Три невесты Черного ворона (СИ) - Рябинина Татьяна. Страница 20

Однако стоило нам сесть за стол, слугам — начать разносить блюда с кушаньями, а Кьяре — заговорить с Кертом, как вошедший внезапно герольд объявил о появлении правителя. Удивленный гул пронесся по залу, все поднялись со своих мест.

— Приятной трапезы! — пожелал Ворон, садясь между Кьярой и Ведой, и в этот момент я поймала его взгляд. Похожий на точку в конце фразы…

Почему я так подумала? Наверно, потому, что в глубине души весь месяц сидел страх: кто-то узнает или догадается, что я не Лилла, а Илана. А этот его взгляд — он был таким коротким, холодным, ничего не выражающим. Действительно похожим на точку — на конец всему. Конец надеждам… Но если раньше я боялась за себя, за сестру и родителей, то теперь вперед вышло другое.

Да, за такой обман, скорее всего, мы все попадем в тюрьму. Но даже это не так страшно, как то, что я больше никогда не увижу Ворона. Хотя… наверно, это лучше, чем остаться в замке и видеть его мужем Веды. Или Кьяры.

И снова, как в первый вечер, кусок не лез мне в рот. Но я делала вид, будто ем, старательно улыбалась, отвечала Керту, который интересовался, что я рисую и что читаю. И косилась влево, пытаясь делать это незаметно. Но Керт и Кьяра заслоняли от меня Ворона. К тому моменту, когда начались танцы, я извелась сильнее, чем за эти два дня.

Надо сказать, что ежедневные продолжения ужинов вовсе не напоминали балы. Длились танцы не слишком долго и большим разнообразием не отличались. Гинера, сфорта и еще несколько, придуманных задолго до моего рождения. Иногда вместо танцев устраивали что-то другое. Например, разыгрывали сцены, в которых мог принять участие любой желающий. Или слушали музыку и пение. Однажды Веда пела под игру Кьяры на шестиструнной керали. И тут мне оставалось только пожалеть, что не умею ни того, ни другого.

Первую гинеру мы танцевали, как всегда, с Кертом, второй парой. Установленный порядок соблюдался незыблемо. Кьяра, шедшая впереди, сияла, а вот лицо Ворона выглядело довольно мрачным — насколько, конечно, об этом позволяла судить маска. Но, во всяком случае, губы его были плотно сжаты, в глазах — ни тени улыбки. И мне, как никогда сильно, захотелось наконец увидеть его без маски.

Я часто пыталась представить себе, как Ворон может выглядеть без нее. И даже сделала несколько набросков, которые тут же разорвала и сожгла в камине. Испугалась, что они случайно попадут кому-нибудь на глаза. А еще — все сильнее мучило любопытство, зачем он ее носит. Кьяра призналась нам с Ведой, что спросила его об этом, но он не ответил, заговорил о чем-то другом.

После перехода, когда шеренги сдвинулись, я оказалась в паре с Вороном. Интересно, почувствовал ли он, взяв мою руку, как дрожат пальцы? Я снова пыталась поймать его взгляд, но Ворон смотрел… словно сквозь меня. О чем он думал? О том, когда объявить всем, что Лилла… вернее, Илана Иральда обманщица, — прямо сейчас или подождать до завтра? Я была почти уверена, что дело именно в этом, что он обо всем узнал.

Танец закончился, Ворон поцеловал мою руку, пробормотал требуемую обычаем любезность, и я отошла к окну. Прислонилась к холодному стеклу лбом, пытаясь остудить его, но спрятаться в нише за драпировкой не удалось: ко мне спешил библиотекарь вейр Гаун. Женщин на ужинах всегда было меньше, чем мужчин, и никому не удавалось отсидеться. Я переходила от одного партнера к следующему, неотрывно наблюдая за Вороном. После обязательной для всех гинеры он больше не танцевал. Сидел на своем месте, иногда с кем-то разговаривал. Подошедшему Керту ответил на вопрос кратко, покачав головой.

Время тянулось страшно медленно — как пытка. Я отсчитывала танцы: еще два, еще один. Хотелось поскорее вернуться к себе и дать уже волю слезам. Оставалась последняя сфорта, и я попросила высшие силы, чтобы они послали мне партнером какого-нибудь безобидного старичка, который не будет докучать беседами, а молча потанцует, проводит до комнат и пожелает спокойной ночи.

