Сделать все возможное (ЛП) - Грей Р. С.. Страница 10

— Добрый вечер, миссис Белл, — говорит Лукас где-то справа от меня. Я смотрю с застывшим взглядом на лобовое стекло. — На секунду мне показалось, что Дэйзи забирает одна из подруг. У вас что, новая стрижка?

Моя мама хихикает и трогает кончики волос.

— О, перестань. Ничего особенного. Просто слегка освежила причёску.

— Мам, нам лучше поторопиться. Движение становится плотным, — говорю я, указывая на лобовое стекло.

— Ерунда! В нашем расписании нет ничего, кроме поедания остатков вчерашнего ужина и просмотра «Театра шедевров», и я так давно не видела Лукаса. Последний раз на прошлый День Благодарения, да?

В прошлом году, на День Благодарения, я была в Северной Каролине, и моя мама впоследствии порадовала меня рассказами о том, как Тэтчеры пригласили ее в свой дом на ужин в честь праздника. Она и Лукас якобы часами играли в веселые игры.

Лукас наклоняется и упирается локтями в открытое окно.

— Вы ‒ чемпион «Ассоциации». Ваши еженедельные занятия живописью действительно окупились, Миссис Белл.

— О, ты же знаешь, я хожу туда только из-за вина.

Моя мама флиртует. Я поворачиваюсь спиной к Лукасу и смотрю на центральную консоль.

— Мама, я устала и проголодалась.

— Может быть, теперь, когда вся банда вернулась в город, мы сможем собрать всех вместе и устроить вечер игр?

Она прижимает меня к сиденью рукой. Её способность игнорировать меня сбивает с толку. Удивительно, почему я в детстве была всегда накормленной.

Я обдумываю, возможно ли опуститься вниз и надавить на педаль газа моей забинтованной рукой. Правда, впереди нас дети переходят улицу, но это того стоит. У нее безаварийный водительский стаж и нет судимостей ‒ с правильным судьей и хорошим поведением она выйдет из тюрьмы в кратчайшие сроки.

— Серьезно, мам. Я чувствую слабость, — мой голос звучит вяло и слабо.

— В моей сумочке есть пол батончика гранолы «Fiber One». Слушай, Лукас, скажи маме, что я позвоню ей на этой неделе, и мы обо всём договоримся.

— Да, мэм, — соглашается он.

«Кого он обманывает?»

— Увидимся утром, Дэйзи, — говорит он, прежде чем постучать по капоту и обойти машину спереди.

Пешеходы на тротуаре вытягивают шеи, чтобы посмотреть на него, как будто он что-то особенное.

Я закатываю глаза.

— Тяжелый день?

— Очень. Знаешь, я не понимаю, почему ты до сих пор с ним разговариваешь. Ты должна быть на моей стороне. Ты моя мама.

— Я была бы на твоей стороне, если бы ты была права, но в данном случае вы оба не правы. Вы двое взяли мелкую детскую горочку и переименовали ее в гору.

— Ты ничего не понимаешь. Лукас для меня, как Ванда Уэйд для тебя. Помнишь, когда она подкупила судей своими помидорами и вытеснила тебя с конкурса за лучший сад Гамильтона в 2013 году?

— Это совсем не так, как у вас с Лукасом: Ванда Уэйд просто лживая сука. А Лукас такой замечательный!

В этом диалоге нет ничего нового. У нас с Лукасом есть по две личности: одна на время, когда мы наедине и одна на время, когда мы на публике. Вот почему никто никогда по-настоящему не понимает, что мы представляем друг для друга. Я бесчисленное количество раз пыталась указать матери на ее ошибки, когда дело касалось Лукаса, но он много лет назад промыл ей мозги. Я была одинока в своей ненависти к королю выпускного бала школы Гамильтона, и это было особенно утомительно, потому что коронованы мы были вместе. Все в нашем классе, по-видимому, подумали, что было бы весело посмотреть, как мы двое будем медленно танцевать под неоновыми огнями, установленными в спортивном зале.

Я до сих пор помню эти ошеломленные лица, которые наблюдали, как двое смертельных врагов Гамильтона прижаты друг к другу на танцполе. Я помню, как тряслись его руки: он был так взбешен, что избиратели вынудили нас на это. Я чувствовала его пульс через ладонь.

— Твоя мама завязывала тебе галстук или он на липучках? — насмехалась я.

— Просто заткнись и кружись, — ответил он, вертя меня, как глупую балерину.

