Сердце негодяя - Гэфни Патриция. Страница 45

— Кэйди… — Он начал смеяться, качая головой.

— Нет, не могу.

— Да что уж там, выкладывай. Что ты думаешь обо мне? Сколько, по-твоёму, мужчин у меня было?

— Мне все равно.

— Нет, тебе не все равно.

— Ладно, мне не все равно, но я не хочу спрашивать.

— Ну сколько? Десять? Пятьдесят?

— Перестань.

— Ну давай, попробуй угадать.

— Почему ты не можешь прекратить этот дурацкий разговор?

Кэйди тяжко перевела дух.

— Ладно, раз ты не хочешь даже попробовать угадать, я тебе сама скажу.

— Ты не обязана мне ничего говорить. Я даже не хочу, чтобы ты…

— Двое. Я имею в виду до тебя. Первым был Джейми, а вторым…

— Я ничего не хочу об этом знать.

Но она уже не могла остановиться.

— А второй был школьным учителем. Он жил в Монтерее. Вот туда-то я и попала, когда уехала из Портленда. Я с ним познакомилась, когда мне было двадцать. Он тоже хотел, чтобы мы поженились — в точности как Джейми. Только забыл предупредить, — тут Кэйди разразилась дребезжащим смешком, — что у него уже есть жена в Окленде.

Джесс вытянулся на траве во весь рост, увлекая ее за собой. Он больше не смотрел на нее, но прижал ее руку к губам, покрывая бессчетными поцелуями и бессмысленно повторяя:

— Ну ладно, детка, успокойся. Все уже прошло.

Кэйди прижалась к нему; вся ее колючесть, резкость, необъяснимая враждебность растворились без следа. Слезы щипали ей глаза, но она подавила их усилием воли.

— Был еще один священник. Пастор, — добавила она устало, — но с ним мы не зашли так далеко. Я, наверное, согласилась бы за него выйти, но допустила ошибку: рассказала ему о Джейми и о школьном учителе. Тут и сказке конец.

— Ну и черт с ним. Скатертью дорога.

— Точно. Представляешь: я — жена священника!

Он поцеловал ее запястье.

— Джесс…— прошептала она. Джесс повернул голову, и Кэйди поцеловала его в губы.

— Позволь мне дорассказать. Я уже почти закончила.

— Ладно, давай.

— Сама не знаю, почему мне хочется тебе сказать.

— Не важно. Продолжай.

Она посмотрела на легкие белые облачка, плывущие по синему небу.

— После этого… я хочу сказать, после этого викария, я решила вернуться домой. Назад, в Портленд. Добралась до Парадиза, и тут мистер Шлегель предложил мне работу в своем салуне. Я согласилась: выбирать было не из чего. Мне казалось, я знаю… чего он на самом деле добивается, и я решила, что с этим справлюсь. Выяснилось, что я дважды ошиблась. Он оказался настоящим джентльменом, а я… в конце концов, я чуть было не влюбилась в него по-настоящему. Но он кое-что знал: у него было больное сердце и жить ему оставалось только год.

— О, Кэйди!

— Он был великаном, Джесс. Навид — настоящий медведь. Немец. У него был сильный акцент: поначалу я с трудом разбирала, что он говорит. И огромная борода — он был похож на Санта-Клауса. Когда ему сделалось совсем плохо, я его выхаживала, стала чем-то вроде сиделки. А когда он умер…

Она судорожно сглотнула.

— Я очень тяжело переживала. Думаю, после того, как он не позволил мне стать его любовницей, я стала смотреть на него как на отца.

— Он тебе не позволил?

Недоверие Джесса вызвало у нее улыбку.

— Именно так.

Кэйди могла бы сказать ему правду: болезнь мистера Шлегеля лишила его возможности быть чьим бы то ни было любовником, но Джессу вовсе не обязательно было об этом знать. Мистер Шлегель признался ей в своем бессилии по секрету, с печалью, стыдом и горечью. Никто об этом не знал, кроме нее, и никто никогда не узнает.

— Но все, разумеется, решили, что мы с ним — любовники. Во всем этом проклятом городишке не осталось никого, кто бы в этом сомневался. За исключением Леви.

— Мне нравится Леви.

— Я обожаю Леви. — Они прижались друг к другу лбами и улыбнулись.

— Ну? Ты все сказала? Это конец истории твоей жизни?

