ройтен, но его уже никто внимательно не слушал. Пара была сорвана.

Трейс под партой дал пять Джейсу, как будто троллить препода было их священной миссией. Хотя имидж болотных отпрысков предполагал подобные шаги, которые эти двое с радостью предпринимали.

До конца занятия оставалось не так уж и много времени: это было заметно по оживлению среди первых рядов. Ошибочно считать, что там, где сидели преимущественно отличники, никто не помышляет о свежем, теплой пирожке и не считает секунды до окончания пытки. Вовсе нет, именно там, на первых рядах и сидят самые большие торопыги, которые в свободное от записывания время – точно как на галерке рисуют в конспекте цветочки и проклинают ту нелегкую, что занесла их на амбразуру.

Мне писать было не положено, и я развлекалась наблюдениями. Парочку знакомых затылков я усмотрела и на первых рядах. Но интереснее было наблюдать за иномирцами. Интереснее и полезнее, чтобы знать, как поступать нельзя.

Вита проследила мой взгляд и фыркнула, рассматривая байку короткостриженной блондинки. Или кикиморе ее пирсинг не угодил? Признаться, мне лишние дырки в теле никогда не нравились, но такой насмешки не вызывали, а моя соседка по парте, едва не съезжала под этот самый стол.

Я решила похихикать вместе с ней. Мало ли – это какое-то клеймо, или знак чего-то там – от болотников всего можно было знать. Хорошо если не неприличное предложение. Хотя… к неприличным предложениям болотная раса относилась с понимаем, а вот в вопросах красоты имела строгие стандарты, нарушение которых ложилось несмываемым позором на семью. Так, к примеру, нельзя было обесцвечивать волосы, становясь блондинкой. Это считалось несусветной глупостью, ибо добровольно отказаться от приятной зеленцы… Ну разве можно о таком помыслить?! Вита заверяла, что нет, и еще два часа уговаривала меня одуматься и выбросить эти мысли из головы. Я едва на потолок не залезла, желая избавиться от ее нравоучений.