Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 55

Они поднялись задолго до рассвета, доели остатки кукурузного хлеба, намазав его тонким слоем меда, подхватили ведра и оружие и отправились обратно. Целый день у них ушел на то, чтобы пересечь лощину и скалистое предгорье у бобрового королевства, как величал его Ота Кван. Поздно вечером, пока разведчики искали место для лагеря, а все остальные — брод, чтобы перейти на другой берег очередной реки, они наткнулись на мертвых боглинов. Шесть обглоданных трупов лежали на камнях на берегу.

Та-се-хо, старший из сэссагов, присел около наименее поврежденного трупа и с помощью копья перевернул его. В воздух тут же взлетело целое облако падальных мух, а сам разведчик сморщил нос. Та-се-хо был высокого роста, с длинными темно-коричневыми волосами, завязанными в конский хвост, и шрамом от правого колена до самого паха. Еще он носил амулет — кусок видавшей виды кожи, украшенной иглами дикобраза. В какой-то момент Питер осознал, что это человеческое ухо.

— Золотые медведи? — предположил Ота Кван.

Несмотря на то что всякий видевший смерть мог с уверенностью сказать, что трупы пролежали здесь уже несколько дней, все воины мгновенно присели и с опаской всмотрелись в деревья.

Разведчик мотнул головой и принялся внимательно изучать валуны, отмечая про себя то, чего не видели остальные.

Нита Кван направился к броду. Боглины погибли, пересекая реку. С тех пор прошло два дня, но все же...

Поставив обутую в кожу ногу на камень, Питер принялся выбираться из глубокого оврага у берега реки. Бедра все еще ныли от усталости. Впрочем, как и все тело. Поэтому ему пришлось усилием воли заставить себя подняться на валун. Оказавшись наверху, Нита Кван охнул.

Он предусмотрительно направил острие копья на найденных им боглинов, но все они тоже оказались мертвы. Их трупы были разбросаны по небольшой поляне. А один разрезан напополам.

Питер тяжело вздохнул; Та-се-хо выбрался из оврага и присоединился к нему.

— Ого! — воскликнул он и побледнел.

Ота Кван тут же оказался рядом:

— Что случилось?

— Кранноги, — простонал разведчик. — Великаны.

Забирающий жизнь посмотрел на юг:

— Кранноги — союзники южных хуранцев.

— И Шипа, — сплюнув, заметил Та-се-хо.

Шип спешил, крайне взволнованный своими ощущениями. Черное яйцо безмятежно покоилось на его громадном туловище, окутанное

паутиной силы.

Он шел вдоль залива, глубокие кристально чистые воды которого искрились под золотистыми лучами солнца, очерченные едва заметной береговой линией. Постепенно водное пространство сужалось.

Когда оно стало не шире реки, но намного глубже, на противоположной стороне показался остров. И что-то на этом острове источало силу.

Протиснувшись сквозь вьющиеся стебли лиан и переплетенные ветви деревьев своего Дворца воспоминаний, чародей призвал ветер, расправил мощные, при этом легкие крылья и понесся над водой. Он не думал об опасности и не беспокоился о том, что его могут увидеть. Взлетев до самого солнца, Шип повернул на юг.

Остров буквально благоухал силой. Но там никого не было.

Волшебник не задавался вопросом почему.

С высоты птичьего полета Шип видел, что остров — размером с крупное поместье какого-нибудь богатого лорда в мире людей — простирался на десять лиг на юг до самого Внутреннего моря и на столько же лиг на запад. На северной оконечности подымалась огромная гора, возвышаясь более чем на тысячу футов над грядой холмов и лежащими в ее тени лесистыми долинами.

На вершине горы Шип увидел озеро, из которого вытекала река, великолепным водопадом срываясь с отвесного выступа вниз и образуя глубокий пруд у подножия, а затем каскадом спускаясь до самого Внутреннего моря, вливаясь в него.

