Лес за стеной (СИ) - Жнец Анна. Страница 25

Я тряслась. Вся. Не знаю, как на подгибающихся ногах поднялась по лестнице. Как повернула дверную ручку дрожащими пальцами. Как не рассыпалась пылью под обжигающим взглядом мужа. Мне надо было почувствовать щекой родное плечо. Укрыться в надёжных объятиях. Ощутить себя в безопасности. Потеряв равновесие, я качнулась к любимому.

«Обними меня! Пожалей! Скажи, что всё будет хорошо. Что такого не повторится».

Я падала. Падала со своих ненавистных тяжёлых туфель, и меня подхватили. Но не прижали к груди, как я жаждала, как мне отчаянно было нужно. Равад стиснул мои предплечья и, взбешённый, посмотрел в глаза.

— Где ты шлялась? Почему в таком виде? Кто-нибудь видел тебя?

С высокой колокольни я плевала, что подумают посторонние люди, о чём станут сплетничать. Меня почти изнасиловали. Я неслась через весь город в свою уютную гавань, где меня успокоят и вернут ощущение безопасности. Сотрут фантомную грязь от чужих потных прикосновений. Но Равад смотрел на меня, словно я блудница. Словно я, только я виновата в произошедшем. Словно Калух тут ни при чём. Единственное, что волновало моего благоверного, — испорченная репутация.

— Меня… меня…

Вторая за день пощёчина обожгла лицо.

— Молчи, — зашипел Равад. — Ничего не хочу знать. Умойся. Немедленно.

Он оттолкнул меня. Брезгливо. Как налипшую на ботинок грязь. Мой любимый. Мой муж. Отец моего будущего ребёнка.

— Ничего не было, — сказал Равад и в ярости поджал губы. Мышцы на заострившихся скулах подрагивали. — Ни-че-го не было, — повторил по слогам. — Запомнила?

Я медленно помотала головой, не веря ушам. Затем кивнула, чтобы не злить Равада.

«Что со мной не так? Что не так с ним?»

Супруг размашисто прошёлся по комнате. Стиснул кулаки до побелевших костяшек. Когда он развернулся, мне показалось, что меня ударят. Вздрогнув, я отшатнулась, и Равад поморщился.

— Ты хорошая жена. Покладистая. Готовишь вкусно. Убираешь чисто. И ты беременна. Я не хочу ничего менять.

«О чём он говорит?»

— Никто, слышишь, никто не должен узнать о том, что случилось.

«Ты даже не спросил, что именно произошло!»

— Я…

— Держи язык за зубами!

— Но я ни в чём не…

— Хочешь, чтобы тебя убили? — Равад побелел от злости.

Я потянулась к нему бездумно, как тянется замерзающий к огню, пытаясь согреться. Супруг нетерпеливо ушёл от прикосновения. Кончики пальцев мазнули по воротнику рубашки.

— Ради Всесильного, приведи себя в порядок! Смотреть тошно.

Неужели он не спросит? Его не интересует, почему лиф моего платья порван? Отчего руки дрожат и слёзы катятся по щекам? Куда ты, Равад? Ты уходишь? Собираешься оставить меня в одиночестве? Сейчас, когда мне так необходима поддержка? Тебе… всё равно?

Супруг не смотрел в мою сторону. Наклонился, взял с подлокотника кресла пиджак, и спустя минуту входная дверь с шумом захлопнулась.

________________

От автора: Возможно, вам показалось глупым то, как Магграх цепляется за свои иллюзии и не желает расставаться с розовыми очками. Но. Это лишь защитная реакция психики на безвыходную ситуацию. Магграх не может уйти от мужа, как бы тот себя ни вёл. Ключ от леса сломан. И у Магграх только два выхода: верить, что отношения с супругом можно наладить, или признать, насколько всё безнадёжно и скатиться в депрессию. Однако заверяю вас: выход есть, Магграх изменится. Всё это необходимый этап становления её личности.

Глава 25

Я родила девочку, и муж перестал меня замечать. Подарки, которые он принёс в палату, на моих глазах отправились в мусорную корзину. Красное одеяльце, плюшевый бык с колокольчиком на шее, коробка, перевязанная алым бантом. Окинув взглядом голенького младенца на пеленальном столике, Равад изменился в лице. Не сказал ни слова. Развернулся и вышел.

