Дариар. Начать сначала (СИ) - "Amaranthe". Страница 45

Только вот нам было не до размышлений на тему возможного божьего гнева. Перед нами стояла совсем другая задача — унести ноги, желательно поскорее и попытаться исчезнуть таким образом, чтобы наши имена никаким образом не смогли бы связать с теми событиями, которые произошли на этой площади.

— Нам нужно разделиться, — после долгого колебания произнес Лорен. — По одиночке у нас будет больше шансов уйти. Если же так получится, что кого-то из нас схватят… Кеннета не посмеют тронуть. Полисменты не те люди, которым можно поднимать руку даже на простого пэра, не говоря уже о герцоге. Если схватят кого-то из нас, то у Кеннета будет больше возможностей вытащить нас, находясь на свободе. Если же полисменты, которых скоро здесь будет столько, что мы не сможем между ними протолкнуться, увидят нашу группу…

— С толпой не будут рассусоливать, — мрачно добавил я, с тоской думая о том, каким именно способом буду выбираться за город, к месту встречи с Льюисом и оставшимися тремя дружинниками, если едва стою на ногах и перспектива оказаться в такой замечательной камере, где мне будет позволено лечь и не шевелиться, не кажется мне чем-то слишком кошмарным.

— Верно, — кивнул Лорен и тяжело переступил с ноги на ногу. Ему, похоже, тоже нелегко. Он и Айзек потеряли шестерых друзей и только что вышли из тяжелейшего боя… Но остановиться сейчас — означает одно — погибнуть, а этого ни один ни другой допустить не могли. — Айзек…

— Я понял, — кивнул Шестой дружинник. — Я пойду с Иельной. И, Лорен, мы сейчас все не в форме, поэтому, чтобы успеть уйти, нужно расходиться немедленно.

— Держи, — Лорен, поколебавшись, протянул мне шкатулку с Кодексом. Когда он ее интересно успел найти в той мясорубке и забрать?

— Лорен, будь осторожен, сейчас, как ни странно, очень удачное время, чтобы открыть на тебя охоту, стирая все границы дозволенного, не боясь попасться на глаза. Слишком высоки ставки в Ложе. И я сомневаюсь, что эта живучая тварь Трейн смог погибнуть. — Мой Первый дружинник мрачно кивнул и передал мне шкатулку, не отвечая своему другу. Слова тут были излишни. Все прекрасно понимают, что наступает момент истины. Иельна вроде бы дернулась вслед за шкатулкой, но быстро поникла, позволяя Айзеку увлечь себя в темный проулок. Мы с Лореном переглянулись и, кивнув друг другу, развернулись и пошли в разные стороны так быстро, как нам позволяло наше самочувствие.

Я прошел уже две улицы, когда совсем рассвело. На дорогах начали появляться первые экипажи, как запряженные лошадьми, так и новомодные самоходные машины, работающие от чар огня, заключенных в специальные контуры, заставляющие вращаться колеса.

«Какое убожество» — мое внутреннее «я», похоже, не было впечатлено увиденным. Я решил не обращать внимания на его высказывания, он вечно чем-то недоволен, но мне не давал покоя один момент, который я решил озвучить, бредя по улице, опустив голову и сожалея о том, что нельзя хоть немного ссутулиться — вставки в сюртуке не позволяли мне этого сделать.

— Что случилось в той комнате? Откуда я знаю, как нужно правильно обращаться к Веруну? — настолько тихо, что со стороны могло показаться, что я всего лишь шевелю губами, поинтересовался у своего внутреннего голоса, надеясь, что все же не сошел с ума.

«Я-то откуда знаю? Это точно не я тебе нашептывал. Наверное, я от религии нахожусь еще дальше, чем ты. Меч то спрячь, а то оголенный клинок может привлечь внимание гораздо больше, чем твой окровавленный обтягивающий балахон»

Я чертыхнулся и заметил, что действительно до сих пор сжимаю в руке меч. Я думал, что положил его в ножны, когда мы выбрались из здания. Когда я его выхватил? Зачем? А если не прятал, то, как умудрился не порезаться, когда совершал четверной сальто через голову во время взрыва. Я оглянулся и резко вогнал меч в ножны, надеясь, что оружие со стороны все же не так заметно, как я его ощущаю. Что-то продолжить выяснять и, в принципе, вести беседу с самим собой мне не удалось, потому что сразу с двух концов улицы взвыли сигналки полисментов и улицу в считанные секунды перекрыли доблестные стражи правопорядка.

