Отделённые (СИ) - Кроули Нейт. Страница 17

Едва он очистил с экрана уведомления, Обирона обуял гнев, и он использовал его, чтобы врезаться в четвёрку неприятельских Бессмертных. Превосходство в воздухе? Маневрирование флота? Он был солдатом, и его это не касалось. Это были заботы Зандреха — Старейшие его побери! — но старый болван всё ещё прятался в своём нелепом саду, погрязший в трусости. Ругаться на хозяина причиняло едва ли не физическую боль, но Обирон не мог иначе. Зандрех подвёл его, но что ещё важнее, он подвёл Повелителя Бурь.

Уже не в первый раз за день варгарда охватило искушение со всем покончить. А ведь это было так просто: только и требовалось что перенестись на «Хорактис», совершить короткую прогулку до сада удовольствий немесора и нанести один резкий удар. Все произойдёт быстро, и войска Саутехов примут его как законного командира. Тогда под руководством коварного бледного лорда они отыщут способ положить конец ужасам Доахта. Каким бы отталкивающим ни казался подобный замысел, он выглядел всё более неизбежным. У Обирона даже возникло подозрение, что именно этого хотел бы сам Повелитель Бурь, будь он здесь.

Но этого и ждал Сетех, что само по себе отвращало Обирона и удерживало от решительных действий. За тысячелетия, что он варился в котле феодальной политики Гидрима, варгард научился тонко различать зловоние манипуляций, и борьба ещё не настолько истощила его разум, чтобы он не смог уловить характерный смрад. Сетех намеренно давал ему утонуть в необъятных проблемах командования и позволял всему идти своим чередом, пока Обирон не увидел бы в предательстве единственный выход. Бледный немесор не мог открыто покушаться на Зандреха, так как в результате междоусобной ссоры кампанию на поверхности постигла бы неудача, поэтому он ждал, что Обирон сделает всё за него.

Но тогда как Зандреха подкосил ментальный недуг, и Обирон не прекращал верить, что хозяин способен выздороветь, Сетех же, напротив, никогда не перестанет быть отъявленным мерзавцем. И пока у престарелого генерала оставалась надежда — а она должна была быть, — его охранник не мог прекратить сражаться во имя него. Расставив ноги на дымящемся мосту, пока приближалась следующая волна Отделённых, Обирон на мгновение закрыл глаза и вспомнил, когда в последний раз видел хозяина.

«Кто ты?» Это были последние слова Зандреха, обращённые к нему, когда тот поднял взгляд из глубин своего безумия. Тогда варгард был слишком ошарашен, чтобы подобрать ответ, но теперь он знал, что бы сказал. Обирон снова включил окуляры и занёс над собой клинок.

— Лич-стража! — взревел он, разжигая из углей своей убеждённости новый костёр. — Впе…

Клич прервал мощный всполох красного огня. Обирона отбросило назад, и лишь по чистой случайности он не рухнул в пропасть. Вместо этого он приземлился на спину и заскользил по поверхности моста, выбивая под собой искры. Он едва успел перекатиться и встать на колени, как раздался ещё один взрыв, всего в нескольких шагах от него. На этот раз ему удалось удержаться на ногах, но затем прогремел очередной залп. Рявкнув приказ отступать, он пополз к краю расщелины Саутехов. Под таким обстрелом они никак не могли удержать мост: один только первый взрыв уничтожил переднюю шеренгу лич-стражей и опалил тридцать два процента его усиленного некродермиса. К тому времени, как он добрался до линии, с ним оставалось всего восемь личей.

Когда ещё несколько выстрелов по дуге обрушились на толпы династической пехоты, Обирон бросил взгляд на другую сторону разлома, и то, что он увидел, наполнило его отчаянием. Выстроившись вдоль выступа каменной гряды и сверкая оптикой в бурлящем воздухе пещеры, там расположилась целая фаланга Уничтожителей, в центре которой возвышался один из их лордов.

Уничтожители, без сомнения, были худшими из всех, кто прежде имел право называться некронтир. Зандрех не выносил их до такой степени, что запретил гидримской знати применять их на поле брани, и даже Обирон, который никогда не разделял щепетильности своего господина, люто ненавидел их. Травмированные биопереносом и доведённые до нигилистических идей, они являлись настоящими монстрами, не имеющими и малейшего остатка цивилизованности или здравомыслия. Их крупногабаритные оболочки мало что сохранили от некронтирского облика, так как Уничтожители потеряли всякую надежду вернуться к нему и переделали себя в оружие.

