Болото - Левантская Гюрза. Страница 11

Маяти заботилась не только о ней, она присматривала за работающими детьми, указывая охране на тех, кто был совсем плох и с трудом переносил работы. Помогала тому самому пожилому доктору, оставалась ночевать в камере с другими заключёнными, если кто-то заболевал и требовал присмотра. Под тяжёлыми взглядами она спокойно ложилась на свободный половик и так же безмятежно засыпала. Какой бы стержень ни поддерживал эту девушку в рабстве, он стоил того, чтобы ему завидовать. Маяти не отказывала Ире в общении, загвоздка была в том, что её почти никогда не было рядом. Охранники всегда уводили девушку после работ, и в бараках она появлялась только по «рабочей необходимости». Так что их общение так и оставалось жестово-пантомимным.

Была надежда на парня с серыми волосами, но он приходил только на работы, а работали они в разных местах. Зато она узнала, как его тут называют. Сая. Поначалу она решила, что это имя, потому что дроу обращались к нему «Эйу, Сая!» Видимо, «эйу» – это какое-то местное междометие, похожее на наше «эй!» или «эй ты!» А вот слово «сая» выделялось особняком, потому что она часто слышала его в предложениях без этого «эйу». Трудно было не ошибиться и не посчитать это именем. Однако как-то раз в селение приехало несколько гостей – люди. Мужчины. То, что они – родня парня, стало ясно и без слов – волосы явно были фамильной чертой. Они появились незадолго до начала раздачи инструментов у тележки. Последовали радостные и рёбра-трещащие объятия. Серая семейка о чём-то заговорила, активно жестикулируя и скалясь во весь рот. Подошёл «молодой офицер», и вновь прибывшие поздоровались дружными кивками. Дальше беседа пошла более спокойно. После гонга парень занялся своими делами, а его родственники куда-то ушли. В течение дня Ира ещё пару раз видела незнакомых сероволосых мужчин, но внимание её привлекли не столько они, сколько то самое обращение «эйу, сая!» И обращались так ко всем вновь прибывшим. Значит, это не имя. Пораскинув мозгами, она пришла к выводу, что это или фамилия (Эй, Сидоров!), или название племени, нации, может быть, народности. Так или иначе, слово было собирательным для всей сероволосой братии в этом селении.

«Эйу», «сая», «порух», «таллика». Четыре слова в её словарном запасе. Талликой называли местное, растущее на болоте растение. Оно было лекарственным и выдавалось всем без исключения раз в месяц, бережно береглось в отдельном внутреннем кармашке сумки. Когда Маяти в первый раз принесла и раздала в бараке всем пленным по паре листиков этой травы, Ира ничего не поняла. Но решила не спорить с девушкой, тем более что остальные рабы отнеслись к раздаче крайне серьёзно. Маяти терпеливо объяснила ей название растения, показала, где его хранят, и ушла. Впоследствии выяснилось, что трава – первое средство от жара. Одна из женщин свалилась с высокой температурой, и из припрятанных у неё в сумке листьев врач несколько дней варил чай, который прогнал болезнь. Растение было ценным, его заготовка требовала больших усилий. Как-то раз по возвращении с работ она имела возможность наблюдать за обработкой целебных листьев. Маяти была рядом, и когда Ира объяснила ей в жестах, что хочет посмотреть, чем занимается одна из дроу. Та стояла возле длинного стола, усыпанного травой, и ножиком аккуратно перебирала её. Девушка кивнула и, сказав пару слов охраннику, подвела Иру к столам. Что в очередной раз заставило задуматься о положении помощницы врача в здешней иерархии. Женщина-дроу даже не отвлеклась от своего занятия. Процесс был трудоёмким. Листья сначала толкли, потом аккуратно вырезали жилки и стебли. Сушили их в специальных рамках под прессом. Потом ещё вымачивали в каком-то составе и снова сушили. На получение очередной партии листьев как раз месяц и требовался. Дроу часто болели. Нужно быть слепым, чтобы этого не видеть. Да и люди в бараке, несмотря ни на что, нет-нет да и сваливались с простудой. Болотистый воздух никому не шёл на пользу, поэтому таллика была на вес золота. А ведь её наверняка ещё и на зиму заготовить нужно.

