Расческа для лысого (СИ) - Зайцева Мария. Страница 12
— И что дальше? — спрашиваю я.
— Ничего. Не гуляй больше с взрослыми дядями, малех. А то я не всегда буду рядом.
— "Потому что мимо, дети, я могу не пролетать" — передразниваю я присказку недавно услышанного по телеку детского героя. Миша смотрит на меня удивленно. Ну да, откуда тебе детские современные мультики знать.
— Тебя случаем не Аркадий Паровозов зовут?
— Не понял сейчас.
— Погугли. Умеешь?
— Свободна, малех.
От этого окончательного прощания я отчего-то испытываю разочарование. Жестко он меня с сексом обломал. Гад. Но я же напрямую ни за что не скажу, что хочу его. Никогда. Это в прошлый раз, на озере, я такое сделала. И то только потому, что текилы тяпнула, а она афродизиак, не иначе. Я прикусываю губу, зло смотрю на него, потом шиплю сквозь зубы:
— Не кашляй, дядя, — и опять дергаю за ручку. А она опять не открывается.
Да он издевается, что ли, надо мной?
Я резко разворачиваюсь к Мише, а в следующее мгновение уже лечу вперед, потому что он очень быстро и ловко перетаскивает меня с соседнего сиденья к себе на колени. Сажает верхом, резко придвигает к себе и кладет пальцы между ног.
На мокрые трусы. Да, сука, мокрые! И уже давно! И это стыдно, дико стыдно. Но, когда он нажимает жестко и грубо прямо через белье на клитор, я непроизвольно начинаю дрожать и выгибаюсь, подставляясь под его пальцы. И это тоже стыдно и дико, но поделать с собой я ничего не могу. Пока он так трогает меня, пока смотрит своим темным внимательным взглядом, фиксируя каждое самое маленькое изменение на моем лице… Черт, сама я этого не прекращу. Ни за что.
— Ну что, кошка дикая, получила, чего хотела? — бормочет он, все сильнее и активнее двигая пальцами по промежности, так, что я тяжело, с присвистом, дышу и начинаю подскакивать от нетерпения.
Мне мало того, что он делает. Я хочу больше. Я хочу его в себе. Прямо сейчас. Вот сейчас же!
Я не отвечаю на его слова, только держусь за крепкую шею, вонзая ногти в кожу, чтоб не вздумал тормозить. И тянусь к ремню на джинсах, потому что сил терпеть больше нет. Но он не пускает, перехватывает мою руку, кладет просто сверху на ширинку и заставляет сжать член прямо через джинсы.
— Сучка ты дерзкая. О чем думала вообще, с этим ментом, овечка, бл*?
Он все сильнее и ритмичнее нажимает на клитор, заставляя уже практически забиться в конвульсиях оргазма, еще чуть-чуть, еще немного, ну немного же…
Я смотрю в его глаза, ничего не отвечая, ладонь сжимает член через джинсы, чувствую, какой он тверый, и от этого предвкушения мне становится до ломки в костях хорошо. Я знаю, что буквально через секунду заполучу его в себя и наконец почувствую то, чего так хотела с того самого момента, как разглядывала его, спокойно и жестко разговаривающего с моим обидчиком.
И само это ожидание кайфа, пожалуй, даже круче, чем сам будущий кайф. Тоньше и острее. Я опять тянусь к ремню, но Миша опять меня останавливает.
Я не понимаю причины, шиплю сквозь зубы и тянусь к его губам, чтоб заставить делать то, чего хочу я.
Он лишь усмехается нервно, уворачиваясь от моих губ, и я попадаю в небритую щеку, и это тоже кайф, потому что вкус его кожи мгновенно сносит все барьеры, что я еще пыталась удерживать, потому что тактильные воспоминания — охеренная вещь, и именно это происходит со мной сейчас. Я не выдерживаю, стону и облизываю его щеку, спускаясь к шее, и непроизвольно притираюсь сильнее в твердому телу, позволяя неутомимым пальцам доводить меня до развязки. И чувствую, что это случится скоро, прям скоро, прям вот сейчас, сейчас, сейчас…
А потом все заканчивается. Резко. Только что я сидела, выгибалась на его пальцах, стонала громко, не сдерживаясь, кайфуя от вкуса его кожи и закатывая глаза в предвкушении феерического оргазма…
А в следующую секунду я опять сижу на соседнем сиденье, распаленная, растрепанная, с диким взглядом и дрожащими ногами. В животе ломит от неудовлетворенного желания, от сорванного кайфа, в голове полный бедлам.
