Ненавистные (СИ) - Ольга "Реджина Фаланджи". Страница 30

— Тась, я немного посплю, можно? А потом поеду к маме.

— Я уже позвонила папе, — Тася поджала губы, чтобы не расплакаться при Жене. — Он сказал, что завтра днём они с Павлушей приедут.

— Как… как он воспринял ситуацию? — спросила она.

— Плохо.

Женя тяжело вздохнула и вышла из кухни в гостиную, где ей на диване уже постелили белье. Какой бы она не была уставшей, сон шёл плохо. Казалось, что диван был слишком неудобным, звуки — громкими, а свет — ярким. Голова раскалывалась от навязчивых мыслей, а глаза зудели от перенапряжения.

Уснуть ей удалось только ближе к полудню, когда сил на что-либо вообще не осталось. Но даже во сне ей не было покоя, ведь снилось ей все то, что происходило ночью. Она вновь и вновь испытывала ужасающий страх, пока кто-то не ворвался в комнату с диким криком.

— Диана, стой! Стой! — Тася шипела на маленькую девчушку, которая уже успела прошлепать босыми ножками через всю гостиную и забраться в постель к Жене.

— Малява, — сонно прохрипела Женя, помогая девочке устроиться под одеялком. — А где брата потеряла?

— Даня, — улыбнулась младшая Суворова, убирая прядь волос со лба. — Даня и папа.

— Даня играет с папой? — догадалась Женя, жестом отсылая Тасю из комнаты. — А ты чего не играешь с ними?

Девочка хитро улыбнулась, что вполне сошло за ответ.

Женя крепче прижала к себе племянницу, вдыхая в себя аромат детской шампуни, которым пахли ее тоненькие волосики. Она до безумия любила своих маленьких чертят, которые с радостью принимали ее во все свои игры.

Полежав ещё немного с Дианой, Женя решила все же встать с дивана, чтобы привести себя в порядок. В животе предательски заурчало, и она решила, что нужно плотно покушать перед тем, как пойти к маме в больницу.

Тася была очень рада, что Женя созрела для нормального ужина, поэтому то и дело подкладывала ей мясо и салат. Андрей молча сидел за столом, не принимая участия в разговоре, который часто приходилось начинать заново.

Оставив Андрея с детьми, девушки оделись и поехали в больницу, чтобы проверить дела у Веры Ивановны. Жене пришлось одолжить у Таси чистую одежду, ведь вся ее, в которой она пришла, была постирана.

Тася решила сама отвезти их в больницу, чтобы не трястись в общественном транспорте. Но, простояв почти час в пробке, обе девушки сошлись на том, что на метро было бы гораздо быстрее. К восьми они, наконец, доехали до больницы и оставили машину на парковке. За весь день Жене никто так и не позвонил, что означало, что хуже Вере Ивановне не стало, но она все равно шла в больницу, как на казнь. Сердце в груди колотилось с бешеной скоростью, и девушка постоянно вытирала потные ладони о джинсы.

— Тась, а вдруг ей хуже? — остановила ее Женя на крыльце больницы.

— А вдруг лучше? — мягко улыбнулась девушка и взяла Женю под руку. — Мы ничего не узнаем, пока не зайдём внутрь.

С этим она не могла не согласиться, поэтому, тяжело вздохнув, позволила повести себя внутрь здания. Женя наизусть выучила дорогу до реанимации, поэтому уверенно шла вдоль однотипных коридоров.

К счастью, им не пришлось выискивать нужного врача, так как им попалась знакомая Жене медсестра.

— Присядьте, я сейчас вызову врача, он как раз недавно пришёл на смену, — сказала она, мягко улыбнувшись девушкам, и исчезла за злополучной дверью.

На Женю вновь напал мандраж, словно ей вновь пришлось пережить ужасы этой ночи, и она крепко сжала руку сводной сестры.

— Не трусь, Жень, все сейчас прояснится. Я уверена, что…

Дверь снова открылась, пропуская вперёд знакомого врача, который рано утром отправлял ее спать.

— Евгения, добрый вечер, — он выдавил из себя улыбку, на что Женя смогла только ответить нервной дрожью губ. — Я уже собирался вам как раз позвонить и сказать, что ваша мать пришла в сознание.

— Она очнулась? Она поправится? — Женя едва не задохнулась от облегчения, которое настигло ее со словами врача. Она подорвалась со стула и с надеждой посмотрела на мужчину.