— Вроде бы да. Мистер Шлегель завещал мне всё свое имущество, и вот я здесь.

— И вот ты здесь.

— Ты мог бы рассказать мне свою историю.

—Читай «Реверберейтор», там все написано. — Джесс перекатился на бок и положил руку ей на живот. Кэйди уже был знаком этот жест, означавший, что он хочет заняться любовью.

— Джесс… Мы же не в доме. Мы в поле.

— Ну и что?

—Что значит «Ну и что?».

— Я думал, у тебя были отношения с Уайли. Что вы с ним… были вместе.

— Уайли? Отношения с Уайли? У меня? Ты что, с ума сошел? Да я бы…

— Я ошибся, — спокойно признал он. — Просто вы оба так сильно друг друга ненавидите, что мне показалось, это из-за того, что кто-то разбил кому-то сердце.

— Ах вот в чем дело…

Кэйди снова успокоилась. Ей было понятно, почему Джесс мог так плохо о ней подумать, ему в голову пришло лишь то же самое, что сотням других людей. От их мнения она отмахивалась, а вот на Джесса разозлилась до чертиков. Но почему?

Стоит ли задавать себе вопросы, когда ответ очевиден?

— Однажды я наставила на него пистолет.

У него открылся рот.

— Что ты сделала?

— А хуже всего то, что это произошло в его салуне на глазах у всех. Унизить Мерла на людях — значит нажить себе врага.

— Это ты верно заметила, — с чувством согласился Джесс. — А за что ты наставила на него пистолет?

— Он попытался… В общем, он как-то раз пригласил меня на обед, — сказала Кэйди, решив начать рассказ с самого начала. — Это было еще в то время, когда я считала его порядочным человеком.

— Понятно.

Она вспомнила, что даже мистер Шлегель относился к Уайли хорошо, они были дружественно настроенными конкурентами.

— После обеда мы пошли к нему в салун, и он сделал предложение, которое я отклонила. Вежливо. И тогда он дал волю рукам. Я поверить не могла! Он собирался удерживать меня силой!

— И тогда ты вытащила пистолет.

— У меня не было выбора.

— Ты права.

— С тех самых пор мы стали врагами. О, Джесс, слава Богу, что тебе сегодня удалось вправить ему мозги.

Кэйди приподнялась на локте и пылко обняла его в знак признательности.

— Вот уже много месяцев Уайли отравляет жизнь всему городу. Если бы ты не появился вовремя, я просто не представляю, что бы он ещё предпринял.

Она крепко поцеловала его.

— Спасибо тебе.

— Знаешь, мне больше не хочется говорить об Уайли, — смущенно отмахнулся Джесс.

Стеснительность? Это нечто новенькое. Совсем на него не похоже.

— Не возражаю.

Кэйди села и огляделась. На этом благоухающем лугу астры вырастали в два фута высотой, и, даже если бы кто-то появился они все равно остались бы невидимы. Особенно лежа.

Улыбнувшись нежной мечтательной, улыбкой, она начала расстегивать платье. Ради него.

Взгляд Джесса потеплел. Столько нежности, столько… восхищения. Смутная мысль промелькнула в голове у Кэйди: есть ли на свете хоть что-нибудь, чего она не смогла бы сделать для него? Вытаскивая руки из рукавов красивого платья в цветочек (лучшего летнего платья, надетого специально для него), она с наслаждением ощутила на голых плечах тепло солнечных лучей и уже начала было возиться с ленточкой на сорочке, но потом передумала. Пусть он сам это сделает. Кэйди села, откинувшись, опершись на руки, чувствуя, как натягивается на груди тонкий белый трикотаж. Улыбаясь, она предложила себя ему.

Его ладони оказались удивительно нежными, терпеливыми, они дарили радость. Чтобы доставить ему удовольствие, Кэйди в этот день не надела корсета. Джесс начал ласкать ее сквозь ткань сорочки, поглаживая, нажимая, слегка стискивая, проводя большими пальцами по напрягшимся соскам. Кэйди со вздохом закрыла глаза, запустила пальцы в его волосы, пахнущие солнцем. Он прижался губами к ее груди и начал целовать прямо через ставшую влажной ткань. Это тянулось бесконечно, пока она не почувствовала, что больше не выдержит ни секунды. Но Джесс успокоил ее поцелуями, прокладывая дорожки от груди вверх, к горлу. Сорочка осталась у него в руках, а Кэйди оказалась голой до пояса.