Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 26

— Ваше величество, — с поклоном обратился к королю купец, — он здесь, ожидает внизу.

Правитель побледнел, его рука взметнулась к груди.

— Я не собирался встречаться с ним лично! — гневно воскликнул он. — Отправьте его воевать с язычниками и дайте мне желаемое, но не ожидайте, что я стану терпеть этого мерзавца в своих покоях.

Торговец сделал шаг назад и низко поклонился, точно следуя правилам этикета. Монарх смягчился и протянул руку для поцелуя, и де Марш отвесил еще один глубокий поклон.

— Я одобряю то, что вы делаете, — тихо произнес король.

Абблемон едва заметно улыбнулся — точно так же, как когда король выказывал свою благосклонность к леди Клариссе.

«Все было бы гораздо проще, — подумал он, — если бы люди просто доверились мне». Для кампании сэра Хартмута у него давно имелся готовый план, завершавшийся завоеванием Альбы и империи, Арле и Этрурии в придачу. Сенешаль сомневался, что доживет до этого, но привлечение Черного Рыцаря было ключевым шагом.

— Ему потребуются осадные орудия, — заметил Абблемон.

— Зачем? — поинтересовался король.

Де Марш уже покинул зал для совещаний.

— У нас уйдут годы на то, чтобы построить в Новой Земле порт, — ответил сенешаль. — Куда проще захватить его.

— Чувствую, ты уже даже выбрал какой, — вздохнул король.

Улыбка тронула губы главного советника:

— Один из величайших замков в мире — Тикондага.

— Никогда о нем не слышал, — пожал плечами монарх и откинулся на спинку стула. — Теперь-то я могу послать за леди Клариссой, Жеребец?

Сенешаль поджал губы.

— И зачем нам нападать на столь мощный замок?

— Это значительно сократит затраты на содержание гарнизона, послужит серьезным предостережением вашим врагам, а еще прославит ваше величество, — поклонился Абблемон.

— А если Черный Рыцарь не справится или же совершит что-то нечестивое?

— Тогда мы отречемся от него и вдоволь наговоримся о жадности купцов и наемников, — сказал сенешаль.

Большим пальцем он потер маленький герметический амулет на поясе, по виду напоминавший заклепку. И он наиграл на ухо Клариссы де Сартрес тихую мелодию, подав знак явиться. Именно таким необычным способом Жеребец обеспечивал то, что она всегда случайно оказывалась где-то поблизости.

Монарх сухо усмехнулся своему придворному и произнес:

— Да будет так.

Питер, Нита Кван, ни за что бы не вернулся в Ифрикуа, даже если бы ему предложили летучий корабль и компанию гурий в придачу.

Он размышлял об этом, лежа на спине под великолепным кленом и наслаждаясь видом округлого зада своей жены, пропалывавшей тыквы мотыгой с наконечником из бронзы, который он собственноручно отлил из обломка пришедшего в негодность доспеха.

Скорее всего, она носила их дитя, однако это ничуть не уменьшило ее красоту, равно как и не навело Питера на мысль, что ему следует подняться и размахивать мотыгой вместо нее. Это женская работа. Три огромные шкуры, растянутые на рамах за его спиной, свидетельствовали о его непосильном вкладе в благополучие семьи.

Очертания ее ягодиц, прикрытых лишь тонкой оленьей шкурой, их ритмические движения... Жена повернулась и взглянула на него из-под густых ресниц. И залилась громким смехом.

— Я шаман и могу читать твои мысли.

Затем она вернулась к прополке, двигаясь вдоль ровного ряда тыкв. Она рубила сорняки, словно убивающий боглинов воин, — столь же умело и безжалостно. Питер и не представлял, что она настолько хороша в сельском хозяйстве. Правда, убив ее мужа и объявив женщину своей, он не знал о ней ничего, кроме того, что у нее мягко между бедер.

Теперь она двигалась вдоль рядов кукурузы — зрелой, в человеческий рост. После того как матроны собрали первые початки, все девушки подходящего возраста бросились играть среди стеблей в догонялки с парнями. Повсюду слышался громкий смех и лились галлоны доброго сидра, а Ота Кван взял себе молодую жену.

