Ветер в сердце (СИ) - Камская Анна. Страница 29

А Оле сразу подумалось, что и правда, он все про нее знает и умеет улавливать любое ее настроение. Такая мысль ей польстила.

— Ну что, Алевтина, разрешишь нам пройтись? — спросил Албашев, а та растерялась, не зная, что и ответить.

Она о планах Полянского ведать не ведала и боялась навредить репутации своей подопечной.

— Не знаю, барин, — всплеснула нянька руками. — Хорошо ли это? Без сопровождения-то? Это не у нас по лесам, да полям скакать. Здесь публика вон кака, того и гляди глазами поедят.

— Если тебе не страшно, когда она со мной по глуши бродит, то тут и вовсе бояться нечего, — заверил Николя. — И что с того, что все видят? Это ж хорошо, зато лишнего надумать не с чего будет.

— Да и нечего тут надумывать, — недовольно сверкнула глазами Оля. — Пожалуйста, нянечка, родненькая, миленькая, отпусти.

— Господь с вами! — плюнула в сердцах Алевтина.

И скорее не от того, что князю, как себе доверяла, а от того, что сама намаялась до болей в костях.

— Обещаю вернуть в целости и сохранности, — обрадовался Николя и подставил Ольге локоть для поддержки.

Девушка, чувствуя себя взрослой столичной дамой, приняла его помощь и, махнув Алевтине на прощанье, сама потянула Албашева в сторону проспекта.

— Я рад тебе, — признался Николай, как только отошли в сторону.

— Как же это вышло, что ты в Петербурге, да еще и в той же гостинице, что и мы? — спросила Ольга, игнорируя его слова. — Уж не батюшка ли тебе сообщил?

— Не выдумывай, — ответил князь, а сам отвернул голову в сторону, смущенный и ее прозорливостью и тем, что задумано за ее спиной. — Я отца твоего с поездки вашей не видел, — с трудом соврал он.

— Не больно ты стремился к нам, — обижено пробубнила Полянская и отпустила его руку. — Видать не очень скучал?

— А ты? Ты скучала по мне? — Николай остановил подругу, заглядывая ей в лицо и пытаясь прочитать по нему ее чувства.

Оля засмеялась и прикрыла ладонями внезапно загоревшиеся щеки.

— Скучала, — чуть слышно прошептала они и отвернулась, чтобы спрятать смущение.

Раньше она никогда не чувствовала себя с ним так, но другая обстановка и долгая разлука сделали свое дело. Они вроде и не чужие, однако, расставание и некие обстоятельства слегка изменили их добрые отношения. Если в детстве она легко рассказывала ему все, то теперь появились секреты, в которые она никак не могла его посвятить. Оля и представить себе не могла, что Николя все знает и об Антоне, и о его предложении. А Албашев готов был забыть об этом совсем, лишь бы она еще раз сказала, что скучала по нему. Он на мгновение сжал ее ладонь в своей и тут же отпустил, яснее слов выражая, как дорого ему ее признание.

Он снова подал ей свой локоть для опоры, и они молча пошли вперед. Она — с интересом озираясь по сторонам, он — видя лишь ее одну. Немного прогулявшись по Невскому проспекту, что вел к Александро-Невскому монастырю, они вышли к площади у театра, построенного пару десятилетий назад.

Это простое, в сущности, прямоугольное строение с колоннадой из шести колонн на фасаде заинтересовало Ольгу. Они прошли через небольшой парк, почти не уделяя внимания статуе Императрице Екатерине II, и приблизились к самому зданию. Полянская теперь смогла в полной мере восхититься архитектурным ансамблем, представшим перед ней.

— Что это, Николя?

— Александринский театр, Оленька. Правда, он закрыт. Не сезон, знаешь ли… — Албашев видел, как она стремится войти внутрь, и решил предупредить ее.

Девушка, однако, пропустила его слова мимо ушей и, прикрывая рукой глаза от яркого солнца, внимательно разглядывала скульптурную композицию на фронтоне.

— Красота какая! — воскликнула она и обернулась на княжича. — Кони, как настоящие! Правда же? Николушка? Они того и гляди спрыгнут вниз! А наездник-то какой величавый! Кто он?