Мысли о запасах на зиму часто приводили Иру в уныние. Во-первых, потому что они свидетельствовали о том, что она смирилась с мыслью дожить здесь до ближайшей зимы, за что постоянно себя корила. А во-вторых, потому что каждая съеденная лепёшка ассоциировалась с этими запасами. Дроу не ели мяса, хотя небольшое количество коптили на улице. У них не было огородов, и где выращивали культуру, из которой делали муку для лепёшек, тоже было непонятно. Но так или иначе, еды было мало. Если сравнивать фигуры эльфийки и женщин-дроу, то становилось ясно, что тело первой больше приближено к понятию «здоровое». Легенды рисовали эльфов и дроу стройными. Но по жителям селения можно было изучать анатомию и строение скелета. Недоедание и даже голод были их постоянными спутниками. Так… что же будет зимой?

Почти не имея возможности осуществить свои задумки в плане взаимодействия с окружением, Ира наблюдала. Ей хотелось понять этот странный народ, на территорию которого её занесло волею судьбы. И чем больше она наблюдала, тем в больший тупик её ставило увиденное, настолько их поведение не вписывалось в рамки привычных человеческих реакций.

Дроу жили большой общиной. Нет, конечно, у них был Самый-Главный-Дядя. Не то царь, не то вождь. Ей довелось видеть его всего пару раз. В том, что он местный властитель, сомневаться не приходилось, его появление будоражило всех до единого дроу, к нему относились с глубочайшим почтением. Мрачного вида дроу, возрастом явно чуть старше среднего, с длинными черными волосами до пояса, частично прореженными сединой, высокий и статный; с глазами, в которых плескались мудрость и внутренний свет человека, полного забот о своем народе. Встретиться с ним – как столкнуться с кем-то легендарным. Дроу настолько искренне преклонялись перед ним, что это было заразно.

Порядок в общине поддерживали «офицеры». Всего три ранга, не считая простых солдат и охранников, если судить по шнуркам на плечах. Военные – в основном мужчины, хотя попадались и женщины. Правда последних не было среди офицеров, но несколько женщин-«кнутоносцев» присутствовали во время работ на Утёсе. Из знакомых «начальников» Ира знала достаточно близко только двоих – тех, что приходили в камеру в первый день. Тот, что казался постарше, как ни странно, был рангом пониже, что совсем его не смущало в присутствии более молодого начальника. Спокойный, обстоятельный, говорил всегда чётко, не повышая ни на кого голоса. Что бы ни было им сказано, его слова всегда приводили в движение всех вокруг. Его слушались беспрекословно, но Ире всегда казалось, что к нему здесь относятся скорее как к мудрому отцу, чем к старшему по званию. Трудно было научиться читать эти каменные лица, но какое-то внутреннее женское чутьё помогало ей постепенно раскручивать хитросплетения местных отношений. Этот начальник, несмотря на его профессию – присматривать за рабами, производил приятное впечатление, чего не скажешь о собственных соседях по камере.

К слову, Ира придумала обозначения для всех этих рангов и военных профессий, чтобы хоть как-то разделять их. Нижнюю ступень занимали охранники. И делились на «кнутоносцев» и «арбалетчиков». Простые солдаты. Дальше шли три офицерских ранга. Пытаясь понять, какой из них выше по должности, она к своим наблюдениям прибавила банальный расчёт. Примерно неделю потратила на то, чтобы посчитать, имеющих каких знаков в её окружении больше, а каких меньше, желательно не пересчитывая одни и те же лица по два раза - привыкнуть к внешности дроу тоже стоило усилий. Тех, что было побольше, она, недолго думая, назвала «лейтенантами», тех, кого поменьше – «капитанами». «Более старший офицер» относился к капитанам. А вот «более молодой», который в её первое утро посещал камеру, удостоился в мыслях особого гордого звания «начальник надсмотрщиков». Фактически так оно и было. Она только пару раз видела офицеров с такими же знаками различия, как у него, в числе сопровождающих местного правителя, и долго они в селении не задерживались. Куда исчезали и уезжали – чёрт его знает, но вот что на добыче поруха царём и богом был тот самый «молодой офицер», сомневаться не приходилось. Ну а над всей этой простой, как три копейки, военной структурой стоял главнокомандующий в лице Самого-Главного-Дяди.