Любовь с московским акцентом - Монакова Юлия. Страница 28

Скандальная телеведущая Аксинья Собакина подошла к их столу под ручку со светской львицей Эвелиной Белль.

— Димулька, с Новым годом! — фамильярно протянула Аксинья, притягивая к себе парня и смачно целуя его в губы.

— И тебя также, — откликнулся Дима, глядя на нее с некоторой опаской. Собакина любила поддать, и сейчас, судя по всему, уже порядочно набралась.

— А ты чего сидишь целый вечер таким букой, даже не подошел к нам, не поздоровался… — Аксинья обиженно надула губки.

— Я же работал, — Дима виновато развел руками, — разве ты не слышала, я столько пел…

— А в перерывах между песнями? — кокетливо вставила Эвелина, очевидно, тоже бывшая с Димой на короткой ноге. Он смущенно оглянулся на Люську:

— Я не один, а с дамой… И, поскольку я джентльмен, то не мог оставить ее одну! — отшутился он. Аксинья пристально и нагло разглядывала Люську, слегка наморщив лоб.

— Да уж… дама! — фыркнула она наконец. — Я вижу… Что у тебя со вкусом, дорогой, случилось? Раньше ты не западал на деревенщин.

Дима еще не успел сказать ни слова, ошеломленный этим выпадом, как Люська взвилась, не в силах больше сдерживаться:

— Уж лучше быть деревенщиной, чем столичной штучкой с такой лошадиной физиономией, как у тебя!

Лицо ведущей, действительно слегка удлиненное и грубоватое, еще больше вытянулось и стало в самом деле смахивать на лошадиную морду.

— Что ты сказала? — поразилась она, не веря своим ушам.

— Что слышала, — вложив в свой голос как можно больше яда, отозвалась Люська. Собакина оторопело хлопала явно ненатуральными ресницами, на некоторое время лишившись дара речи, что было на нее совсем не похоже. В это время Эвелина, тоже славящаяся своим острым язычком, потянула подругу за руку:

— Дорогая, она же колхозница, даром что пролезла в высшее общество… Не суди ее строго, — она кинула милостивый взгляд на Люську, — это все равно, что осуждать гиену за то, что она питается падалью — природа рано или поздно берет свое.

Аксинья уже пришла в себя и мгновенно подхватила:

— Ну, ты же знаешь, как у нас в России периферию развивают… Да, кстати, милая, а ты видела хотя бы одну не вульгарную провинциалку, и чтобы мозгов у нее было больше, чем жира на жопе?..

Люськин боевой запал уже кончился. Теперь она просто стояла, беззвучно глотая ртом воздух. Ей хотелось заорать, вцепиться этим сучкам в волосы, выплеснуть им в рожи шампанское и одновременно — испариться, исчезнуть, оказаться за тридевять земель отсюда…

— Вы что, с ума сошли?! — наконец придя в себя, возмутился Дима, обращаясь к Аксинье с Эвелиной. — Вы вообще соображаете, что несете, обе?!

— Ты лучше свою принцессу послушай, — фыркнула Аксинья, — нам до нее еще расти и расти!

— Вот именно, вам до нее далеко — во всех смыслах! — Дима был явно разъярен. — Я думаю, вам лучше сейчас же уйти.

Аксинья поджала губки и переглянулась с Эвелиной.

— Ты видишь, кого нам предпочли?..

— Кошмар. Провинциалы наступают. «Понаехали ту-у-ут!» — мелодично протянула та и рассмеялась, однако обе все-таки удалились, делая крайне независимый вид, как будто не их попросили убраться отсюда, а они сделали это исключительно по собственной инициативе.

Люська стояла, закрыв лицо руками. Ее трясло. Ей уже было плевать на то, что все на нее смотрят. В данный момент ее не волновало даже то, что эту сцену мог видеть и слышать Андрей, ей просто было очень плохо — так плохо, как никогда в жизни.

— Ради Бога, извини… — покаянно произнес Дима, едва ли не насильно отведя ее ладони от лица. — Они просто напились, сами не понимают, что болтают. Мне так жаль, что тебе пришлось эту чушь выслушивать…

— Дим, — перебила его Люська, обратив к нему налитые слезами глаза. — Дим, отвези меня домой… пожалуйста…

Он не стал спорить. Даже Юрий Азимов поглядывал сочувственно — или ей это просто показалось сквозь слезы?..