Начался тотальный обыск, и проверки каждого, кто попадался им на глаза. Улица как назло была прямая — никаких ответвлений и проулков, никаких неприметных тупиков, в которых можно было на время укрыться, чтобы переждать облаву, ничего не было. Я судорожно прижал к груди шкатулку, не замедляя шаг, и чтобы не привлечь ненужное внимание, продолжил идти. Когда до встречи с группой полисментов оставалось совсем немного, дорогу мне перегородил закрытый экипаж. Я уже хотел было обойти его, но тут один из полисментов направился в сторону этого экипажа. Меня он, похоже, пока не замечал, но это было всего лишь делом пяти секунд. Я почувствовал, как бешено забилось сердце, и приготовился к неизбежному: аресту, и последующим за арестом неприятностям, потому что ни один полисмент в своем уме никогда не прошел бы мимо такого красавца как я, всклоченного и в одежде, заляпанной кровью.

Чтобы оттянуть неизбежное, я на мгновение прислонился в дверце экипажа, и уже собирался оттолкнуться от нее, чтобы пойти в обратном направлении, как дверь приоткрылась, и я, не удержавшись на ногах, принялся заваливаться внутрь. Меня охватила паника, но тут изящная женская ручка легла мне на лицо, закрыв рот, и я услышал женский грудной голос, от которого все волоски на теле встали дыбом.

— Тс-с, тише, помолчи, мой милый мальчик, позволь мне тебя спасти, как ты совсем недавно спас меня.

Женские руки с совершенно неженской силой втянули меня внутрь экипажа, где я распластался на полу, навалившись животом на шкатулку с Кодексом, и дверь мягко закрылась.

Лошади, запряженные в экипаж, переступили с ноги на ногу и пол, на котором я лежал, качнулся. Тут же раздались приглушенные голоса, а я еще больше вжался в бархатную обивку, желая слиться с ней.

— Пэри, прошу прощения за беспокойство, — судя по тому, что голос полисмента звучал совсем близко, Клорис приоткрыла небольшое окно своей кареты.

— Да, лон, что происходит?

— Взорван Гарнизон, пэри, объявлена тревога первого уровня. Вы, случайно, не видели никого подозрительного?

— Я сегодня очень плохо спала, лон полисмент, — Клорис наклонилась к окошку, позволив полисменту полюбоваться своей красотой. — Потом был это ужасный грохот и молнии… я очень испугалась, а мой бедный муж недавно отправился на встречу с Веруном… — я слегка наклонил голову набок и увидел, как Клорис подносит платочек к совершенно сухим глазам. — Я всего лишь слабая женщина, которую некому даже успокоить во время грозы. Как только рассвело, я приказала приготовить карету и поехала в Центральный храм, просить милости у Веруна.

— Да, пэри, конечно, но… — полисмент явно растерялся. — Тревога первого уровня, понимаете. Я вынужден просить вас выйти из кареты…

— Что-о-о?! — Клорис тут же прекратила изображать из себя слабую бедную женщину. Она слегка наклонилась вперед, а ее прекрасные глаза метали молнии. — Да как вы посмели даже подумать о том, чтобы обратиться ко мне с таким вопросом?! Я дочь пэра и вдова пэра, и я не позволю себя оскорблять никому!

— Но, пэри… у меня приказ…

— Как только я увижу в ваших руках ордер, подписанный Советом при полном кворуме, в котором говориться, что пэри Клорис Люмоус обвиняется в причастности к взрыву Гарнизона, я без колебаний не только выйду из своего экипажа, но так же позволю заковать себя в кандалы, чтобы отволочь в самую мрачную пыточную, какая только существует во всем Дариаре, но пока этого ордера у вас на руках нет, вы немедленно позволите мне проехать, иначе я пропущу службу, а если я пропущу службу Веруну в такой скорбный день, то простым сообщением в Совет о столь вопиющем поведении стражей правопорядка вы не отделаетесь!

— Прошу меня простить, пэри, — голос полисмента отдалился, словно он сделал шаг назад от кареты. Клорис захлопнула окошко и откинулась на мягкие подушки. Я же, из-за того, что лежал на полу, услышал то, что явно не предназначалось для чужих ушей. — Проклятые пэры, чтоб вас всех Верун прихлопнул. Вот как в таких условиях работать?