Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 9

Деркенсан этого не знал.

— Значит, ты — новый спатариос.

— Чтоб меня! — выругался Дюрн. — Марш во дворец, живо. И отыщи кого-нибудь старшего по званию. Я слишком люблю вино и боевую песнь топора, чтобы отдавать приказы.

Нордиканец спускался со стены, высматривая, где бы взять лошадь. Ливиаполис настолько велик, что пересечь его за день можно было только верхом. Расстояние от наружных ворот до ворот дворца, который тоже представлял собой крепость, примерно семь миль.

В проеме внутренних ворот сидел старый ученый-яхадут. Он был мрачнее тучи. Деркенсан подошел к нему и протянул руку.

— Извини, старик, но я должен был закрыть ворота. Ты бы погиб.

— Я и так едва не погиб! — Он воздел руки к небу. — Варвар!

Нордиканец вздохнул.

— Знаешь... — начал было он, но решил, что яхадут слишком потрясен и зол, чтобы с ним спорить.

Гвардеец закинул топор на плечо и побежал через площадь.

Лишь через два квартала он заметил тощую кобылу, запряженную в телегу точильщика ножей. Деркенсан подбежал прямо к ее хозяину, который выложил ножи на небольшую скамейку и раскрутил точильное колесо так, что летели искры.

— Мне нужна твоя лошадь, — заявил Харальд и улыбнулся. — Именем императора.

Мужчина вскочил, прервав свою работу.

— Подожди! Я плачу налоги! Ты не можешь...

Но гвардеец уже высвободил кобылу из оглоблей, разрезав один из двух узлов, удерживавших их.

— Я же сдохну от голода, ублюдок! — закричал точильщик ножей.

Гигант пожал плечами и вскочил на спину кобылы. Она оказалась довольно проворной, хоть и не была приучена к верховой езде. Копыта зацокали по мостовой, и ее бывший хозяин, изрыгавший проклятья, остался далеко позади.

Следуя вдоль древних каналов, нордиканец поднимался на холмы, на которых раскинулся центр города, — к слову, взобравшись на второй, Деркенсан проехал мимо своего дома. Острая, как нож, спина кобылы больно давила на гениталии, и ему хотелось остановиться и взять седло, но это заняло бы время. Он понятия не имел, нужно ему спешить или нет, — город выглядел спокойным, как обычно.

Но у него прочно засело в голове, что сэр Рауль погиб, пытаясь сообщить о произошедшем. Императора взяли в плен. А логофет и предводитель спатариосов приказали гвардии быть бдительными.

Он спустился с последнего холма и заметил, что кобыла начала уставать, но ее копыта все равно продолжали высекать искры из каменной мостовой. Громкое цоканье возвещало о его приближении, поэтому женщины с детьми прижимались к стенам зданий, а мужчины сыпали на его голову проклятья, когда он оказывался достаточно далеко, чтобы их не слышать.

Ворота дворца оказались закрыты.

На страже стояли схоларии [10] — постоянные противники гвардейцев в уличных потасовках — и придворная кавалерия из морейцев. Стражники у ворот — двое молодых людей с аккуратно подстриженными бородами, очевидно, из аристократов, немало взволнованные, — были ему незнакомы.

Поэтому он понятия не имел, что сказать.

Положившись на благородное звучание архаики, Деркенсан заявил:

— Мне нужно видеть дворцового управляющего. Если не его, то вашего офицера.

Двое мужчин пришли в замешательство. Подобно большинству отпрысков аристократов, возможно, они никогда прежде не дежурили у ворот. Он наклонился и тихо произнес:

— Христос Пантократор.

Тот, что пониже, сердито взглянул на него.

— Чего?

— Сегодняшний пароль, — пояснил Деркенсан, едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза или не сказать пару ласковых.

Двое переглянулись.

— Вы же должны знать пароли. — Гвардеец спешился, поменяв положение топора таким образом, что головка оказалась под правой рукой, а в левой — окованное железом топорище.

— Не подходи, — приказал тот, что пониже.

— Если вы сейчас же не назовете мне отзыв, я убью вас обоих, — посулил Деркенсан. Он никак не мог понять, они глупцы или заговорщики.