Супруга Питера остановилась и сорвала спелый початок. Медленно очистила его от обертки из листьев и шелка. Их взгляды встретились. Ее губы коснулись верхушки кукурузы...

Нита Кван вскочил и подбежал к ней.

Она отступила в заросли кукурузы, скидывая обернутую вокруг бедер юбку.

— Помни о малыше, — сказала она и рассмеялась ему прямо в рот.

Новая супруга Ота Квана была дочерью верховной матроны Синий Нож. Ее отец — тихий мужчина, одаренный охотник и глубокий мыслитель — совсем не интересовался управлением людьми.

Девушку звали Амийха. И она была совсем юной — едва доросла, чтобы бегать среди кукурузы, как сказали бы сэссаги. Зато отлично смеялась и была готова развлекать своего новоиспеченного супруга, как подобает верной жене. К тому же она происходила из влиятельного рода. Ее многие любили, и для Ота Квана такой брак означал укрепление собственного положения. И он удивил всех, охотясь на оленей, расставляя ловушки и даже работая в полях рядом с новой женой. Свою хижину Ота Кван покрыл сохнущими шкурами, а после войны, пробыв дома целый месяц, предложил возглавить людей и отправиться на поиски меда. Огромные запруды с медом Диких ежегодно смещались на запад, но отряд смельчаков всегда смог бы их отыскать. Когда он выступал с этим предложением перед матронами, правившими людьми в мирные времена, его теща проследила за тем, чтобы зять проявил должное смирение. Жена поддержала Ота Квана, и матроны дали согласие.

Питер успел сменить набедренную повязку и поставил кипятиться воду для чая в отличном медном котелке — едва ли не единственном трофее, доставшемся ему после летней военной кампании. Он продолжал размышлять о своей счастливой жизни, и насколько она лучше той участи, которой он ожидал, попав в рабство, когда тень Ота Квана закрыла дверной проем.

— Мир этому дому! — поздоровался тот. — Привет, брат. Можно войти?

Нита Кван отодвинул оленью шкуру и закрепил ее.

— Жена говорит, что так мы зазываем внутрь мух, — заметил он, — а мне сдается, наоборот.

Ота Кван быстро обнял его.

— Полагаю, королева Альбы приводит тот же довод, но король все равно оставляет окна открытыми, — заявил он, развалившись на груде шкур. — А ты времени даром не терял.

— Я счастлив и не хочу ничего менять, — ответил Питер. — У нас будет мальчик.

Старший сэссаг вскочил и заключил Нита Квана в объятия.

— Отлично! И плевать на все эти охоты.

Питер пожал плечами.

— Я слышал, зимой не поплюешь.

Ота Кван на миг посерьезнел.

— И это правда, брат. — Он состроил гримасу. — Я собираюсь сделать вылазку на запад за медом.

Нита Кван засмеялся.

— Поскольку у меня есть жена, я в курсе. И ты знаешь, что я пойду с тобой. Правда, не уверен, есть ли у меня выбор.

— Мед хорошо продается, когда иноземные гуси поднимаются вверх по Великой реке или когда мы торгуем им через Стену, — сказал Ота Кван. — Просто гуси дают за него значительно больше.

Дикими гусями сэссаги называли огромные округлые корабли этрусков, приплывавшие по реке почти ежегодно в конце осени для торговли. Иногда их было всего несколько, а иногда — целые флотилии. Обычно они швартовались на востоке, но за последнее десятилетие, как заметили матроны, стали заплывать все дальше и дальше вверх по Великой реке.

— Как и бобровый мех, — добавил Питер. — У меня больше тридцати шкур.

Ота Кван махнул рукой. Он считал, что с бобровым мехом слишком много возни.

— Если поспешим, добудем столько меда, сколько сможем унести. Как в прошлом году.

— В прошлом году ты потерял воина.

Лицо Ота Квана омрачилось, но они с братом уже давно установили определенные границы в отношениях, поэтому он лишь пожал плечами.

— Да. В самом деле, это на моей совести.

Питер знал об этом больше, чем ему бы хотелось, поэтому промолчал. Болтовня — женское дело, мужчины должны слушать.

— В любом случае я пойду с тобой, — наконец произнес он. — И ты это знаешь.