— Если ты планируешь бросить меня во время кружения, я потащу тебя за собой.

На половине песни я заметила, как он смотрит на меня, его глаза сосредоточены, а выражение лица замучено.

— Перестань смотреть на меня так, как будто я каким-то образом подмешала голоса. Поверь мне, ты ‒ последний человек, с которым я хочу танцевать, — сказала я в ответ на его странный взгляд.

Он покачал головой и отпустил меня, достигнув своего предела.

Толпа вокруг нас зашумела.

— Одна минута пятнадцать секунд! — кто-то прокричал, размахивая часами в воздухе. — Кто поспорил, что они не продержаться больше, чем полторы минуты?! Заберите свои деньги возле чаши пунша!

— Дэйзи, — моя мама вытаскивает меня из далекой памяти, когда мы подъезжаем к дому, — у тебя такое же выражение лица, как и в старших классах. Ты все еще думаешь о Лукасе?

Я закрываю глаза.

— Не по своей воле.

Глава 6

На следующий день мне просто необходимо было выйти из дома, поэтому я вызвалась в продуктовый магазин. Конечно, управлять автомобилем моей неуклюжей загипсованной рукой не так уж и легко, но мне удалось найти просторное место на задней части парковки. Я устала после работы и вечером могла бы расслабиться дома, но моя мама слишком опекает меня, особенно теперь, когда считает меня беспомощной. По сравнению с её чрезмерной заботой, вызывающей клаустрофобию, прогулка по продуктовому магазину под хрипящие звуки песни «Uptown Girl» Билли Джоэла, может сойти за спа-день.

Вскоре я осознаю, как была не права. Раньше, по возвращению в Северную Каролину, я спокойно могла выйти из дома, не боясь столкнуться с одним знакомым мне человеком. Здесь, в Гамильтоне, все как раз наоборот. Я закрываю глаза и пытаюсь представить, как я сейчас выгляжу. После работы я приняла душ, надела штаны для йоги и футболку. Мои волосы все еще влажные, а лицо без макияжа. «Не лучший твой вид, Дэйз».

По дороге к раздвижным стеклянным дверям меня останавливают не менее пяти человек, как будто это организовано каким-то жестоким Богом. В основном люди просто здороваются или интересуются, как дела у моей мамы. Но, когда соседка просит посмотреть на родинку на верхней части её бедра, я останавливаю этот поток людей.

Оказавшись внутри, я чувствую себя в безопасности, но на всякий случай выхватываю со стойки журнал «People» для маскировки. Я многофункциональна: пока упаковываю кабачки, читаю интервью о Бене Аффлеке ‒ и тут, на противоположной стороне овощной секции, вижу Лукаса. Он тоже переоделся после работы. На нем спортивная одежда и бейсболка. Он снял очки, а его футболка выглядит влажной, как будто он только что из спортзала.

Он поднимает глаза и видит, что я смотрю на него. Я тут же прикрываю лицо журналом.

«Уходи. Уходи. Уходи».

Я повторяю эти слова себе под нос, в надежде, что он исчезнет, как Битлджус. На всякий случай, если мое волшебное заклинание не сработает, я поворачиваюсь к нему спиной и запихиваю кабачки в свою тележку так, как будто по каналу CNN только что объявили о нехватке кабачков во всем мире.

Могу только представить его ехидное замечание: «Большая поклонница кабачков?»

Я стою там, дрожу и думаю, сколько времени ему потребуется, чтобы прийти сюда и затеять драку? Но через пару минут я оглядываюсь и понимаю, что его там нет. Он решил не подходить.

«Ха».

Я расправляю плечи и, проходя через продуктовые отделы, чувствую, как меня охватывает страх. Внезапно высокие проходы кажутся стенами лабиринта, а минотавр Лукас прячется где-то внутри. Я решаю пропустить половину магазина и направляюсь к дальнему отделу с мясными и молочными продуктами, надеясь заметить Лукаса прежде, чем он увидит меня.

«Фух». Он на два шага впереди, выбирает курицу. Я знаю, что он видит меня краем глаза, но не поворачивается. Он берёт упаковку низкокалорийных куриных грудок, которые, я уверена, после употребления, каким-то образом превратятся в еще один ряд кубиков на его прессе. Он продолжает идти в нескольких метрах от меня. Это пытка. Кажется, что меня больше не интересует соус для спагетти, когда я знаю, что Лукас находится на другом конце прохода и выбирает между двумя брендами макарон.