Лес за стеной (СИ) - Жнец Анна. Страница 24

«О Всесильный… Вот, что они от меня скрывали…»

И скрывали не зря!

Лампа под потолком моргнула в очередной раз и погасла окончательно, погрузив коридор во мрак. Я дышала шумно, со свистом, и в тишине пустого дома этот звук — звук моего дыхания — казался оглушительным.

«Эсса сошла с ума. Они все спятили!»

Я давила всхлипы, не в силах отвести глаз от полосы света под закрытой дверью.

«Их надо остановить!»

В темноте рядом с лифтом зловеще горела красная кнопка вызова, и я бросилась к ней. Нажимала и нажимала. Проклятая кабина успела опуститься на первый и теперь поднималась громко и медленно.

«Это была Заур. Там, в лесу. Это всё-таки была она».

Едва створки лифта начали разъезжаться, я протиснулась в щель и сползла по стене на пол, задыхаясь.

«А ведь я была с ними. Я им помогала».

Надо было успокоиться. Взять себя в руки. Найти способ исправить свою чудовищную ошибку.

«Может, в их души и правда проникло зло?»

Я собиралась вернуться домой, запереться среди знакомых вещей, этой успокаивающей обыденности, и подумать, что делать дальше. Но, словно повинуясь мышечной памяти, палец нажал на другую кнопку — вместо того, чтобы ехать вниз, лифт начал подниматься, и я поняла, куда хочу попасть.

Сегодня золотой бык у входа в домашний храм смотрел особенно угрожающе. Путаясь в юбке, я бежала к алтарю. С трудом его отодвинула. Доски, закрывающие тайник, отчётливо бросались в глаза. Щели между ними были на полсантиметра шире.

«Я не позволю им это сделать!»

Низ живота тянуло. Неуклюже опустившись на колени, я подняла доски и отложила в сторону. Опустила руку в тёмное углубление. Нащупала холодный металл. Ключи зазвенели. Я перебирала их, пока не отыскала тонкую прямоугольную пластину. Поднесла карту к глазам. Ухватила за оба конца дрожащими пальцами и со вздохом переломила.

Я держала в руках половинки электронного ключа, в полной мере осознавая, что другого такого Эссе и Раххан не достать. Я нашла способ помешать их планам. Путь в лес был закрыт. Эта мысль наполнила меня и ужасом, и облегчением.

«Я всё сделала правильно», — подумала я и повторила это вслух — один раз, второй, третий — и под конец разрыдалась, не веря самой себе, не в силах заглушить внутренний голос, вопящий о страшной, непоправимой ошибке.

В воздухе почудился запах листьев, омытых дождём. В гудении лифтовых тросов — завывание ветра, качавшего кроны.

Я сложила половинки ключа вместе и вдруг страстно, отчаянно захотела, чтобы он снова стал целым.

Глава 24

Половинки пластикового ключа я оставила в тайнике под алтарём. Створки лифта разъехались, и в кабине я увидела Калуха, стоявшего лицом к зеркалу. Наши взгляды встретились в отражении.

Откуда он здесь? Отец запрещал посторонним разгуливать по этажам. В нерешительности я топталась на пороге. Жрец обернулся и вскинул бровь — седовласый мужчина с ямкой на подбородке и глубокими носогубными складками. Этот треугольник морщин вокруг рта — первое, что привлекало внимание. Остальное рассмотреть я не успевала — опускала взгляд, как и полагалось приличной девушке.

Двери начали закрываться, но Калух нажал на кнопку, и створки снова приветливо распахнулись перед моим лицом. Запереться наедине с мужчиной в замкнутом пространстве лифтовой шахты было не лучшей идеей. В Ахароне такое не одобрялось. Но передо мной был не просто незнакомец, а жрец — честный и набожный человек, вхожий в семейный круг. Отказаться ехать вместе — проявить неуважение. Взволнованная, я жаждала как можно скорее покинуть место преступления и вернуться домой. И меньше всего мне хотелось оскорбить отцовского друга необоснованными подозрениями, поэтому, поколебавшись, я вошла в кабину.

Под мышкой Калух держал книгу. Роскошная кожаная обложка бросалась в глаза, и я старалась не пялиться. Не показывать интереса к запрещённым вещам — инстинкт, вбитый в подкорку.

— Богатая у твоего отца библиотека, — сказал жрец, видимо, заметив мой взгляд.