— На данный момент она стабильна, но ещё сутки я ее подержу в реанимации. Но, хочу вас обрадовать, что вы можете заглянуть к ней на пару минут. Она спрашивала о вас.

— Можно зайти? — она едва не запищала от радости, но вместо этого крепко сжала руку Таси, у которой, вероятно, останется синяк после ее хватки.

— На пару минут.

Дальше Женя уже не слушала, потащив Тасю следом за собой. Она шла по коридору отделения реанимации, заглядывая в каждую открытую дверь, пока не увидела ворох рыжих кудрей на стерильной белоснежной подушке.

— Мама! — Женя почувствовала, как из ее глаз прыснули слезы радости. Она тут же подбежала к кровати матери и взяла ее за руку. — Мамочка, как же ты меня напугала! Я так боялась за тебя…

— Девочка моя, — глаза Веры Ивановны увлажнились от счастья, когда она увидела перед собой дочь. — Прости меня! Мне сказали, что именно ты нашла меня около подъезда, что всю ночь просидела в коридоре. Я не хотела тебя напугать, мне очень жаль, что я была настолько невнимательна и доверчива, когда меня окликнул незнакомый мужчина.

— Ты помнишь, как он выглядел? — тут же накинулась с вопросами Женя, а в ее глазах загорелся опасный огонёк. — Что он тебе сказал? Ты уже давала показания?

— Нет, полиция придёт уже завтра. Было настолько темно, что я не разглядела лица, но мужчина был высоким. Конкретнее не могу сказать, да и незачем тебе знать об этом, — Вера Михайловна тяжело вздохнула и на миг закрыла глаза, собираясь рассказать дочери о самом необычном моменте нападения.

— Все хорошо? — тут же всполошилась Женя, вглядываясь в бледное лицо матери.

— Да, просто я хочу сказать… хочу сказать, что это не было случайным нападением, — Вера Ивановна открыла глаза, тут же натыкаясь на встревоженный взгляд дочери. — Я имею в виду, что этот мужчина знал мое имя и фамилию, прежде чем успел напасть. Он как будто удостоверился, что это я, перед тем, как достать нож.

— Что? — воскликнула Тася, которая до этого момента старалась помалкивать, чтобы не отвлекать мать и дочь, ведь им и так выделили слишком мало времени. — Ты не знала его, но он знал тебя? Как такое возможно? Кому ты смогла перейти дорогу?

А Женя едва не захлебнулась от догадки, которая резко стукнула ей в голову, вышибая из неё все остальные мысли.

«Вера Михайловская. Именно так я всегда представлялась, когда дело касалось убийства Радулова и Вознесенской, — думала Женя, чувствуя, как вся краска сходит с ее лица. — Значит, они пытались устранить меня, но перепутали с моей матерью, именем которой я прикрывалась!»

Она присела на краешек кровати, совершенно не вслушиваясь в слова, что Тася говорила ее матери. В данный момент она могла думать лишь о том, в какое опасное дело она влезла, при этом втянув в него ненароком свою маму.

По её вине чуть не убили ее маму, которая искренне не понимала цели нападения, ведь из сумочки ничего не исчезло, что уже не вязалось с картиной обычного ограбления. Женя боялась признаться себе в том, что ее любопытство в этот раз завело ее слишком далеко.

А ещё она думала о том, что раз ее пытались устранить, то она, вероятно, была на верном пути. Женя тут же вспомнила, что последнее она сделала по делу «Радулова» — это встреча с Дариной Никулиной, перед которой она выложила почти все свои карты и оставила номер телефона.

Женя едва не прорычала, когда поняла, что во всем виновата только она, ведь даже номер её сим карты был привязан к паспорту матери. Да и квартира была в ее собственности, именно поэтому убийца знал, где поджидать свою жертву.

Вот только он просчитался с тем, что оставил Веру Ивановну умирать около подъезда, ведь в планы мужчины явно не входило то, что ее смогут откачать. Врачи ещё ночью сказали ей, что если бы прошло ещё минут десять, то она вряд ли бы выжила.

Женя крепко зажмурилась, чувствуя, как в ушах шумит от переизбытка эмоций. Щеки опалил невыносимый жар, из-за чего цвет ее кожи лица стал похожим на цвет волос. Руки то и дело приходилось одёргивать, чтобы угомонить мелкую дрожь.