Нечестивые джентльмены (ЛП) - Хейл Джинн. Страница 34

— Это я такой невежественный в этих вопросах, или же твоё мнение и правда отдаёт ересью? — спросил после недолгой паузы Эдвард.

— Да, немного отдаёт. Но это не просто моё мнение. Это — факт, подтверждённый Писанием. Люцифер, которого Господь сделал князем, повелевающим воздухом и звёздами — есть тот же Люцифер, что упал в Преисподнюю. Сариэль и Риммон были архангелами штормов, прежде чем стать лордами ада. Если мы признаём, что Блудные раньше были дьяволами, следовательно мы также должны принять, что они же когда-то представляли собой треть небесного воинства, пошедшую против Бога. Они были ангелами. Одного без другого не получится.

— Я никогда об этом не думал, но полагаю, что ты прав. — И секунду спустя Эдвард добавил: — Поразительно, что тебя до сих пор не отлучили.

— Кажется, ты первый, кому я об этом рассказал.

Харпер вновь бросил взгляд вниз. Далеко под ними виднелось тусклое свечение. Звуки паровых поршней становились всё громче и громче.

— Скажи… — Эдварду пришлось чуть повысить голос. — Ты живёшь по принципу, что чем меньше люди знают, тем крепче они спят?

— Нет, — ответил Харпер. — Чем меньше они знают, тем крепче сплю я.

— Даже лучше, — сказал Эдвард. — И что, есть у тебя и другие тайные теории?

— Несколько, — признал Харпер.

— Так расскажи.

— Они слишком скучные. Ты провалишься в сон и упадёшь с лестницы.

— Ты и про последнюю говорил, что неинтересная, а она меня порядком шокировала.

— Правда?

Харпер поднял голову посмотреть, не шутит ли Эдвард. А затем понял, что слишком много времени проводил в обществе Белимая. Эдвард никогда не говорил с сарказмом.

— Конечно. — Эдвард остановился, чтобы дать отдых руке, и Харпер ждал его. — Не каждый день капитан Инквизиции сообщает мне, что верит, будто Блудные более божественны, нежели сыны Адама. Даже анатомисты-радикалы вроде Рэддли не бросаются такими заявлениями.

— Тот самый Рэддли, которого стошнило в урну дьякона? — спросил Харпер.

— Да. Его отстранили от врачебной практики в прошлом году. И не из-за урны. Насколько мне известно, об этом так никто и не узнал. Рэддли опубликовал статью, в которой обнародовал, что не выявил различий в телах крещёных и некрещёных детей. Он пришёл к весьма непопулярному умозаключению, что духовное состояние может не влиять на физическое тело.

— Правда? А детей Блудных он использовал в своих исследованиях? — спросил Харпер.

— Да. — Эдвард возобновил спуск. — Но эти данные даже не пытался опубликовать. Просто обмолвился как-то мне, когда мы обсуждали убийства Блудных, произошедшие весной. Исходя из описаний останков, Рэддли предположил, что убийца извлекал из Блудных Игнисовы[1] железы.

— Если хочешь знать, он был прав. Преступники добывали железы и кровь, чтобы сделать из них зелья. И очень хорошо на этом зарабатывали.

Харпер порадовался, что Эдварду в темноте не видно его лица. Он до сих пор приходил в ярость при мысли, что в том деле был замешан его собственный настоятель, и до сих пор ненавидел, что самолично привёл на заклание Питера Роффкейла.

— Джоан стала одной из жертв, да? — спросил Эдвард натянутым голосом. — Я решил, что ты не мог мне сказать, потому что предполагалось, что я не знаю о её Блудной природе.

— Прости, Эдвард. — Голос Харпера едва слышался за шипением и пыханьем паровых поршней. — Я бы вернулся назад и всё исправил, если б мог.

— Понимаю. Просто хочется, чтобы это сделало нас ближе, а не заставило тебя отдалиться. Мне, знаешь, не помешала бы компания.

— Прости.

Харпер подумал, сможет ли когда-нибудь перестать извиняться. Наступит ли однажды время, когда он попросит прощения достаточно раз, чтобы что-то изменить.

— Вы поймали тех, кто это сделал? — спросил Эдвард.

— И да, и нет. Похитители и убийцы Блудных уже мертвы. Убиты при сопротивлении аресту. Но те, кто им помогал и скрывал их преступления, до сих пор на свободе.

— Если однажды я узнаю, кто это, то, наверное, убью их собственными руками.