— Караул! — крикнул коротышка, а потом севшим голосом добавил: — Помогите!

Тот, что повыше, не отступил и выставил перед собой короткое тяжелое копье. Он был более сообразительным. Красиво одетый в превосходный восточный кафтан и высокие кожаные сапоги выше колена с золотыми кисточками. Даже для придворного выглядел он просто великолепно.

— Черт подери, — выругался стражник. — Пароль на сегодня, гвардеец. Нас только что отправили дежурить, проклятье. Пароль: Цезарь — что-то там. Цезарь — император.

Он замолчал.

Деркенсан чуть расслабился.

— Верно.

Тот, что повыше, опустил копье.

— У меня сегодня свадьба, — пояснил он. — А нас полчаса назад вызвали во дворец.

Его напарник наконец перевел дух.

— Клянусь Христом Спасителем, теперь я никогда не буду пропускать мимо ушей пароли. — Он оглянулся. — Где этот чертов внутренний караул?

Деркенсан шагнул вперед.

— У меня нет времени. Даю слово, это дело безотлагательной важности.

Двое мужчин снова переглянулись, и жених кивнул.

— Он знает пароль, — сказал он и с поклоном обратился к Харальду: — Я проведу тебя, гвардеец.

Харальд не стал терять время на споры. Почти бегом он миновал ворота и просторный внутренний двор, вымощенный каменной плиткой и с длинными колоннадами по периметру. Императорский двор был буквально утыкан статуями людей, отдавших жизни во имя империи. Деркенсан представил среди них сэра Рауля — высеченная из мрамора жесткая складка у губ, а над ней опухший нос пьяницы.

Хорошая смерть. Если не сказать, великолепная.

Они пробежали по северной колоннаде и попали во дворец через служебные ворота, использовавшиеся крайне редко. Они были закрыты, но не заперты, и охраны возле них не наблюдалось.

Жених покачал головой.

— Мы здесь поставили стражника, когда камергер позвал нас, — заметил он.

Из ворот они попали в помещения над главной конюшней, в обход переднего двора, где заключалось большинство сделок, обеспечивавших жизнедеятельность дворца, — на поставки продовольствия, предметов обихода и так далее. Нордиканец мог пройти здесь даже вслепую. В буквальном смысле этого слова. Обязательная часть подготовки гвардейцев императора состояла в умении перемещаться по дворцу с завязанными глазами.

Пересекая огромную кладовую, занимавшую весь верхний этаж конюшни и заставленную сотнями мешков с зерном, луком, чесноком, пряностями, а также бочками с оливковым маслом, Деркенсан пытался понять, куда идти. Рабочий кабинет управляющего располагался в другом здании. Люди в шутку называли управляющего Лордом Переднего Двора, однако он не всегда был другом гвардейцев.

Гигант вздохнул и свернул на лестницу, ведущую вниз.

— Я порчу свою одежду, — посетовал жених.

— Ты мне не нужен.

— Всегда пожалуйста, уверен, ты и сам справишься, — пропыхтел молодой человек.

Харальд перепрыгнул последние четыре ступеньки и приземлился на гладкие плиты пола конюшни, повернул направо и пробежал мимо шестнадцати стойл, занавешенных багряной тканью, — в них содержались личные лошади императора, среди которых было два лучших в мире боевых скакуна. Снова направо, на этот раз мимо Буцефала, любимца императора. Старый конь вскинул голову, когда Деркенсан пронесся мимо и выскочил на улицу. Дверь в кабинет управляющего стояла нараспашку, в передней никого, хотя там должны были работать вечно занятые три писаря.

Благодаря легкому ветерку, постоянно разгуливавшему по дворцу, нордиканец издалека смог безошибочно распознать шум сражения.

Взгляды Деркенсана и схолария встретились, и гвардеец вскользь подумал, а не зарубить ли ему кавалериста. Просто чтобы не рисковать. Он даже не сомневался в том, что сумеет справиться с ним.

Но жених не отвел глаз — в них читались решительность и искренность.

— Мне ничего не известно, — сказал он. — Но я за императора и понимаю: что-то здесь не так. Что бы ты ни задумал, я тебя прикрою. — Он расправил плечи. — Конечно, если ты не мятежник. Если да, то давай покончим с этим.