Лес за стеной (СИ) - Жнец Анна. Страница 12
— Где у вас туалет? — я поднялась из-за стола и замерла в ожидании ответа, но его не последовало.
Эсса гипнотизировала полку с приправами за моим плечом и своей неподвижностью — а сидеть, уставившись в одну точку, она могла сколь угодно долго — представляла пугающее зрелище.
— Где… у вас тут… уборная? — я всё ещё надеялась, что меня не услышали.
В книге, украденной из отцовской библиотеки, я читала про хамелеонов. Своим стремлением слиться с интерьером Эсса напоминала одного из них.
— Я… пойду… поищу?
Зрачки «хамелеона» чуть сдвинулись. Теперь Эсса смотрела в район моего горла. На шее словно затягивалась верёвка.
— Ну… я… пошла?
Сестра махнула рукой в направлении двери. Эсса молча проводила меня взглядом.
«Она ужасна», — я остановилась за стеной, чтобы отдышаться.
А ведь Альб её любил — в немыслимых количествах заказывал за границей пластилин, разрешал уродовать дом чудаковатыми картинами, терпел, когда его прилюдно упрекали в рассеянности. Ни разу я не замечала на лице Эссы синяков, хотя жена она была, мягко говоря, странная.
«А может, брат её боится? Меня она пугает точно».
Малую гостиную от большой отделяла стена. Выйдя за дверь, я оказалась в комнате с четырьмя колоннами и диваном, с которого месяц назад Эсса наблюдала за нашим избиением. Красная подушка в углу по-прежнему напоминала пятно крови на брачной простыне. Между креслом и стеллажом стояла пустая напольная ваза — то, что нужно! Я подошла и толкнула её ногой. Ваза упала, но не разбилась. Стекло оказалось толще и прочнее, чем я надеялась, а ковёр приглушил звук удара.
— Бесы! — прошипела я, возвращая комнате первоначальный вид.
Огляделась. Диван. Шкаф с навесным замком — сквозь решётчатые створки просматривались корешки книг. Зеркало над стеклянной тумбой. Торшер…
Зеркало над стеклянной тумбой!
Воодушевлённая, я ощупала тяжёлую раму. Представила, сколько шума она поднимет, рухнув на стеклянную конструкцию внизу, и пришла в восторг. Даже такая амёба, как Эсса, бросится посмотреть, что случилось. И, когда она покинет кухню, Раххан незаметно подмешает снотворное в чай.
«Прекрасный план», — похвалила я себя и попыталась снять зеркало.
Прекрасный план им и остался. Как выяснилось, я была склонна переоценивать свои силы. Крепления скрипели. Нижний край рамы на сантиметр отрывался от стены, верхний — не поддавался, сколько бы я ни дёргала.
И тут я сообразила, что на самом деле никакой это не прекрасный план и что, возможно, устроенный погром огорчит Эссу и ей станет не до чаепития. Да и вещи не падают со стен сами по себе. Закончив мучить себя и зеркало, я подошла к входной двери и хлопнула ею что было силы.
— Альб! — закричала так, чтобы Эсса на кухне услышала. — Ты вернулся! Что случилось?!
Раздались шаги. Эсса показалась в коридоре спустя секунду.
— Альб? — удивилась она и нахмурилась, никого не заметив.
Я поздравила себя с победой.
— Уже ушёл. Что-то забыл.
Эсса покосилась на дверь, окинула меня подозрительным взглядом и вернулась на кухню. Следуя за ней, я подмигнула зеркалу, с которым недавно сражалась.
По лицу сестры я поняла: получилось! Определённо, Раххан не была гением конспирации: на столе возле салфеток лежали две чайные ложки с остатками белого порошка. То, что между ними раздавили таблетку, — бросающаяся в глаза очевидность. К счастью, в той же степени, в которой мы с сестрой не умели заметать следы, Эсса, погружённая в свой внутренний мир, не обращала внимания на детали. Задумчивая, она поднесла кружку к губам. Мы с Раххан затаили дыхание.
Но, конечно же, засранка не сделала ни глотка. Покрутила чашку и вернула на стол. Этот трюк она проделала трижды, словно издеваясь. Я будто сидела в лодке посреди шторма, прыгая на волнах. Взлетала и падала. Вот Эсса приближает кружку к лицу, касается губами керамического края — и моё сердце замирает, Раххан в волнении сминает салфетку. Эсса ждёт. Проходит секунда, другая, и кружка с глухим стуком в который раз опускается на столешницу. «Да пей же ты!» — хотелось закричать мне.
