Не чужие (СИ) - Коваленко Мария Александровна. Страница 29

Нет, это точно было лучше сна. Даже без поцелуев и без признаний. Кутаясь в объятия, стоять посреди разрухи и точно знать, что теперь все будет в порядке — ради этого не было жалко ни паркета, ни мебели, ни ворчливых соседей.

— Постарайся не заболеть. Сможешь, пчелка?

Возможно мне показалось, но с голосом Макса тоже творилась какая-то ерунда.

— Сделаю, что могу, — ответила, словно это на самом деле завесило от меня. — Только с потопом вначале разберемся.

Не обращая внимания на попытку дотянуться до полотенца, которым я до этого собирала воду, меня снова усадили на табурет и вместе с ним отнесли в дальний сухой угол гостиной.

— С потопом я управлюсь как-нибудь сам, — указательный палец Макса запечатал мне рот, — а ты сидишь и греешься. Задание понятно?

— Но я… — я все же попыталась возразить.

— Не заставляй относить тебя вниз и запирать в машине, — договорить мне не дали.

— Но, правда…

— Еще одно слово, и перекину через плечо, — для пущей убедительности Макс подкинул меня до уровня груди и глухо шлепнул по попе. Если бы не одеяло, скорее всего, синяка в виде мужской пятерни было не избежать. — Дошло? — голубые глаза хищно сузились.

— Сидеть, греться и не мешать, — я сглотнула, — так?

— Делаешь успехи, пчелка.

— Но…

Мое природное упрямство вопило, что так неправильно. Я должна хоть как-то помочь. Однако в этот раз Макс не стал перебивать меня очередной угрозой. Стоило произнести первое слово, он обхватил мою голову ладонями и заставил молчать таким способом, противостоять которому я не могла.

Губы впустили его язык сразу. Раскрылись с тонким вздохом, стоило лишь коснуться, и полностью тут же подчинились чужому напору и опыту. Макс не церемонился. Этот его поцелуй не был похож на прежние. В нем не было ничего от случайности или игры в кошки-мышки. Он сминал волю и глушил разум.

Миг, и вокруг все будто исчезло. Осталось лишь одно на двоих дыхание, влажное требовательное скольжение, мои предательские стоны и губы… Упругие, горячие, ласкающие мои с такой жадностью, будто не было ничего нужнее на свете.

Попроси Макс после этого поцелуя выйти из окна, я бы даже не стала уточнять из какого — сиганула из ближайшего, не думая ни о чем. Полетела бы влюбленной пчелкой носом в асфальт.

Мозг отказывался соображать или искать новые причины для помощи. Вокруг меня мелким озерцом стояла вода. Рядом, ловко управляясь тряпкой и ведром, принялся орудовать один из лучших хоккеистов лиги. А я, тихо, втянув шею и хлопая ресницами, сидела на старом резном табурете и как загипнотизированная наблюдала за тем, как с тряпки в ведро переливается вода и напрягаются под тонким хлопком литые мышцы.

Это было очень странное состояние. В нем не текло время, не обжигал холод и, казалось, не билось сердце. Я как лекарство медленно втягивала воздух. После небольшой паузы выдыхала и все смотрела…

Смотрела…

Смотрела, не пытаясь ничего понять.

Макс закончил, когда за окном погасли фонари. Мокрый, всклокоченный зевающий, он сбросил тряпку в пустое ведро и устало приземлился на пол.

— Сейчас посижу немного и поедем, — провел ладонью по лицу.

— Может, останемся? — после долгого напряженного молчания голос осип. — Кровать в спальне сухая. Еще одно одеяло у меня есть.

В жизни не подумала, что когда-нибудь предложу подобное Максу. Даже Саша не удостаивался такой чести, хотя неоднократно намекал. Но ехать сейчас куда-то, пусть даже в поселок поблизости, не хотелось совсем.

Будто заговорила не я, а табурет подо мной, Макс лениво поднял взгляд, присмотрелся красными мутными глазами. А потом кивнул.

Сразу.

Без споров, дюжины доводов против и угрозы покатать на плече.

Все еще не веря, что он так просто согласился, я как совенок в перья поглубже зарылась в одеяло, но так и осталась на месте.

— Если буду храпеть, разрешаю попытаться разбудить, — подтверждая, что из нас двоих лучшая реакция именно у него, Макс встал первым. — Не факт, что у тебя получится. Сегодня я в дрова, но хоть разомнешься.

Скидывая на ходу джинсы и майку, он подошел поближе и вместо того, чтобы помочь подняться, подхватил на руки.

— Черт, Майка, ты б ела хоть иногда.

Босые ступни зашлепали по влажному полу, а я как ныряльщик затаила дыхание. Между мной и голой мужской грудью было два слоя одеяла, но тело загорелось, словно мы прижимались кожа к коже.

— Ничего не весишь, — меня бережно усадили на кровать.

— Я ем, — изо рта вырвался все тот же писк.

— Ест она! — в темноте за спиной послышался смешок. — Ладно, это тоже обсудим. Завтра.

— Нужно еще одно одеяло, — с небольшой заминкой во мне проснулась хозяйка. — В шкафу, там, — я указала в темный дальний угол комнаты. — Там и плед есть и одеяло двуспальное. Сможешь взять сам?

Было дико стыдно за собственную беспомощность, но никакая сила на земле не заставила бы сейчас слезть с уютной мягкой кровати.

— Обойдусь, — Макс с зевком выдохнул и, закинув руки за голову, устроился под боком.

— Тебе будет холодно, — меня передернуло, стоило на миг представить, что спала бы так.

— Меня не так просто заморозить, пчелка.

— Но здесь не ледовая арена, бегать на коньках не придется.

— Для человека, который засыпал сидя, ты слишком много болтаешь. — Снова послышался зевок.

— Я…

Кое-как освободившись, я повернулась к Максу лицом. Следовало обязательно убедить его взять одеяло. Меньше всего хотелось становиться причиной болезни главной звезды нашей хоккейной команды. Однако, когда в голове сформировались внятные доводы, говорить их вдруг стало некому.

Глаза Макса были закрыты. Мужская грудь ровно и спокойно вздымалась, и, судя по тихому сопению, мой морозоустойчивый спаситель уже благополучно отбыл в мир Морфея.

С минуту я, не двигаясь, пролежала рядом, наблюдала в лунном свете, как разглаживается лицо и на входах расширяются крылья носа. Ругая себя за слабость, с тоской поглядывала на шкаф. А потом плюнула на всех своих тараканов разом, набросила на Макса свободный край одеяла и осторожно, щурясь от собственной смелости, прижалась голой спиной к прохладной голой груди.

«Главное проснуться первой», — уже не границе между сном и явью мелькнула умная мысль. Мысль была правильной, но я слишком быстро провались в небытие. Даже не почувствовала, как на бедро легла широкая твердая ладонь, а у затылка растянулись в улыбку мужские губы.