Второгодник (СИ) - Литвишко Олег. Страница 48

Мы молча шли к правлению леспромхоза. Рядом строилось большое здание нового правления. На пороге, как ни странно, нас встречал Иван Сергеевич, а рядом стояли Елена Петровна, Виктор Сергеевич и Наташа Лисовская, командир отряда бухгалтеров.

После взаимного представления инициативу взял в свои руки Иван Сергеевич. Выглядело это нелепо и заискивающе, но все делали вид, что так и надо:

— Просим, просим, очень рады высоким гостям из Москвы. Мы сделаем все, чтобы вам у нас понравилось. Через полчаса накроют стол, а сейчас можно провести экскурсию по нашему леспромхозу. Вот, Виктор Сергеевич, наш начальник производства будет нам все показывать и отвечать на ваши вопросы.

Петр Сергеевич морщился, хмурился и мрачнел нравом. В его голове даже созрела садистская мысль оставить Ивана без вечернего пития. И, когда они на минуту остались позади всех, Петр Сергеевич сбагрил брата далеко и надолго, навсегда.

После увлекательной прогулки по леспромхозу мысль Ивана Сергеевича об обеде показалась не лишенной смысла — проголодались все зверски. Ели весело, даже Петр Сергеевич на время забыл о том, что надо производить благоприятное впечатление на Либермана, и шутил, порой переходя грань, дозволенную в присутствии дам.

Разговоры продолжились, когда мы расселись в кабинете Елены Петровны, и я сказал Евсею Григорьевичу:

— Основной показатель, за который мы бьемся, все бьются: и дети, и работники, и руководство — это "стоимость заготовленного куба на корню". Сейчас она равна ста пятидесяти рублям. Если мы сможем продавать вместо кругляка клееный брус, то стоимость вырастет до двухсот пятидесяти, а если сухую доску на экспорте заменим термодоской, а лучше террасной доской, то стоимость куба вырастет до трехсот пятидесяти — четырехсот инвалютных рублей за куб. После этого останется только один резерв роста стоимости куба — заменить щепу на плиты. Все! Прибыль, выручку увеличивать будет нечем, потому что заготовить леса мы больше, чем теперь, не сможем — не позволяют объемы доступных делянок, а возможности первичной переработки сырья будут исчерпаны. Дальше только открывать производство изделий из дерева и продавать готовую продукцию. Но это пока не вписывается в наши планы по строительству "сказочного поселка". Вот пока все. Как это вяжется с вашими планами реформ — не знаю, вам виднее, но они нам пока до балды, своих планов хватает. Вот, пожалуйста, можете удовлетворить свой профессиональный интерес, задавайте свои вопросы. Здесь все хозяйственные руководители высшего звена нашего поселка. Отсутствует Нонна Николаевна, директор школы, Семен Иванович, директор колхоза, и командиры отрядов. Директора колхоза вряд ли нам удастся раскрутить на поговорить — у него скоро запуск птичника на три миллиона голов. Он даже на Косыгина не среагирует, человек в полном погружении.

Некоторое время назад Либерман начал что-то записывать. Оторвавшись, он спросил:

— А зачем вам все это: стоимость куба, сказочный поселок и все остальное?

Я не стал отвечать и взглядом предложил это сделать кому-нибудь из присутствующих.

— А надоело жить, как скотам! — рубанул и кулаком, и словом Виктор Сергеевич. Все опустили глаза в стол — слишком уж резким получился ответ.

— Что, по-вашему, все крестьяне живут, как скоты?

— Те, которых я знаю, видел глазами, трогал руками — да! Здесь, в округе. Как живут кубанские казаки и крестьяне в Пенькове, я не знаю, а фильмам давно не верю, — Виктор Сергеевич продолжал резать правду-матку и не мог остановится, он уже "разорвал майку на груди" и отступать не собирался.

Я, не поднимая глаз, рисовал на листочке кружочки — квадратики. Душа ликовала.

Либерман уехал от нас только на третий день. Он облазал все, поговорил со всеми, а из меня так просто душу вынул. Последний день я старался с ним не оставаться и увиливал, как мог. Он ученый, а я практик, и чтобы не запутаться в паутине терминов, понятий и логических построений, в которых Евсей Григорьевич плавал, как рыба в воде, причем с удовольствием, мне приходилось пребывать на вершине напряжения. К тому же, все эти научные словеса были настолько далеки от того, чем мы жили, что по мере сил старался пропускать их мимо ушей.