Появление Уничтожителей среди Отделённых ничего хорошего не сулило, и Обирон почувствовал досаду, догадавшись, о чём предупреждал тот глиф, который он убрал с глаз долой при штурме. Скольких лич-стражей бы он спас, прочти он тогда оповещение? И даже пока он думал об этом, батарея разоряла силы Саутехов. Заряды гаусс-пушек дождём сыпались в толпу солдат за мостом, истребляя их десятками. Перед лицом такой опустошительной огневой мощи количество отозванных боевых единиц будет поистине ужасным. И что ещё хуже, Обирону нечего было противопоставить — он настолько зациклился на бесконечных и бессмысленных наступлениях через переправу, что не предвосхитил такое изменение в составе войск противника.

Оцепеневший, он изумлённо наблюдал за уничтожением армии своего господина, как вдруг ещё больше глифов загорелось на дисплее: подчинённые запрашивали у него инструкции, но он просто не мог им ответить. Столкнувшись с проблемой, которую был не в состоянии решить, просто бросившись вперёд с косой наперевес, он почувствовал, как сгорает от стыда. Он не понятия не имел, что ему делать.

Обирон замедлил хроновосприятие до такой степени, что гаусс-выстрелы Уничтожителей, казалось, плывут через пропасть, сродни облакам пламени. Но он не мог остановить время — только прятаться в нём, перебегая от миллисекунды к миллисекунде, словно они сгорали у него под ногами. В некотором роде это напоминало гонки со смертью, хотя он и вполовину никогда не боялся умереть так сильно, как потерпеть неудачу.

По прошествии нескольких субъективных часов он решился наконец обратиться за помощью к Сетеху. Каким бы позором он ни покрыл себя, всё же это было предпочтительнее, чем лицезреть, как очередной его товарищ растворяется в клубах бушующих ионов. Но затем, когда на вершине пролёта моста вспыхнул ореол льдисто-голубого света, он понял, что будет избавлен от этого унижения.

Даже в осадочном слое вяло текущего времени всё произошло быстро: одно мгновение на мосту не было ничего, а затем там стоял Cетех. Его плащ мерцал от остаточной энергии перехода, а рядом держались каноптековые охотничьи животные. Как только Обирон вернул поток времени в обычное русло, немесор с треском синих молний опустил свой посох на поверхность моста и выставил левую ладонь в сторону Отделённого, излучающего высокомерную непокорность. Со звуком, похожим на звон свинцового колокола, из ладони вырвалась ударная волна, повалившая врагов с ног по всей пещере. Даже Уничтожители покачнулись на своих репульсорных платформах. Обирон никогда не видел ничего подобного, но кто знал, какие древние сокровища Сетех нашёл в глубинах м'ват?

На короткий миг после этого воцарилась тишина, прежде чем Сетех нарушил её гулким повелительным криком.

— Сепа, Сата… фас! — Встав на дыбы от восторга, близнецы пронзительно зачирикали и помчались вперёд. Почти сразу же плотные ряды Отделённых накрыли их градом огня, но звери, казалось, пропадали из реальности, в результате чего гаусс-лучи безвредно проходили сквозь них, и ныряли в материю моста, будто в воду.

Подобно двум ракетам, по спирали летящим к цели, каноптековые конструкции пересекли пропасть и погрузились в ржаво-красную массу неприятельских солдат. Те кололи и рубили созданий штыками, но даже не осознавали, что едва ли выбивают из них искры. Периодически одно из фантомных существ бросалось на противника и перекусывало его пополам острыми жвалами, но Обирон хорошо знал, что пока это всего лишь игра, ибо, как только у зверей появлялась конкретная цель, они ни на что не отвлекались.

И действительно, через несколько мгновений механические сколопендры напали на батарею Уничтожителей, остервенело извиваясь, карабкаясь по их телам и отрезая им конечности. Затем Сепа (по крайней мере, так думал Обирон) подкралась сзади к повелителю некронов-нигилистов и вцепилась в его корпус загнутыми когтями. Словно одна рука, работающая в унисон с другой, вторая из тварей — Сата, как предположил варгард, — выросла перед проткнутым лордом и повертела головой туда-сюда, словно любуясь ломтём мяса. Молниеносно, прежде чем жертва успела хотя бы наставить пушку, сколопендра атаковала, и голова Уничтожителя с глухим стуком упала на пол.