Белая королева (СИ) - "Майский День". Страница 5

Сбросив ночные тряпки, я помылся и надел приличный костюм. Судя по шуму внизу, у нас были гости, а тереться среди всех, кого насылала судьба, являлось моей прямой обязанностью. Поэтому прихорошившись перед зеркалом, расположив в романтическом беспорядке короткие светлые локоны, я томно спустился по парадной лестнице.

Пахло людьми и вампирами, многих я узнал издали и соорудил на лице подходящую улыбку ещё раньше, чем сквозь широкий портал вошёл в главную комнату для приёмов. Шерил скользила среди гостей, подобная светлому и очень порочному ангелу. Длинные волосы спиралями скользили по спине, по плечам, перемещались как живые, когда она переходила с места на место или просто поворачивала голову. Кипенно-белое платье казалось сотканным из облаков. Что-то начал раздражать меня этот девственный цвет, но нашей подругой я любовался с удовольствием.

Саторин величественно сидел в кресле с бокалом в руке и дежурно-приветливым выражением на физиономии. Все мы лицедеи, а как хочется иногда дать себе волю и не врать никому. Весело так пожить, хотя и недолго. Я непринуждённо включился в процесс: бросил слово одному, улыбку другому, взгляд третьему. Меня знали, и я весь этот паноптикум выучил наизусть. И люди, и вампиры — все были дрянцо. Та публика, что кормится вокруг бессмыслицы. Нужный всё контингент. Каждый раз, подавляя естественные чувства: от заурядной брезгливости до горячей ненависти — я терял часть себя. Когда душа тает, как кусок сахара в кипятке, это никому не видно, хотя и больно. Впрочем, со временем я приспособился. С неизбежным полезно смиряться без досады.

Меня облапил Рензо — здоровяк с широким лицом, жёсткими курчавыми волосами и злобными искорками на дне зрачков.

— Малыш Тач!

Как уже говорил, такое у меня прозвище, право, и не соображу, откуда оно взялось, да и всё равно мне.

— Рад тебя видеть, старина! — воскликнул я, радостно улыбаясь.

Оба мы охотно перегрызли бы друг другу глотки, но всегда изображали сердечное согласие. Так проще. Обычно он с объятиями не лез, так что я догадался о предстоящем неприятном разговоре. Действительно, Рензо увлёк к бару, словно ему захотелось со мной выпить, но глаза глядели трезво и беспокойно. Мы обзавелись бокалами и уселись друг против друга как добрые товарищи.

— Тач, до выборов осталось не так много времени, а вам словно и дела нет! В чём здесь расчёт?

Мне на все времена глубоко безразличны оставались ритуальные пляски самолюбий вокруг должностей и тронов, но я тут же сделал озабоченное лицо и чуть придвинулся к собеседнику, словно всю жизнь или хотя бы последние два-три дня только и мечтал, поговорить о выборах нового короля вампиров.

— У Саторина сейчас очень напряжённый момент, Рензо. Если он начнёт отвлекаться на пропагандистскую работу, то не сможет сосредоточиться на поединке.

Мой бессовестный собеседник недоверчиво прищурился.

— То есть, ты хочешь сказать, что он, выдвинув свою кандидатуру, не намерен её отстаивать?

Меня словно святой водой ошпарило, хотя я естественно постарался ничуть не измениться в лице. Этот гад Саторин влез в политику и мне ничего не сказал? Убить мало! Разве не я его законный представитель? Или он посвятил в свои безумства только Шерил? Разберусь с ними обоими, а пока надо обставиться как положено и выведать всё что удастся.

Я загадочно улыбнулся, наполнив взор ледяной стужей:

— А ты откуда знаешь?

Надменная отстранённость бесит собеседников, и полезные сведения порой начинают сыпаться как град из прохудившейся тучи. Рензо рассердить вообще было нетрудно. Его глазки засверкали злобно, и он ответил с нешуточным раздражением:

— Тач, не строй из себя тайного советника! Я участвую в контрольной комиссии и, естественно, знаю всех кандидатов!

Лень, подруга моя беспробудная! Чья вина, что ни разу не поинтересовался грядущим политическим шоу? Глупо наезжать на Саторина, когда сам дурак, хотя я ведь всё равно наеду. Ладно, можно в доверительность поиграть, это тоже временами забавно. Я вздохнул, словно признавая своё поражение и полную правоту противника:

— Рензо, ты же понимаешь, дорогой друг, что лучшим козырем в выборах будет победа Саторина над неизвестным могучим противником?