Комнату заполнял детский плач. Эхом отдавался в ушах. Растерянная, я смотрела на закрытую дверь и не понимала, в чём провинилась.

Ребёнок достался мне тяжело. Восемнадцать часов я мучилась в родах и едва не попала под нож хирурга. И, разрешившись от бремени, чувствовала себя не лучше. Грудь болела, каменная, переполненная молоком. Две недели мне нельзя было сидеть, а ноги со вспухшими венами отказывались держать.

Я стояла у окна и с завистью смотрела, как подъезжают к главным воротам празднично украшенные машины. Красные и оранжевые флажки рядом с зеркалами заднего вида торжественно развивались. Автомобильные дверцы распахивались перед счастливыми матерями, несущими свою главную гордость — сыновей в алых конвертах. Девочек кутали в белое и встречали с меньшим размахом. Без радостных возгласов, салютов и дымовых трубок.

Меня поздравить не пришёл никто. За пять дней, что мы с Дианой лежали в родильном доме, ни муж, ни отец, ни брат не навестили нас ни разу. Раххан я не ждала.

На следующий день после того случая в лифте она ворвалась в гостиную на улице Огненного Выбора, красная, перекошенная от ярости. Судя по сбившемуся дыханию, всю дорогу до моего дома сестра бежала, не останавливаясь. Кричать Раххан начала с порога. Орала и размахивала руками, пока не натолкнулась взглядом на мой округлившийся живот. Заметила — и резко замолчала, как будто её ударили. Смотрела долго, так, что, не выдержав, я закрылась руками от её взгляда.

Тогда Раххан подняла голову:

— Ты губишь себя. Это твой выбор. Но зачем ты тянешь на дно остальных? О чём ты думала?

— Я защищала свою семью! Своего ребёнка!

Раххан расхохоталась. Вцепилась себе в волосы, жуткая, пугающая громким неестественным смехом.

— Это была Заур. Там, в лесу, — я бросила это как вызов.

Губы сестры скривились.

— А кто такая Заур? — спросила она. — Первая женщина, виновная во всех бедах? Чудище с иголками вместо зубов и щупальцами на голове? Монстр?

— Зло, — ответила я, не раздумывая.

Раххан ткнула в меня пальцем.

— «В каждой женской душе есть лазейка для зла» — так они говорят? Но то, что для них зло, для тебя — благо.

Из родильного дома меня забирал Альб. Приехал на своём красном внедорожнике. Принёс мне коробку абрикосовых пирожных, посыпанных пудрой, а Диане — куклу. Мне нельзя было сладкое: я кормила грудью — но расплакалась, растроганная подарком. Прижимая к груди белый свёрток, забралась в машину. Позади сидела Эсса, вся в чёрном. Её молчаливое неодобрение ударило сильнее пылающего гнева Раххан. Мне оставалось лишь раз за разом убеждать себя в том, что, сломав ключ от леса, я поступила правильно.

В тайне я желала, чтобы кто-нибудь из приехавших за мной приподнял край детского одеяльца, заглянул в конверт, из любопытства, из вежливости полюбовался личиком моей спящей дочери. Но Эсса отвернулась к окну, а её муж, мой брат, стиснул кожаную обмотку руля, впился взглядом в лобовое стекло и за всю дорогу не проронил ни слова. Не повернулся к нам, даже когда пробудившаяся от тряски Диана зарыдала на весь салон. И так же молча по приезду поднялся со мной на лифте, помогая отнести сумки.

Из-за стены долетали обрывки телефонного разговора: Равад был дома, но встречать нас не вышел. Альб опустил вещи на пол рядом с дверью, а я направилась в детскую — просторную комнату, смежную с нашей спальней. В глаза бросились решётчатые боковины кроватки, сваленные в углу кучей хлама. Равад хотел собрать кроватку, пока я буду в родильном доме, но…

Руки устали. Диана хныкала и причмокивала губами — хотела есть, да и я умирала от голода. Прижимая дочку к груди, кое-как опрокинула опёртый о стену детский матрас, затем уложила на него ребёнка. Без сил рухнула рядом и расстегнула пуговицы на лифе платья. Ткань под моими пальцами была мокрой, липкой и приторно пахла молоком.

Глава 26

В тот день на рынке я увидела Раххан. Захотела, но побоялась окликнуть, и только крепче сжала ладошку дочери.

— Ай, больно, — скривилась Диана, отнимая у меня свою руку.