Ангел-Хранитель 320 (СИ) - Поль Игорь Владимирович. Страница 68

Классное кино. Господи, когда же, наконец, антракт? Сил нет, как отлить охота!

«Когда тебя совсем прижало, и ты не знаешь, что делать — делай хоть что-нибудь» всплывает в памяти очередное изречение штаб-сержанта Кнута.

Сергей принимает решение.

Триста двадцатый раскручивает ротор, короткой очередью размалывает дверь в труху. Веером выпускает в проем несколько гранат, шагает вперед и выпускает по широкой дуге шипящую огненную струю.

Гул и треск пламени, многоголосый визг горящих заживо зверьков.

— Здесь Заноза, не стрелять! — кричит Сергей в ларингофон, укрываясь за широкой спиной КОПа.

Триста двадцатый впереди мелко переступает по реке чадного пламени, жадно лижущей замусоренный искусственный паркет холла, лупит из пулемета куда-то в дальний угол, скрывается за выщербленной колонной.

«Чтоб я без тебя делал, страхолюдина», — думает Сергей.

Короткий доклад спускает его с небес.

— Я КОП-320, противник в здании уничтожен. Расход патронов для пулемета — девяносто процентов. Расход снарядов — пятьдесят процентов. Наблюдаю противника в восточном направлении — пять единиц тяжелой пехоты, удаление от двухсот до трехсот метров, более десяти единиц легкой пехоты, удаление двести метров. В здании напротив наблюдаю две единицы животных незнакомого вида. Существа предварительно классифицированы как опасные для жизни человека.

— Огонь по пехоте. Береги боеприпасы. Приступай.

Гул и треск пламени, обугленные трупы с коленями у подбородков. Триста двадцатый — весь в отметинах от пуль и осколков, ощетиненный дымящимися стволами, похож на ангела смерти. Он бьет скупыми очередями через вывалившуюся переднюю стену, не обращая внимания на щелкающие вокруг него пули. Скрывается в близком разрыве осколочной гранаты — кто-то лупит по нему из подствольника. Делает пару шагов за полуразрушенную стену. Несколько раз добавляет из пушки. Пустой картридж тяжело катится по груде кирпичного мусора. Улица перед домом укрыта слоями черно-белого дыма. Редкие неприцельные пули высекают с колонн каменную крошку. Сергей так свыкся с ними, что уже не обращает внимания.

— Триста двадцатый, ко мне, перезарядка! — Сергей избавляется от картриджа из заплечного мешка. Это — последний. Остается еще запасной для пушки на поясной разгрузке КОПа. Потом — хоть вправду в штыковую.

— Третье отделение, как вы там? Живы? — интересуется Сергей, привалившись спиной к колонне.

Он приоткрывает стекло шлема, с наслаждением глотает теплую воду из фляжки. Ядреный коктейль из пыли, едкого дыма и вони паленого мяса дерет горло. Разглядывает тактическую карту. Или у него броня барахлит, или от взвода едва десяток человек осталось.

— Живы покуда, — отвечает через пролом в потолке Камински. — Эти ублюдки прут напролом, будто у них запасная жизнь в ранце.

Лицо капрала из провала шлема светится белозубой улыбкой. Лихорадочно блестящие глаза разглядывают помойку из трупов и строительного мусора.

— Патронами не поделитесь? — с надеждой вопрошает Сергей.

— Сам собери. Там внизу наших много было, — равнодушно откликается Камински. — Голову береги. Снайперы где-то рядом, «мошки» их в упор не видят.

Сергей, чертыхаясь, пробирается через разгромленный холл, прячась за грудами обожженных кирпичей. Натыкается на чью-то ногу в имперском ботинке. Разгребает каменные обломки в поисках подсумка. Есть. Всего пара магазинов. Одна осколочная граната. Одна дымовая. Кассета для подствольника. Хоть что — то.

Он старательно сдувает пыль с трофеев, распихивает их по подсумкам. С сожалением смотрит на свою густо забитую пылью винтовку. Почистить бы. Не решается, ограничивается поверхностной чисткой. Неуклюже развернувшись на месте, он пускается в обратный путь, к укрытию за остатками стены.

По плечу с размаху бьют тяжелой палкой. Автодоктор мгновенно реагирует, впрыскивая обезболивающее. Неслышный выстрел с улицы почти не различим в шуме очередного челнока.