Доехали до места в полном молчании. Дима поднялся вместе с ней до двери квартиры, но внутрь Люська его не пригласила. Они попрощались на пороге.

— Люся, — он мягко взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. — Просто хочу, чтобы ты знала… Сегодня я встретил Новый год с самой красивой, самой умной и самой милой девушкой на свете. И я так горжусь этим… Я горжусь тобой!

Люська понимала, что он ее всего-навсего утешает, поэтому лишь слабо кивнула:

— Спасибо тебе за все, Дим… С Новым годом. Извини, я очень устала и хочу спать.

В квартире, оставшись наедине сама с собой, Люська перестала сдерживаться. Она рухнула на кровать прямо в нарядном платье и туфлях, а затем разрыдалась лицом в подушку. «Такого отвратительного Нового года у меня еще никогда не было… — подумала она. — Я бы сказала, в моей жизни наступила полная чакра!»

За окном было темно, но шумно: раздавались взрывы петард, веселые людские голоса, пение… Празднование продолжалось для всех, кроме нее. Впереди было утро. Утро первого января, которое Люська так ненавидела. Новый год наступил. «Надо позвонить маме… — думала Люська. — Надо выспаться, отдохнуть…» Надо делать все, чтобы выжить. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Она сильная. Она непременно выживет.

ЧАСТЬ 4

Я Москву терпеть не могу. И большинство москвичей тоже симпатии не вызывают, в основном именно из-за своего отношения к иногородним. То есть, если иностранцы притащились в столицу жить-работать, то низкий им поклон и почет. А уж если свои же россияне за тем же самым посмели явиться, то сволочи вы «понаехавшие» и гнать вас в три шеи. Примеры: друг по делам приехал в Первопрестольную, прямо на одной из улиц спустило колесо. Парень съехал на обочину и занялся починкой. Тут же подъехал автомобиль, вышли двое москвичей и принялись орать: «Чего ты тут встал? Вали откуда приехал!» Заметив это, проезжавшая мимо милицейская машина остановилась, и представители власти стали выяснять, из-за чего разборки. Увидев самарские номера, менты встали на сторону «своих» и угрожающе заявили: «Вали отсюда в свою Самару! Без колеса езжай, нам по барабану!» Это что, та самая интеллигентная столица?! Да ни в одном городе себя так не ведут. Или вот — в далеком детстве ездили со школьной экскурсией в Москву, и хотя фабрика «Россия» находится у нас, но местных конфет, шоколада и мороженого у себя мы не видели отродясь (все в столицу отсылали). Так вот, была с нами девочка самая младшая. Увидела она огромную очередь, а там бананы продают (зеленые, неспелые еще), и глаза вытаращила. Ну, не ел их ребенок ни разу. Мы отстояли двухчасовую очередь, а когда подошел наш черед, продавец заявила: «Бананы продаются только при предъявлении московской прописки». И как мы ее ни умоляли продать хотя бы один, бесполезно. Ребенок плакал, но ни продавец, никто из стоящих в очереди не помог КУПИТЬ этот злополучный банан. Не все москвичи такие, но уж слишком много случаев вот этого самого «понаехали», чтобы просто забыть о неприятных людях…

Комментарий в блоге автора

Москва, 2005 год

Погода в первые дни наступившего года была хмурой и пасмурной. Серое небо, абсолютное отсутствие солнца, даже снег казался грязным и мокрым… У Люськи на душе было так же пасмурно. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. Все праздничные выходные она провела дома. Заставляла себя просыпаться по утрам, завтракать, затем придумывала себе занятие — почитать книжку или посмотреть телевизор, устроить стирку или уборку… Так и тянула время до вечера, радуясь, что вот уже опять темно и можно ложиться спать. К счастью, Жанку с Алиной в эти дни было не застать дома — они развлекались на полную катушку, и Люська была им даже благодарна, что они не звали ее с собой, хотя в другое время обиделась бы. Сначала она хотела совсем отключить телефон, чтобы ее не беспокоили звонками, но никто и так не спешил звонить. Даже Дима. Кажется, он упоминал о том, что у него будет много работы в эти дни — новогодние выступления… Хотя в данный момент одиночество как раз было ей необходимо, и Люська в глубине души была благодарна за него, однако никогда еще она не чувствовала себя настолько покинутой.