Хотя слова Эдварда прозвучали тихо, его голос насквозь пропитала злость.

Харпер ничего не ответил.

Холод шахты уступил место влажному жару. Свет пронизывал решётчатый мостик под ногами. Харпер спрыгнул вниз. Всего лишь в нескольких футах под ним паровые поршни и водяные насосы ревели и шипели, пока через них проходил галлон за галлоном воды и руды.

Пыль и кислота в воздухе жгли кожу и глаза Харпера. Запахи нечистот и пота Блудных окутали одежду, словно туманом. Эдвард закашлялся и обессиленно сполз по последним ступеням лестницы. У него слезились глаза, а светлая кожа уже приобрела воспалённо-красный цвет.

— Где мы? — спросил он.

— Подземелья Преисподней. Чуть восточнее рудообжигательных печей. Нам надо продвигаться на запад.

— Здесь везде так же жжётся?

Эдвард потирал глаза.

— Да. Ты привыкнешь. Внутри будет чуть полегче.

Харпер изучающе оглядел Эдварда. Его грубое серое арестантское одеяние в любом другом месте сразу бы бросалось в глаза, но в Подземельях Преисподней многие побывали в застенках Инквизиции. И лишь некоторые из них имели достаточно денег, чтобы выбросить одежду, которую им выдали при освобождении. Внешний вид самого Харпера здесь выделялся куда больше.

— Мы обменяемся штанами, — решил Харпер. — Можешь и жилет мой тоже забрать. Тогда будет похоже, будто тебя выпустили на свободу уже какое-то время назад.

Он быстро снял с себя брюки с жилетом и передал их Эдварду. Тот неуклюже пытался расстегнуть пуговицу на своих штанах здоровой рукой. Харпер снял нашивки Инквизиции с ворота шинели. Как и сам воротничок священника с рубашки.

Эдвард с неловким смущением оставил на полу свои мешковатые серые брюки. Харпер с трудом удержался, чтобы не кинуть вороватый взгляд на его оголённые ноги и талию. Когда-то его очень влекло к Эдварду, но это было задолго до того, как тот стал его зятем. Теперь от желания Харпера осталась только глубокая приязнь и лёгкое любопытство. Он не стал подглядывать.

Харпер поднял штаны Эдварда и принялся заправлять в них свою белую сорочку, пока тот одевался.

— Ещё одна часть моей новой жизни вне закона, полагаю, — сказал Эдвард, расправляя жилет над рубашкой. — Как я выгляжу?

«Нервным», — подумал Харпер, но не стал говорить. Вместо этого он улыбнулся.

— Тебе следует чаще надевать моё облачение. Чёрный тебе идет.

— И что теперь? — спросил Эдвард.

— Теперь ты идёшь в безопасное место.

— Безопасное место? — переспросил Эдвард. — От Инквизиции? Такое правда существует?

— Даже несколько.

Харпер развернулся и быстро зашагал по мостику. И прежде чем Эдвард успел задать ещё вопросы, резко свернул и скатился по пожарной лестнице в Подземелья Преисподней.

Он провёл Эдварда по узким улицам. Полусгнившие дома и кособокие тёмные торговые лавки выпирали фасадами на дорогу и заваливались друг на друга, как пьяницы.

— Тебя спросят, за что ты разыскиваешься Инквизицией, — тихо инструктировал Харпер. — Не говори. Просто скажи, что доктор и ищешь работу. Здесь мало лекарей. Ты будешь ценнее любой награды. Они своих детей раньше продадут, чем выдадут тебя инквизи…

— Уилл, но ты же идёшь со мной, да? — перебил его Эдвард.

Маслянистые капельки конденсата срывались с далёкого сводчатого потолка и барабанили по крышам покосившихся домов. Харпер и Эдвард шли под укрытием нависающих козырьков.

— Ты справишься, — начал Харпер.

— Нет, ты не понял. — Эдвард покосился, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

В конце переулка трое Блудных мальчишек играли с гнездом крыс, но ни один из них не обратил внимания на Харпера с Эдвардом.

— Уилл, тебе небезопасно оставаться в городе. Меня заставили подписать признание. Я не хотел, но…

— Знаю. Я просмотрел бумаги и забрал его.

— Правда? — Эдварда это, кажется, застало врасплох. — Откуда ты узнал?

— Это просто обычный инквизиторский метод. Они выбивают признания, а затем используют их, чтобы склонить к даче показаний на суде.