— Позвольте, вейра Лилла?

Передо мной стояли Керт и… Ворон. Сразу двое. Обычно в таком случае выбор оставался за женщиной, но Керт поклонился Ворону, затем мне и отошел.

Сфорта отличалась от прочих целомудренных танцев тем, что партнеры не только держались за руки, но и касались других частей тела: плеч, талии, вскользь бедер и живота. И даже на мгновения прижимались друг к другу, насколько это позволяли сделать широкие юбки. Я слышала, что в богатые дома сфорта пришла из деревень, где ее танцевало низшее сословие.

Мне не нравился этот танец. Не нравилось, что мужчины жадно касаются моего тела. Особенно Керт — когда он стоял за мной, его рука обхватывала талию, а пальцы сжимали бедро. Но Ворон… он приглашал меня на сфорту трижды, и каждый раз после этого я не могла уснуть, не в силах сладить с отчаянно бьющимся сердцем и… нескромными мыслями.

Мои познания в том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине, в самой тесной близости, были довольно скудными и исчерпывались рассказами сестры. Сначала она пересказывала мне то, что узнавала от Даммары и подружек, потом делилась собственным опытом. Если верить ей, они с Фелисом не решились пойти до конца, опасаясь беременности. Но рассказы о тех вольностях, которые они себе позволяли, неизменно заставляли меня краснеть. Стоило только представить, что мужчина будет делать это со мной, тут же бросало в жар и в холод.

Но если раньше подобное пугало, сейчас… это был совсем другой страх. Страх магически притягательной, манящей неизвестности. Разумеется, я не могла не думать о том, что все это случится, если Ворон станет моим мужем. И, наверно, больше боялась, что… этого может не произойти.

Впрочем, самым чувственным и волнующим до сих пор были вовсе не танцы. То короткое мгновение, когда он коснулся моей щеки, убирая упавшие на лицо волосы… Стоило вспомнить об этом, и тут же по всему телу разливалась теплая волна, в которой странным образом прятался знобящий холодок. Как сладость и горечь живут рядом во вкусе змеиных ягод, созревающих на болотах в пору первых заморозков.

И еще другое… когда я попыталась посмотреть на свое отражение его глазами. Как будто Ворон на самом деле стоял рядом…

Я вспомнила об этом в тот момент, когда после быстрого поворота на миг оказалась в его объятиях и наши взгляды встретились.

Как будто все вокруг исчезло и время остановилось.

Как бы мне хотелось, чтобы на самом деле было так. Но… музыка смолкла — танец закончился.

— Вы прекрасны, вейра Лилла, — прошептал Ворон, наклонившись и коснувшись губами моих пальцев.

Мы шли по коридорам в молчании, хотя на этот раз рядом никого не было: жилые комнаты большей частью располагались в другом крыле замка. Оказавшись у своей двери, я прислонилась к стене и повернулась к Ворону. Кто бы знал, как мне хотелось, чтобы он поцеловал меня!

— Могу я попросить вас? — как ни пыталась я собрать в кулак всю свою волю, голос предательски дрогнул.

— О чем? — его глаза блеснули. Или просто качнулось от сквозняка пламя светильника?

— Я хотела бы… увидеть ваше лицо. Без маски.

Его губы сложились в горькую усмешку.

— Ну что ж… Сними ее, Лилла.

Я оглянулась по сторонам, снова посмотрела на Ворона — не шутит ли. Но он был серьезен. Только горечи стало еще больше — и в рисунке губ, и во взгляде. Мурашки снова побежали по спине, но уже совсем другие: настоящего страха и тревоги, без всякой чувственности.

Я пожалела, что сказала об этом, но деваться было некуда. У маски не оказалось завязок, она плотной лентой обхватывала голову. Протянув руку, я коснулась щеки, попыталась поддеть край бархатной ткани, чтобы сдвинуть ее, но…

Маска словно приросла к коже.

Мне показалось, что я вижу кошмарный сон. И Ворон представился вдруг каким-то чудовищем из сказки. Но лишь на мгновение.

Мои пальцы задержались на его щеке. Он слегка прижал их своими, а потом снял и — как после танца — прикоснулся к ним губами.

— Вот так, Лилла…