Надеюсь, поединок состоится раньше финальной грызни за трон, а не то я опять облажался. Вечно я путаюсь в датах.

Собеседник изумлённо покачал головой:

— Вы так ослеплены дешёвым успехом на подмостках, что считаете его существенным? Надеетесь, что шута охотно изберут в короли?

Треснуть бы его по наглой вампирской роже, жаль, не принято это сейчас. С чего вдруг Рензо начал строить из себя фигуру, когда он пешка? Можно подумать, добывал деньги на золотых приисках, а не точно так же как я опекал бойца-творца, только рангом помельче Саторина. Все мы кормились воздухом и неплохо зарабатывали, так стоило ли хаять человеческую жажду ослепления, служившую щедрым навозом для нашей нивы?

— Популярность среди смертных не помеха, да и многие вампиры охотно посещают представления и всегда готовы поддержать собрата, сумевшего подчинить себе пристрастия толпы.

Мы с Рензо посверлили друг друга недобрыми взглядами, потом я примирительно сказал:

— Ну хорошо, следующей ночью явлюсь в вашу комиссию, обсудим программу участия.

Можно подумать, он желает Саторину успеха. Хотя, кто знает: если мой господин и повелитель нырнёт с головой в политику, на пьедестале творцов освободится тёплое место, и подопечный Рензо поднимется на очередную ступеньку, соответственно увеличив доход присосавшейся к нему бессмертной пиявки.

Разберёмся. Утро на подходе, и вскоре гости начнут расползаться по дневным норам, а надо поболтать ещё кое с кем прежде чем я возьму за шиворот моего работодателя и примерно встряхну его несколько раз на предмет обнаружения внутри разумного содержимого.

Я ринулся в пучину общения и последующий час томно заигрывал с дамами и дружески болтал с мужчинами, снимая пенку настроений с собравшегося у нас зверинца. Не было здесь ни одной персоны, всё равно живой или не очень, которая могла бы вызвать хоть мимолётную симпатию. Все подличали и ловчили, продавая всё, что могли и покупаясь не за такие уж значительные суммы. В ушах звучали голоса, в сердце копилась брезгливая ненависть. Я жил в этой среде долгие годы, привык ко многому, но временами она раздражала с первозданной силой. Тем не менее, работу я делал хорошо, поскольку не любил к ней возвращаться, и отцедил нужный для понимая ситуации мерзкий осадок достаточно успешно.

Почти все уже разошлись, и я предвкушал, как здорово развлекусь, когда в особняке не останется никого, кроме своих, и тут меня взяла под руку милая Лорелея. Нет, иначе: Милая Лорелея — поскольку все называли её именно так, прилагательное тоже приняло статус прозвища.

— Да, дорогая? — спросил я нежно.

Терпеть не могу её сложно произносимое имячко. Пусть я вампир, язык у меня не сломается, но ведь и совесть иметь надо.

— Приходи поболтать, малыш, — страстно дохнула она мне в ухо.

— Ты тоже в комиссии? — догадался я, ничуть не обольщаясь на свой счёт. Милая Лорелея питала симпатию к особам своего пола и крайне редко допускала до тела мужчин, я в этот круг в любом случае не попадал по рангу. Хотя, помнится, в прежние времена, пару раз мы не без приятности провели время.

— Будет интересно! — проворковала она и пошла прочь, делая всё возможное, чтобы я не отрывал взгляд от её тела, такого доступного на вид под полупрозрачной тканью.

Я с удовольствием разглядел всё, что мог, но душой не смягчился. Понятно теперь, почему Саторин собрал у нас именно этих уродов, а не каких-либо других. Он всерьёз ослеплён блеском короны. До такой степени запал на это милое украшение, что скрыл от меня сам факт участия в выборах, зная прекрасно, насколько я равнодушен к регалиям.

Я раздул ноздри, наполнил всё своё существо справедливым гневом и, широко шагая, отправился к господину и повелителю.

У Саторина был утомлённый вид, я перехватил его уже на пороге спальни, точнее шагнул в комнату следом за ним и затворил дверь. Никого не удивит, если я проведу здесь какое-то время, все же знают, что мы любовники.