Посередине горного озера лежал очередной остров, на котором росло одно-единственное дерево. Шип сложил огромные крылья и резко устремился вниз, нацелившись на него. Через некоторое время он снова расправил крылья, наслаждаясь полетом, затем плавно снижался, пока его ступни не коснулись каменистой поверхности острова. Создавалось впечатление, что дерево неимоверно высокое, хотя на самом деле оно было всего в два раза выше самого чародея. Спрятав крылья, он с трепетом прикоснулся к стволу. Дерево оказалось терновником. Шип запрокинул огромную каменную голову и издал звук, похожий на карканье — по-другому смеяться он не мог.

Под ногами волшебник чувствовал силу земли. Линии силы проходили прямо здесь — три пересекались, а четвертая пролегала глубоко под озером и вытекала наружу, словно родник. Или источник. Как под Лиссен Карак.

Сила пробивалась из-под земли и кружилась в водоеме, созданном самой природой. Чародей выронил посох, со скрипом опустился на колени и погрузил длинные тощие руки в золотисто-зеленый водоворот, затем поднял их — по ним стекала чистая, готовая для использования сила.

Если бы Шип мог, он бы заплакал.

Вместо этого чародей заставил себя подняться, воздел мокрые руки и подчинил своей воле сами небеса.

Высоко в бесконечности эфира его сила зацепила нечто среднее между звездой и камнем, и Шип резко дернул его вниз. Небесное тело с шумом летело сверху, сверкая в сгущающейся темноте ярче самой Венеры. С невероятной скоростью оно рассекало воздух, пока не упало где-то далеко во Внутреннем море.

Шип протянул руки к небесам и крикнул своим врагам:

— Маленькая месть? Отведайте это!

Где-то в Эднакрэгах старый золотой медведь вскинул морду и посмотрел на ночное небо. Он видел падение звезды, и ему это не понравилось. Его самка зарычала. Тогда он опустил свою огромную лапу ей на спину, и она почувствовала его дрожь.

Далеко-далеко на западе Моган заметила, как новая звезда на небе зажглась, а затем рухнула вниз. Демоница задрала голову с костяным гребнем и плюнула.

Глубоко в лесу что-то прервало размышления древнего ирка. Он поднял длинный нос и сумел разглядеть между кронами деревьев, как ярко вспыхнула новая звезда, а потом понеслась по направлению к земле. Увидев это, Тапио Халтия облизал зубы и осклабился — скорее хищно, нежели радостно.

На юго-востоке Аэскепилес внезапно очнулся от неглубокого, полного злобных дум сна. Он лежал на полу монастыря на краю поля Ареса, в окружении дружинников герцога Фракейского. Они громко храпели, пердели и шуршали, переворачиваясь с боку на бок, но он проснулся не от этого. На небосводе, высоко над его головой, мерцали звезды, их свет просачивался сквозь верхний ряд окон монастыря. Магистр императора видел, как одна из них разгоралась все ярче и ярче, пока не превратилась в маленькое солнце. Она сияла настолько ослепительно, что витражные стекла часовни заиграли, отбросив едва заметные дрожащие тени на пол и на спящих солдат. Затем звезда начала падать.

— Изыди! — сплюнул Аэскепилес. Бок болел невыносимо.

Какой-то волшебник только что сорвал с небосвода звезду, бросив вызов остальным. Это было столь же очевидно, как если бы он лично ударил перчаткой по лицу каждого, кто обладает силой.

Магистр лежал, закутавшись в одеяла, и пытался представить, насколько могущественным и сильным должен быть колдун, чтобы сорвать звезду с неба.

Затем в часовню вошел гонец и позвал герцога.

— Вардариоты! — спешно прошептал он. — Они надвигаются!

Герцог недовольно заворчал, как поступил бы на его месте любой другой пятидесятилетний мужчина, разбуженный раньше времени. Он дернул себя за бороду и надолго задумался.

— Пусть сэр Димитрий вернется со своими войсками ко мне, — приказал Андроник.

Стратег Димитрий вырос у самой границы Мореи и командовал большей частью тяжеловооруженной кавалерии. С менее чем половиной своих воинов он отправился под стены города следить за вардариотами с расстояния в десять миль.

Герцог поднялся.

— Оденьте меня, — приказал он своим оруженосцам.

Последний из перебежчиков — главный камергер — сел и проговорил:

— Наверняка они просто направляются к вашему превосходительству. Им уже год как не платили.