Вместе с Либерманом уехал и Петр Сергеевич, подтвердив все наши первоначальные договоренности. Он пообещал нам летом пятьсот квадратных метров площадей под постоянную выставку в Финляндии, а в сентябре участие на выставке в Дюссельдорфе.

Мы довольно детально, но без цифр, проработали концепцию Свободной Экономической Зоны, с которой они должны будут выступить на заседании экономического совета при Председателе Совета Министров. Надо признать, что как только Евсей Григорьевич нашел ответы на свои вопросы, он включил весь свой мощный интеллект в работу по СЭЗ. Я многому у него научился, и мы закончили ее довольно быстро, довольные друг другом.

Перед самым отъездом он показал мне тонкую тетрадку, где по ночам формулировал своеобразное ТЗ на разработку концепции рыночного социализма. Выглядел он при этом неловким, и мне захотелось предупредить его о подводных камнях, которые отчетливо видны:

— Евсей Григорьевич, тема скользкая, даже опасная. Суслов, Пельше, да и Брежнев на такие повороты скорее всего не готовы, а создавать оппозицию хозяйственников никто не будет. Мне кажется, что если эта бумажка попадет к ребятам из института марксизма-ленинизма да Косыгину на стол, то напряга уже будет выше крыши. Если вам не хочется рисковать своей карьерой, то либо не показывайте ее никому, либо валите на меня. Правда, по части меня вам, скорее всего, никто не поверит и упрекнут, что вы издеваетесь над серьёзными людьми. Вообщем, думайте, а я со своей стороны готов помочь всем, чем посчитаете нужным.

В ответ Либерман кивнул, пожал руку, и мы молча расстались.

Пролетело полтора месяца, приближалась весна. Время — удивительно гадостная вещь, когда его не хватает. Оно незаметно для вас стремительно пролетает космической ракетой, и даже рев доносится, лишь когда сама ракета уже давно скрылась из вида. А между тем, оно на вес золота.

1965–1966 года были очень удачными для проведения всяческих реформ. Более удачного времени в истории Советского Союза еще не было и уже не будет. Звезды на небосклоне склонились в низком поклоне — только работай.

Отгремели все кровавые бойни. Страна вошла в полосу мира. Жуткие раны еще не исчезли, но уже не так болели, покрывшись пылью невиданного до этих пор строительства. Вошло в силу поколение детей войны. Оно, это поколение, почти поголовно знало, что такое адреналин, бушующий в крови. Кто-то эту память заливал вином, но многие вкалывали на ниве самореализации. Эти ребята шли к победе, как их отцы во время войны. В них не было страха, а силы "оттепелью" возведены в степень.

Америке было не до Советского Союза, она завязла во Вьетнаме и в борьбе с собственными неформалами, которые бурными гроздьями прорастали по всем направлениям: рок, хиппи, эмансипация, сексуальная революция и прочее, прочее. Убили Кеннеди, облажался Джонсон, Мартин Лютер Кинг год назад получил нобелевскую премию и взбаламутил все черное население. Трещал по швам золотой стандарт, экономика стояла на одной ноге, готовая свалиться в новую депрессию. Всего пять лет, как страна справилась с маккартизмом, но искать черных кошек в темной комнате пока не перестала — набравшая силу пресса расследовала одно дело за другим и выводила всех на чистую воду. США бурлили, но не в нашу сторону.

С другой стороны, к власти в СССР пришли люди, на счету которых не было ни одного достижения. Сталин сотворил индустриализацию, победу над немцами и восстановил, в первом приближении, страну после войны, к тому же Сталин — это Сталин! Хрущев слетал в космос, удержал мир в Карибском кризисе, а главное — растопил народные страхи и расправил ему крылья оттепелью. На счету же команды Брежнева не было ничего, и, что хуже всего, даже идей конструктивных не было. В прошлой жизни команда Брежнева, так ничего и не придумав, ударилась в великие стройки: БАМ, целина, Ленинградская дамба. Поворот сибирских рек, слава богу, не удался. До Каспия тоже не успели дотянуться. Приветом от Хрущева прилетела разрядка напряженности и постановка военного атома под международный контроль.