Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 35
Не нашел там кусочка и погрустнел еще сильнее.
— Вовсе нет, ваше сиятельство. — Постарался я его приободрить. — Просто это мужская тюрьма.
— М-да? Тогда почему из одной камеры мне ответила женщина? Пьянь, говорит, и распутник, катись прочь… А, нет, это же я ее привел… — Опали усы у Давыдова.
— Не беспокойтесь, господин полковник! Женщины обожают героев! Она непременно вас простит!
Князь тут же воспрянул, вспомнив о моих намеках на некую грядущую заварушку.
— Кстати. Пока был наверху, я сообщил былым товарищам о возможном дельце, — значительно посмотрел его сиятельство вверх а потом на меня. — Не раскрывая детали, разумеется! Но все они, как один, решительно согласились к нам присоединиться! И все как один, непременно совершат серьезные правонарушения, чтобы сюда попасть!
— Великолепно, господин полковник! — Я еле сдержал тяжкий вздох. — Теперь у нас свои люди во всех тюрьмах Москвы!
— Как, Москвы?! Там такие люди, они такого натворят — точно говорю, их непременно рассадят по соседним камерам!
— Ваши господа, несомненно, с заслугами?
— Разумеется!
— И у них есть внуки?
— Конечно, к чему вопросы, штабс-ротмистр?
— То есть, почтенный возраст и иные смягчающие обстоятельства. — Подытожил я. — А будут упорствовать, то можно потом навестить их в сумасшедшем доме.
— Какой удар по вооруженным силам страны… — Понурился князь.
И я бы нашел новые слова, чтобы его подбодрить, но в наступившей тишине вновь что-то зашуршало в воздуховоде.
— Вы слышите, господин полковник? — Обратил я его внимание на звуки.
— А, это… Крысы, штабс-ротмистр. — Пожал тот плечами. — Ими весь Кремль переполнен, что внизу, что в кабинетах.
— Так это же отлично, ваше сиятельство! — Вспыхнул я напускной радостью — Сейчас приманим одну и запустим в камеру к вашей даме! Неужели она откажется от защиты такого храброго офицера против опасного грызуна?
— М-да? — Заинтересованно поднял голову князь. — А что, штабс-ротмистр, это идея! Только на что? — Скептически посмотрел он на пустую коробку из-под пиццы, а затем подвис, глядя на ящик шампанского. — Хотя я готов приманивать на перегар… Знаете, вечно какая-нибудь штабная крыса на него ловилась…
— Господин полковник, это не тот случай. Вы теперь старший по званию, кто вам хоть слово теперь скажет? — Деловито собирал я крошки с картонки в один уголок, сгибая коробку в что-то похожее на кормушку. — Мы лучше по старинке.
В итоге получилась нехитрая конструкция, главная ценность которой заключалась в том, что ее можно было закрепить за стену (пригодилась иголка от одной из медалей с мундира Давыдова), и что грызуну бы точно пришлось вылезти из вентиляции, чтобы откушать столь вкусной еды, запах которой целиком забирался вытяжкой.
И пусть никто не смеет говорить, что приманивать крошками крысу — недостойное двух гусаров дело! На кону сердце женщины!
— А она точно…
— Тшш… — Старался я не спугнуть мелкого, но умного зверька, лишний раз.
— Штабс-ротмистр, мы уже полчаса сидим, никого нет!
— Крыса и должна думать, что никого нет. — Шикнул я. — Тогда она потеряет бдительность и вылезет наружу. Что эта, что вверху.
Господин полковник притих и со всей ответственностью замолчал. Потом слегка захрапел, но я растолкал прикорнувшего офицера, и мы вновь вместе смотрели на кормушку.
Часа через два зашуршало, заскрипело по вентканалам совсем близко.
Давыдов не изменил позы, но слегка напрягся — равно как и я.
В желтоватом отсвете ламп показалась бусинка черного носа, заинтересованно принюхивавшегося меж ржавых стальных решеток. А затем и белое, отчего-то тельце — крупное, лощеное. Перевитое сеткой золотистой проволочки с вплетенными в него самоцветами…
— Стойте, не смейте нападать! — Пресек любые мои резкие движения Давыдов, удержав за плечо.
— Лучинка! — Одновременно воскликнул я.
— Это заповедный зверь во дворце!.. Вы знаете эту мышь? — Сменил гусар досадливый тон на удивление.