Миша оглядывает меня, медленно и жадно, словно хочет запомнить для себя, как я выгляжу. Выдыхает. А потом…
А потом щелкает замок, и он, помедлив, кивает мне на выход.
Это, блин, чего такое сейчас было???
Это он меня… Обломал что ли? Он? Меня???
— Давай, малех, на выход. И не косячь больше. А то я нихера не этот… Как его, бл*… Не Пароходов…
Слова даются ему медленно. Но он опять спокоен. Словно и не было вот прямо сейчас бешеного урагана, который крышу мне напрочь сорвал, унес в закат, без возврата!
Это как так?
Так разве бывает?
Он же меня хочет?
Очень хочет, я ж не дура! Да у него член сейчас джинсы порвет! Какого хера здесь вообще происходит?
Я очень хочу задать эти вопросы. Вернее, не задать, а выкрикнуть их, проорать прямо в охамевшую физиономию.
Меня в буквальном смысле кроет, колбасит от сорвавшегося оргазма, от неудовлетворенности и обиды так, что становится страшно. Не по себе. Я в таком состоянии на многое способна, мне ли не знать. Хотя… Не было у меня такого состояния до встречи с ним! Никто меня так качественно не доводил!
Гад! Сука! Тварь! Извращенец!
Я очень, просто очень хочу вцепиться в уже невозмутимую и ироничную физиономию ногтями. Но вместо этого выдыхаю злобно:
— Да пошел ты нахер, придурок! Если не стоит, то нехер и лапать!
А потом выкатываюсь прочь из машины, хорошенько саданув дверью напоследок.
И иду к подъезду. Ощущая, как он смотрит на меня. И этот взгляд его, как прикосновение, жадное и возбуждающее.
Но вот хер я повернусь.
Нагибаюсь, демостративно, кошечкой, подтягивая сползший гольф. Смотри, сука, чего ты лишился! Навсегда, тварь, навсегда!
Слышу за спиной автомобильный гудок, выпрямляюсь, медленно одергиваю юбочку и поднимаю руку, показывая ему средний палец, чтоб понял, куда я его посылаю. Если с первого раза не дошло.
Меня сейчас не заботит ни придурок-капитан, что может устроить мне веселье, ни то, что меня запросто увидят соседки и опять вложат Польке.
Нет, меня волнует только самый жесточайший облом в моей жизни и гад, который мне это облом обеспечил.
И он об этом пожалеет, вот клянусь, пожалеет!
9. Миша
Я отъезжаю от дома Ленки буквально пару кварталов, чтоб совсем уж не палиться, а то, мало ли, за хлебом выскочит, а я тут, рядышком, как дебил, трусь.
Выхожу из машины, курю для успокоения нервяка и стояка, разминаюсь.
Ничего, ничего, овечка дикая… Я тебя, бл*, воспитаю.
Или не буду. Нахер геморрой?
А она же — ходячий геморрой, проблемная заноза в жопе.
Опять я, Миха Лысый, в роли принца выступил. Ну вот охереть теперь. Она свою бедовую жопку во всякую херню сует, а я, значит, вытаскиваю. И даже оплаты за это дело достойной не беру. Благородный, хуле.
Такое благородство в последний раз с Маринкой Ремневой проявил. Тоже не тронул. Хотя нет, здесь есть разница. Маринку я вообще не тронул, а эту стервотину… Очень даже хорошо потрогал. Так хорошо, что до сих пор от воспоминаний член дергается заинтересованно.
У меня.
У взрослого мужика под сраку лет.
Встает при одном воспоминании о трахе с наглой оторвой.
Тут не поймешь, радоваться или огорчаться. Радоваться, что, типа, стоит и огого еще, а огорчаться… Не, не надо огорчаться.
Надо бы все же посмотреть, не намылится ли она куда-нибудь сегодня? А то я ж ее обломал круто. С кайфом прямо обломал. Так, что самому понравилось. Какие у нее глаза злющие были… Завелась, девочка, ничего не скажешь… Может и рвануть куда-нибудь, если загорится. Пожар тушить. Но думаю, вряд ли. После сегодняшнего приключения с ментом. Кстати, насчет мента.