Я мысленно отругала себя за неосторожность. Лифт зашумел и тронулся. И всё-таки стоило придумать повод остаться на этаже, потом незаметно спуститься по лестнице или подождать минут десять и отправиться вниз следующим рейсом.

Чудовищная неловкость заставляла нервничать. Низко опустив голову, я смотрела в пол и жалела, что не могу завешаться волосами: те были собраны в высокую причёску. Взгляд, как назло, нет-нет да и соскальзывал к корешку книги, зажатой между рукой и туловищем. Стоило ослабить контроль, и это получалось совершенно случайно. Когда в очередной раз я поймала себя за этим опасным занятием и украдкой посмотрела на Калуха проверить, не заметил ли тот моего любопытства, наши взгляды встретились. От неожиданности я ахнула и задела локтем кнопку на панели. Лифт дёрнулся и остановился. Свет заморгал.

— Запретный плод сладок и всегда интересует молодых девиц, — сказал жрец.

Он повертел книгу в руках и протянул мне, забавляясь моим испугом. Отшатнувшись, я вжалась в стену, словно на меня наставили нож. Свет падал на кожаную обложку с золотым тиснением. В этом маленьком помещении предложенная мне книга была самым опасным предметом. Так соблазняют вора дорогим ожерельем, чтобы, когда он поддастся искушению, отрубить ему кисть.

— Пожалуйста, уберите это от меня, — я отодвинулась как можно дальше и отвернула голову.

Мужская рука, липкая от пота, старчески шероховатая, сжала моё плечо и скользнула к запястью.

— Что вы делаете?!

От шока я впала в ступор и не сразу начала сопротивляться, а когда оцепенение схлынуло, было поздно: Калух навалился на меня, задирая юбку. Не знаю, почему, но я не решалась его ударить по-настоящему, сильно. В голове крутилось нелепое опасение показаться невежливой. Я нелогично надеялась воззвать к чужому благоразумию.

— Ты же этого хочешь, — прохрипел жрец в ухо, и я ощутила себя испорченной, словно в самом деле нескромным взглядом или кокетливым жестом его спровоцировала.

Шеи коснулось влажное дыхание. Омерзительно! Задранная юбка складками собралась на талии. Колготки приспустили, и жёсткие пальцы отодвинули трусики.

И тут я поняла, что чуда не случится.

— Отпустите! — закричала, рыдая и исступленно вырываясь. — Я беременна!

— Заткнись! — меня хлестнули по щеке. — Как ты разговариваешь со старшими?

Рука зашарила между ног. Я молотила Калуха по плечам, но всё ещё боялась пускать в ход ногти. С детства меня учили покорности, подчинению, и сейчас, когда ситуация вдруг потребовала стать решительной, злой, царапаться и кусаться, не получалось побороть привычную установку. Слёзы капали на ладонь, зажимающую мне рот. Мысль о том, что моему ребёнку навредят, заставила собрать волю в кулак и укусить насильника.

Калух взревел.

Как только он убрал руку от моего лица, я закричала:

— Не подходите! Я всё расскажу отцу и мужу! Вас забьют камнями на площади!

Жрец оскалился.

— Это тебя забьют, идиотка. Тебя! За то, что ехала со мной в лифте. Осталась с мужчиной наедине значит сама хотела, — и он засмеялся мне в лицо. — Ты никому не расскажешь. Самой будет хуже.

Заправив рубашку, он наклонился ко мне с ехидной ухмылкой, но, к счастью, лишь нажал на кнопку за моей спиной. Лифт двинулся. Калух отошёл к зеркалу и, словно ничего не случилось, пригладил растрепавшиеся волосы. В ступоре я уставилась на свои дрожащие пальцы. В голове было звеняще пусто.

«Этого не может происходить на самом деле. Я брежу».

Как только кабина остановилась, я бросилась к выходу — к стеклянным дверям, ведущим на улицу. Колготки так и остались приспущенными. Воздух холодил кожу в порванном лифе платья.

Если бы, прибежав домой, я никого не застала, то, вероятно, успокоившись и хорошенько подумав, сохранила бы произошедшее в тайне. Но распахивая дверь в гостиную, я едва сдерживала рыдания. Одного взгляда на меня, растрёпанную, в порванном платье, хватило, чтобы понять: что-то случилось.