Atem (СИ) - "Ankaris". Страница 28

Герр Майер всегда точно знал, в котором часу прибывает его внук, поэтому, как правило, ожидал того у парадных ворот вместе со своим псом. Приём был своеобразный. Перед тем как переступить порог дома Майеров, каждый гость обязан был пройти проверку на полиграфе деда, коим являлись его сурово прищуренные глаза. Признаться, ощущение не из приятных. Вроде провинностей у тебя нет, но его пронзительный взгляд, неторопливо сканирующий твоё лицо, заставлял усомниться в чистоте собственной совести. По окончанию проверки, также — не проронив ни слова, дед кивком указывал на то, чтобы гости следовали за ним. На аккуратно выстриженном газоне перед домом стоял металлический турник. «Подтянуться десять раз», — командным тоном отдавал он приказ, будто и все гражданские находились в его подчинении. Попробуй ослушайся тут. Приходилось выполнять.

В первую нашу встречу я не понял смысла подобного действа. Ксавьер позже пояснил, что если задание оказывалось тебе не по силам, ты безоговорочно попадал в ряды «женщин», исключался из общества гостей-мужчин адмирала и отправлялся в кухню помогать его жене. Нормы этикета его не волновали. Думаю, это одна из ряда причин, по которой многие недолюбливали Майера-старшего. Несмотря на почтенный возраст, старик излучал неимоверную бодрость духа и сам мог показать на турнике несколько таких штук, от вида на которые в голове с трудом укладывалось, что ему девяносто.

А вот память, в отличие от тела, по словам Ксавьера, стала предавать деда намного раньше, отчего сегодня он опять погрузился в воспоминания о своей службе на броненосце Шлезвиг-Гольштейн, выстрелы которого утром первого сентября тридцать девятого по польским позициям в Вестерплатте, ознаменовали начало Второй мировой. Меня всегда поражала способность герра Майера говорить о войне, собственно саму войну упоминая лишь вскользь. Всё сводилось к политике. Двухчасовой курс истории сперва запутанной нитью связывал наиболее значимые события в становлении страны, а затем стягивался в тугой узел канцлерской демократии. «Конец истории», — прицокнув, заключил он.

Дверь в гостиную осторожно открылась, и в комнату тотчас же ворвался аромат свежей выпечки. Супруга герра Майера молча поставила на журнальный столик тарелку с пирожками и, взяв один, уселась рядом с внуком, слушая, о чём толкует её муж. «Всё дело в любви», — посмотрев на неё, продолжил тот. — «Политики влюблены в торговлю, настоящий же правитель, как и солдат, влюблён в свою страну. А что сейчас?» — махнул он рукой, брезгливо фыркнул и раскашлялся, подавившись пирожком.

Стрелки часов подползали к двум, а на восемь был запланирован сейшн на радио. С нарастающим в комнате напряжением, начинал нервничать и я.

— Думаю, нам пора, — Ксавьер поднялся с дивана, явно прочитав мою мысль.

37

Только мы съехали на главный автобан, наконец направляясь к Бохуму, как в боковых зеркалах замаячила знакомая машина, уверен, неспроста оказавшаяся здесь так вовремя. Том и Рене поприветствовали нас, моргнув дальним светом, и пристроились хвостом.

Томас, человек далёкий от спорта, побывал в стенах дома Майера-старшего всего раз. И после той встречи и общения с женской половиной семейства не горел желанием оказаться там вновь. Наверняка утром Том пытался дозвониться до меня именно для того, чтобы узнать с кем я поеду: с Ксавьером или со своими ребятами, но Майер всё за всех решил наперёд. Впрочем, общество его деда никогда не вызывало во мне неприязнь, лишь окутывало разум тягостными думами. Поэтому сейчас мы ехали в тишине. Каждый размышлял о своём.

К пяти часам мы добрались до пункта назначения. Признаться, хоть за рулём был и не я, дорога меня порядком вымотала. Майер снимал квартиру напротив здания Gun Records. Поэтому закинув вещи к Ксавьеру и, перекусив в кафе внизу, мы сразу же направились в студию.

И пока Ксавьер разгребал какие-то бумаги в своём кабинете, я, Том и Рене засели в репетиционной комнате, прогоняя материал для предстоящего акустического выступления.