— Конечно! — Осторожно поднялся и протянул вперед ладонь, стараясь не спугнуть питомца. — Пять лет назад во дворце потерялась.
— А мыши разве столько живут?
— С артефактом на камнях Силы — разумеется, — шепнул я, подводя руку ближе.
Мышь отдернулась было назад, но вновь принюхалась, словно задумавшись, и, пискнув, буквально прыгнула на раскрытую ладонь, прижавшись всем тельцем.
— Хорошая моя, — огладил ее осторожно я мизинцем другой руки.
— Штабс-ротмистр, — шепнул князь Давыдов. — А вы хоть знаете, какую награду Государь обещал за избавление дворца от этой мыши? Она же всем жизни не давала! А иностранные делегации? Вы даже не представляете, какой позор иногда испытывал его величество, когда она срывала важные переговоры! — С волнением в голосе заторопился он. — Тронуть ведь нельзя, мышь была в списке приглашенных лично императорской семьей!
— Я ее и так заберу, — шепнул я в ответ. — Брат до сих пор переживает.
— В таком случае, ротмистр Де Лара, благодарю за службу! — Столь же тихо, но торжественно произнесли в ответ.
— Виват, господин полковник! — Негромко порадовался я внеочередному званию.
Одновременно возвращаясь на топчан и внимательно осматривая Лучинку. Аккуратно ослабил проволочки, впившееся в тельце — артефакт-то делался, когда она была еще маленькой. Бедняга…
— Ротмистр… Я нахожусь в сложном положении, — откашлялся князь. — Давайте поймаем еще одну мышь! Потому как если убежит эта, император мне не простит! А еще раз идти в матросы я не желаю! Они вечно тонут, а потом валят все на меня!
— Не беспокойтесь, господин полковник. Лучинка вернется ко мне обратно, — аккуратно повернулся я с мышью к Давыдову, взглядом призывая подставить ладони.
Князь посмотрел на мышь с сомнением.
— Точно говорю, ваше сиятельство, — вложил я Лучинку в бережно подставленные руки и слегка погладил по шерстке.
— А ведь за поимку этой мыши можно было бы попросить помилование, — задумчиво посмотрел он на чуть подрагивающего зверька. — Подумаешь, Первый советник…
— Господин полковник, я здесь не потому, что меня поймали и посадили сюда. Я здесь, потому что захотел тут быть.
Давыдов поднял вопросительный взгляд.
— Дама ждет, господин полковник! — Ободрительно кивнул я вместо пояснений.
Князь тут же приосанился, аккуратно поднялся с Лучинкой в руках и заспешил вправо по коридору.
— Мышь!!! Тут мышь!!! — Через десяток секунд ударило ультразвуком по ушам.
— Я спасу вас, дорогая!.. — Храбрым ревом прорвался сквозь женский крик голос Давыдова.
— Мой герой! Умоляю, сделайте что-нибудь!! Руки… Куда вы полезли руками, негодяй?!
— А вдруг она там?!
— Ну ладно, ищите… Ох, не там… Ну ладно…
— Лучше б меня расстреляли, — меланхолично прокомментировали из соседней камеры.
А Лучинка действительно совсем скоро вернулась, легла под руку и спокойно уснула, иногда чуть подрагивая тельцем от страха.
Нелегко ей во дворце. Впрочем, скоро мы вернемся домой.
Глава 15
Цесаревича Сергея Дмитриевича размазывали по дворцовому паркету Александровского зала вдумчиво, методично и крайне неспешно. Оттаптываясь по самому ценному, что может быть у властного человека — по чувству ответственности. Припоминая все прежние просчеты, все их последствия, не делая никакого снисхождения к срокам давности. Потери, ущерб, урон, недоработки, промашки — все выстраивалось в стройный ряд, будто только их производством и был занят Сергей Дмитриевич всю свою жизнь. И логичные выводы о несостоятельности цесаревича, как государственного деятеля, сами материализовывались в воздухе, застревая комком в горле, заставляя краснеть и сдерживать дрожь в ладонях, что так хотели сжаться в кулаки.
Что самое ужасное — совершалось это деяние не кулуарно, как положено руководителю, коим бесспорно являлся Император для своего сына, а при свидетелях — дядя императора, великий князь Роман Глебович, пусть и стоял возле окна, встав к разговаривающим спиной, но все прекрасно слышал.