Затмение (ЛП) - Каррэн Тим. Страница 19

Но ничего не услышал.

Тишина была зловещей.

Казалось, я буду подниматься вечно, а потом вдруг раздался глухой звук, и всё прекратилось. Я просто болтался на кабеле. Я направил фонарик вверх и увидел, что он проходит в длинную канавку, проделанную в потолке из похожего на кварц материала. Вокруг меня были и другие кабели, которые уходили в такие же отверстия. Затем мой кабель начал двигаться. С головокружительной скоростью он следовал по канавке наверх все дальше и дальше. Я чувствовал себя странно, как одежда в химчистке, а кабель был моей вешалкой.

Внезапно откуда-то из недр корабля донёсся низкий скрежет, и все затряслось. Я раскачивался взад и вперед на своём кабеле, мой желудок застрял в горле. Что-то происходило, но я не знал, что именно. У меня было очень странное чувство, что это было сделано не нарочно. Наконец кабель остановился, и слизь на моей руке стала очень холодной, а потом её вообще не стало, как будто она испарилась.

Потом я упал.

Пролетев, наверное, футов десять я оказался в теплом воздушном потоке, который удерживал меня в воздухе, но не удерживал мою голову от головокружения. Фонарик показал мне, что я нахожусь в воронке и медленно опускаюсь все ниже и ниже, а затем меня начало втягивать в трубу, стенки которой были как кожа ящерицы. Я пытался бороться, но это было бессмысленно. Я мог двигаться. Я мог брыкаться ногами и молотить руками, но не было никакой возможности остановить продвижение вперёд.

За трубой я увидел какой-то ужасный механизм, похожий на три вращающихся колеса с заострёнными зубьями. Я запаниковал и начал бороться. Меня собирались обработать, как и остальных.

И затем …

Затем я снова услышал скрежет, только теперь он был громче, отдаваясь эхом в трубе. Я вертелся на месте. У меня возникло ощущение что корабль падает. Затем последовал удар.

Поток воздушный поток оборвался, и я упал на дно трубы.

Я почувствовал вибрацию и запах гари, который напомнил мне о перегоревших предохранителях и расплавленной проводке. Он был едким и тошнотворным. Колёса не вращались. Я не знал, что произошло, но был уверен, что их заклинило.

Я не терял времени даром.

Я бежал по трубе, пока не добрался до воронки. Я мог видеть её края по крайней мере в тридцати или сорока футах над собой. Стенки воронки были усеяны множеством выступов. Если бы не это, я бы никогда не смог выбраться. Это было бы невозможно. Я вскарабкался по ним. Это заняло некоторое время.

А что потом?

В этом-то всё и дело. Я не знал, что делать. Я должен был найти выход. Я больше не чувствовал движения и был почти уверен, что корабль либо разбился, либо где-то сел. Сколько у меня было времени, можно было только гадать. Я выбрался из воронки и последовал вглубь сборщика вдоль V-образного желоба, который был заполнен каким-то тошнотворным мусором. Протиснувшись между высокими стенами, я оказался в комнате размером с огромный амфитеатр. По обе стороны от меня стояли колоссальные чаны и котлы, подсоединённые к лабиринту труб, уходящих вверх и вниз.

Комната, должно быть, была не выше трёх этажей - сеть ромбовидных балок, узких проходов и перекрывающихся решеток. Чаны были достаточно большими, чтобы в них можно было варить вагоны. Я шёл среди них, глядя с чем-то вроде благоговейного трепета на эти огромные сосуды и их змеящиеся трубки, и спиралевидные шланги. Я слушал, как они шипят, булькают и кипят. Они были тёплыми на ощупь и выглядели как гигантские глубоководные кальмары со всеми этими трубами, извивающимися со всех сторон.

В том, что я на фабрике, я не сомневался.

И чем дальше я продвигался, тем очевиднее всё становилось. Это было похоже на завод консервов, но вместо рыбьих кишок, чешуи и морской слизи на полу было три дюйма скопившейся крови, жира и субпродуктов, побочных продуктов процесса обработки. Вонь была невообразимой и тошнотворной. Вонь кислот и масел, бальзамирующих жидкостей и консервантов, человеческого жира, волос и костей.

Это место было скотобойней.