Рождая мелодии, звуки музыки срывались со струн, заполняя собой пространство. Рвались на волю, но, не находя выхода наружу, лишь бились о стены, кружились, сгущаясь вокруг нас. И завертевшийся привычный водоворот дел открыл во мне второе дыхание. Всё пошло своим размеренным ходом, утаскивая следом за меняющимися картинами реальности. И вот уже семь часов — мы едем на радио. Город зажёг огни, пытаясь обогреть промозглые улицы.

Восемь. Двое парней ди-джеев приветствуют слушателей и представляют сегодняшних гостей — нас. А дальше — стандартная схема. Интервью. Песня. Реклама. Ответы на вопросы слушателей. Песня. Реклама. Ответы на вопросы слушателей. Песня.

Десять. Ужинаем у Ксавьера, попутно обсуждая расписание на завтра: интервью для журнала в полдень, после — фотосессия, вечер — то же радио, то же время, вторая часть программы.

— Демо, что ты скинул, — отхлебнув из кружки, шлёпнул ладонью по столу Ксавьер, сменив тему, — нужно довести до ума. Сделаем его первым синглом, пары-тройки недель хватит? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Если всё пойдёт по плану, песня станет саундтреком для одного фантастического хоррора.

— Как называется? — заинтересованно посмотрел на него Рене, оторвавшись от разделывания стэйка.

Кликая по новомодному сенсорному экрану своего первого Айфона, Майер принялся показывать парням трейлер фильма. А мой взгляд сосредоточился на его телефоне; мгновение — и сознание невольно рисует образ Дэниэль. Пожалуй, стоило поступить наперекор примете и вернуться за мобильным.

38

Пасмурная погода севера верными шагами прокладывает себе маршрут и к югу. Семь часов. Хмуро и сыро, как дома. Рене, Ксавьер и я вернулись с пробежки по Кортум парку, так удобно расположившемуся под боком. Однако местечко это весьма специфичное. На территории парка находится старейшее кладбище города. Окутанные утренним туманом гробницы, каменные статуи ангелов, шуршащие мокрой листвой деревья, надрывно каркающие вороны — да уж, повсюду так и витают заряды позитивной энергии, столь необходимой для нового рабочего дня.

— Штэф, ты со мной или с парнями? — обратился Ксавьер, остановившись у двери в ванную и, вновь не видя необходимости в ответе, продолжил: — Я выхожу через час.

На самом деле, я планировал скоротать время до обеда провалявшись в постели. Ребята же — прокатиться до Дортмунда за новой футбольной атрибутикой Боруссии для друга Рене.

— Думаю, я останусь здесь.

Остаться не удалось. Сави всё же утянул вместе с собой, аргументировав своё желание «необходимостью в моральной поддержке». Чушь конечно, но я согласился послушать его речь, речь нового исполнительного директора лейбла. Засев с чашкой кофе в углу комнаты, дабы не мешаться, я принялся наблюдать за нервозно врывающимися в комнату людьми — подчинёнными Майера. Ксавьер попросил парней убрать стол, несколько тумб и расставить стулья кругом. Те послушно вынесли лишнюю мебель в соседний кабинет.

— Вроде бы все тут, — окинул он взглядом присутствующих, а затем, посмотрев на часы — девять, — закрыл дверь конференц-зала.

Вводный курс о слиянии двух подразделений затянулся на сорок минут. Затем последовала часть знакомства новых и старых сотрудников и краткое устное резюме каждого — ещё час. Мне кажется, я даже вздремнуть успел, так как голоса собравшихся то и дело начинали звучать в моей голове приглушённо.

— …Ещё несколько важных моментов, которые стоит подчеркнуть, — бразды ораторства вернулись к Майеру. — Если вам требуется совет, непосредственно касающейся работы, — двери моего кабинета всегда открыты. Во всех остальных случаях — увольте, это не ко мне. Второй пункт. Доверие, как часть командной работы. Постараюсь быть максимально кратким. Штэф, не поможешь? — очевидно, вопрос был адресован мне, потому как головы присутствующих повернулись в мою сторону, подтвердив догадку.