От злости Раххан трясло. Казалось, ещё чуть-чуть — и стул под ней завибрирует. Я и сама с трудом сохраняла спокойствие. Разумеется, только внешнее.
Когда в приступе внезапного оптимизма я убедила себя в том, что у нас всё получится, — обязано получиться! — Эсса поднялась из-за стола и сказала:
— Чай остыл!
И на наших изумлённых глазах выплеснула содержимое кружки в раковину.
Никогда я не была так близка к тому, чтобы начать рвать на себе волосы. Раххан перекосило. Буквально. Её лицо самым конкретным образом утратило симметричность.
Эсса как ни в чём не бывало вернулась за стол, посмотрела на нас… и расхохоталась.
Расхохоталась! Впервые мы видели, как Эсса смеётся. Искренне, по-доброму, словно сбросив маску. Следующие её слова заставили меня окончательно попрощаться с челюстью.
— Подсыпали мне снотворное?
Повисло шокированное молчание. Эсса — другая Эсса, которую мы никогда не знали, — посмеиваясь, вытирала слезящиеся глаза.
Мы привыкли видеть её отрешённой, суетливо-навязчивой, повторяющей, как попугай, своё извечное «да», но за столом перед нами сидел другой человек. С лица исчезло глуповатое выражение. Взгляд больше не казался застывшим. Эсса смотрела серьёзно и чуть насмешливо, ничем не напоминая прежнюю сумасшедшую. В чертах появилась жёсткость, в жестах — уверенность. Даже голос изменился.
— Хотите проникнуть в лес.
Впервые она говорила, как нормальный человек, а не растягивала гласные, словно общаясь с духами в своей голове. Бесы Заур, мы её не узнавали!
Эсса улыбнулась, довольная произведённым эффектом:
— Хотите? Я знаю, как.
Глава 11
За Эссой мы следовали, как привязанные, и не задавали вопросов, шокированные тем, что видели. Изменилось всё: походка, речь, мимика. То, как Эсса подбирала слова, как смотрела — с иронией и самодовольством — как улыбалась, наклоняя голову и словно говоря: «Я вас провела. Не ожидали?» Она выглядела живой. Нормальной. Открытой. Человеком, который не захлопнет дверь перед твоим лицом и не станет с интересом наблюдать за чужим избиением.
В лифт Эсса вошла уверенно и выбрала тридцать седьмой этаж. И я не удивилась, заметив, куда мы направились. Пожалуй, я догадывалась с самого начала.
В храме было темно и пусто, как и большую часть времени. У входа нас встречал пригнувший голову бык. Эсса заперла дверь и зажгла переносной светильник.
— Сюда.
На тридцать седьмом окна были закрашены алым. Дрожащий луч света выхватывал из мрака пустые скамьи. Перед церемонией помещение окуривали, и сладковатый запах ещё витал в воздухе, воскрешая неприятные воспоминания. Доски под ногами скрипели, и в этом звуке мне чудились шлепки пощёчин и шелест свадебного фатина.
— Ты смотрела, как нас бьют, — сказала Раххан, и я вспомнила тяжёлый, прожигающий взгляд, направленный между лопаток Альба, когда он заносил палку. Десять ударов вместо обычных двадцати.
— Смотрела, — согласилась Эсса, и светильник в её руке качнулся, как маятник. — Поэтому всё закончилось быстро.
Эсса поставила лампу на пол, и, вероятно, во мне проснулся дар ясновидения, ибо я знала, что она сделает дальше. Руки легли на алтарь. Стиснули край столешницы поверх алой скатерти. Деревянные ножки громко заскрежетали по доскам. И я увидела расшатанные половицы, как те, что скрывали тайник в моей спальне. Вспомнилось, как я впервые попыталась прибраться в храме и Эсса с криком отогнала меня от алтаря. Её поступок, показавшийся тогда безумным, обрёл логичное объяснение.
Раххан приблизилась, застыв на границе светового круга, рождённого лампой. Эсса подняла половицы. Под ними в тёмном углублении сверкнуло металлом. Один за другим она выложила вдоль края отверстия восемь разных ключей.
Я не верила глазам.
«Это ведь то, о чём я думаю?»
— Двух не хватает, — сказала Эсса, спрятав обратно своё сокровище. — Но они будут готовы завтра.