Я спотыкался, прикрывая рукой нос и рот, пока продирался сквозь смесь запахов, которые слишком сильно напоминали мне запах засорившейся канализации — тяжелый, железистый запах крови, тканей и плавящегося жира.

По мере того как я осматривался, я всё больше убеждался, что что-то случилось, какая-то механическая неисправность. Некоторые чаны выглядели повреждёнными, а шланги и трубопроводы над ними почернели, как от огня. Когда запах усилился, я подошёл к чану, который буквально лопнул ... клубы пара вырывались из кипящего ведьминого котла. Они ударили мне в лицо обжигающей, отталкивающей волной, которая чуть не поставила меня на колени. Это была вонь гниения, падали, тушащейся в собственных прогорклых соках. Из него стекало отвратительное, пенящееся варево чего-то темного, маслянистого и мерзкого. На полу скопилась огромная лужа, поверхность которой была покрыта огромными островками человеческого жира и клочьями волос.

Я не мог этого вынести.

Я бросился бежать, но чаны были повсюду. Вдруг воздух стал холоднее. Не просто сквозняк, а по-настоящему холодным, как из холодильника. Я двинулся дальше, и стало ещё холоднее. Я прошёл через высокий сводчатый проход и снова ощутил давление, как тогда, когда кабель тащил меня через отверстие в сборщик. ещё одна осязаемая, но невидимая мембрана или пузырь. Порыв арктического воздуха обрушился на меня и заставил втянуть воздух быстрыми, короткими вдохами.

Я был в морозильной камере. На каждом мясокомбинате есть такая. Передо мной предстали бесконечные ряды чего-то похожего на длинные, тяжелые пластиковые мешки, покрытые инеем. Набравшись смелости, я подошел к одному из них и смахнул иней, чтобы посмотреть, что там внутри.

Я снова чуть не упал на колени.

Я знал, что увижу, но тёмный ужас всё ещё бушевал во мне. Я смотрел на лицо женщины, растянутое и бескостное. Она была выбрита наголо, подвешена на крюк и засунута в тяжёлый прозрачный мешок. Пакет с мясом.

Я подошёл к следующему пакету, а потом к ещё одному и ещё одному. Мужчины, женщины и, да, дети. Я бродил среди этих кусков человечины, впитывая всё это, позволяя ужасу наполнять меня, как яду, пока он не начал просачиваться из меня. Я понятия не имел, сколько тел находится в этой бесконечной чёрной комнате, но был уверен, что их тысячи. По крайней мере, всё население города. Я знал, что где-то здесь Кэти, Билли, Бонни и все остальные.

Я достал складной нож и попытался проткнуть один из мешков. На ощупь он был очень похож на полиэтилен. Мне удалось разрезать его после некоторого распиливания, и раздалось шипение воздуха, то ли входящего, то ли выходящего. Но самым тревожным было то, что мешок кровоточил. Из щели сочилась тонкая струйка какой-то бледно-голубой жидкости.

Наверное, тогда я запаниковал.

Я испугался.

Попятившись от мешка, я наткнулся на другой, а затем вздрогнул, наткнувшись ещё на один. И вдруг мне показалось, что я потерялся среди них, затерялся в лесу замороженных мешков для трупов, и они свисали со своих крюков и натыкались на меня, задевая мою спину и руки, и я боролся и проталкивался сквозь них, видя лица трупов, прижатые к прозрачному материалу, и чувствуя их отвратительную качающуюся тяжесть. Я упал на землю и пополз на четвереньках, пока не выбрался из морозильника.

Я выбрался из камеры, задыхаясь и дрожа, в животе у меня завязался тугой узел.

Я продолжал бежать. Я понятия не имел, куда направляюсь. Один раз я поскользнулся на склизком полу и нырнул в зловонные, стигийские глубины какого-то бассейна. Пласты жира, грязи и костей всплыли на поверхность, словно выкарабкивались из зыбучих песков.

Кости, конечно, были человеческими.

К тому времени я уже почти сошёл с ума. Моя кожа была словно покрыта человеческим жиром. Мои ноздри были полны его вони. По телу у меня поползли мурашки, а живот наполнился кипящей смолой. Я почти ничего не помню, только бег, спотыкание и ползание, пока, наконец, не выпал из одного из люков, через которые меня притащили.