Албашев, смущенный тем, как бурно девушка выражает свой восторг, подошел ближе и чуть слышно сказал:

— Это колесница Аполлона, и он сам. Оля, ты громкая очень. Умерь себя. Посмотри. Люди озираются.

— Тебе что, стыдно со мной? А то как же! Княжна только из деревни вылезла, этикета городского не знает. Как же ты хочешь жениться на мне и сюда привезти? Ни позорно ли тебе будет с такой женой?

— Любишь ты переиначить. И ничуть я тебя не стыжусь. Да и приличия ты знаешь не хуже столичных дам. Просто от природы подчиняться не любишь. Но пора бы усмирить себя, не маленькая уже.

— Учить меня вздумал? Как папенька ей богу!

Ольга разозлилась, дернулась, и нежно — голубая шляпка едва не слетела с ее головы. Но и упади она, Полянская не обратила бы на нее внимания, более того, нарочно бы оставила лежать на земле. Пусть Николай знает, как она обижена! Девушка надула губы, нахмурилась так, что ее ровные, черные брови сошлись у переносицы, и припустила прочь от театра в сторону гостевого дома, совершенно забывая и об Аполлоне, и о его колеснице. Албашев расстроенно покачал головой — не должны они ссориться. Князь Полянский не для того доверился ему и отправил сюда свою любимую дочь, не побоявшись огласки. И не мог Николай не оправдать его надежд.

— Оленька, стой!

Княжич добежал до нее, обошел, так чтобы видеть ее лицо и тем самым затормозил. Она остановилась, скрестила руки на груди, но упорно не желала смотреть на Николая.

— Прости, хорошо? Я не хотел тебя обидеть… смотри… мы оба оказались в Петербурге. В том самом городе, где нам обоим суждено, может, до конца своих дней прожить. Мне тоже многому придется научиться. Так давай поддерживать друг друга в этом, а не отстраняться.

— А ты все о своем, — вздохнула Полянская, — пойдем в гостиницу. Я устала.

— Хорошо, а назавтра попрошу хозяина заложить нам экипаж. Так мы больше сможем посмотреть, — не терял надежды Николай.

— Тебе голову больше занять не чем? Ты же вроде по делам приехал?

— А ты вроде говорила, что скучала? Или это только я, увидев тебя, захотел все дела забросить, лишь бы вместе побыть? Так хорошо тебе было у графа Р***, что никакое время со мной тебе больше не дорого?

Николай не сдержался, выпалил последние слова на чувствах, сам испугался этого, но виду не подал. Ольга покраснела. Все еще не ведая, что друг ее детства и суженый, знает обо всем, внезапно почувствовала себя виноватой, и от того смягчилась.

— Дорого… Очень дорого, Николя. Давай, и правда, не будем ссориться! Обещаю завтра быть тихой. Ни чем громко не восхищаться, в глупое положение тебя не ставить и только радоваться минутам вместе. Веришь мне?

Ольга встала перед князем, положила руку ему на грудь и посмотрела прямо в глаза. Он улыбнулся ей, счастливый, что все разрешилось так просто, а у самого сердце застучало в разы быстрее. Он позволил себе провести указательным пальцем по ее острому подбородку, слегка ущипнул за розовую щечку, как делал в детстве, и ответил, крепче прижимая ее ладонь к своей груди:

— Верю… и ты поверь мне, Оленька, я не стану тебя учить больше, я знаю, какой благоразумной ты можешь быть, когда захочешь. От того и люблю тебя.

Ольга вздрогнула, его признание, как гром с неба застигло ее врасплох. Она и ответить тем же не смогла, и отнестись к этому безразлично не получалось. За ту минуту, что она отняла у него свою руку и развернулась в сторону нужной дороги, ее словно окатили ушатом из чувств. Одновременно и радостью, и смятением, и нежностью к Николаю, и в то же время тревоге за то, что сердце ее отдано Антону… И если он вернется, решит вопрос с ее отцом, то как же жалко будет Албашева, как больно за него. Никак не могла она ожидать, что друг ее детства и вправду, кажется, любит ее и, может, не меньше Войковского.

Николя же в свою очередь думал только об одном — она не ответила. И не понимал он, от скромности ли это, от смущения, или от того что нечего ей сказать. Но, как ни старался он бороться, его это задело, и горечь протекла по венам, заполняя все его существо. И горечь эта заглушила и радость от встречи с ней, и надежду на собственное счастье.