Сергей замирает на полу, прислушивается к ощущениям. Боли вроде нет. Хотя из-за химии ее так сразу и не различишь. Эйфория боевого коктейля густо бродит в крови, превращая страх и боль в сосредоточенное блаженство. Крови нет. Рука нащупывает здоровенную вмятину в наплечнике. Пуля прошла по касательной. Повезло.

Бдительный КОП дважды бухает из пушки. Выхлопы закручивают до потолка клубы пыли. В уличном дыму расцветают вспышки.

— Я КОП-320, опасные животные уничтожены, — докладывает Триста двадцатый. — Опасное животное не распознается электронными средствами. Опасное животное распознается только в оптическом и акустическом диапазонах.

— Круто, Триста двадцатый. Ты мне жизнь спас.

— КОП-320 обещал, что человек Заноза не перестанет существовать. КОП-320 доволен.

— Ангел-хранитель, — устало улыбается Сергей. — Занеси опасное животное в базу. В категорию «снайперы».

— Выполнено.

— Живой, Заноза? — спрашивает сверху Камински.

— Триста двадцатый до ваших снайперов добрался, — отвечает Сергей. — Я для него вроде наживки. Слышь, Камински? КОП говорит, эти твари электроникой не распознаются. Так что только глазками и простой оптикой. Прими к сведению.

— Сейчас сообщу всем циркулярно. Столько они ребят положили! И взводного срезали.

В закопченной груде железа в дальнем углу холла Сергей с трудом узнает остатки Пятьсот первого. Торчат пучки световодов из развороченного плечевого сустава. Оплавленные дыры на торсе. Тусклые снаряды от безоткатки раскатились среди каменных обломков. Чем это его? Вид машины, до конца отдавшей себя людям, вызывает щемящее чувство. Словно собака, что погибла, защищая своего хозяина. Господи, они-то чем виноваты? Внезапно вспомнив, что только что без всяких эмоций шарил по карманам мертвого товарища, Сергей отводит взгляд от покореженной машины.

— Заноза — Пранку, Заноза — Пранку прием, — начинает бубнить в ларингофон Сергей. Пранк не отзывается.

— Слышь, Заноза, у тебя что, с броней проблемы? — снова кричит через пролом в потолке Камински.

— Вроде нет. Тесты проходит, — откликается Сергей.

— Тогда какого… ты все время мертвецов кличешь?

— Хрен его знает. Лучше думать, что это электроника барахлит.

— Тоже верно, — сплевывая черной слюной, соглашается Камински. — Вон там твой Пранк, у входа. Пушку у него заклинило. А истукан вышел его прикрыть. Уже мертвого защищал. Там как раз пехота прорвалась, он их целую кучу в упор настрелял. Пока патроны не кончились. Тут его тяжелая пехота и достала. Отбивался до последнего. Видел бы ты, как он долбил из пушки без ног.

— Ясно, — кивает Сергей.

Сверху стучит короткая очередь. Хлопает подствольник. — Что там у вас?

— Санчес кого-то увидел. Обкладывают нас, сволочи.

За перебитой бетонной балкой прикорнул солдат в оливково-зеленой форме. Сергей впервые видит врага так близко. Равнодушно разглядывает его, прихлебывая из фляжки. Невысокий. Тяжелая каска с коротким штырьком антенны сползла назад, туго натянув ремешками кожу на подбородке. Почти без брони, если не считать таковой припудренный пылью складчатый бронежилет поверх комбеза. Короткие сапоги с толстой рубчатой подошвой. На поясе сзади тяжелые подсумки с расстегнутыми клапанами. Лопатка в чехле. Скрюченные желтые пальцы без перчаток в последнем усилии стиснули короткий черный карабин. Сергей наклоняется, стараясь рассмотреть оружие внимательнее. Примитивный коллиматорный прицел. Короткая труба подствольника. Похоже, однозарядного. Пластиковый магазин патронов на 20–30. Калибр приличный — под 9 миллиметров. И никакой электроники. Сергей презрительно морщится. Воевать с этим можно, но недолго. От трупа исходит странный незнакомый запах, различимый даже среди вони сгоревшего мяса.

Сергей перехватывает свою винтовку за ствол, толкает темную фигуру прикладом. Тело нехотя заваливается на бок, хвастливо демонстрирует окровавленные лохмотья на спине. Открытые черные глаза внимательно изучают стену.

Справа нарастают звуки боя — остатки взвода пытаются оторваться от противника.